Лишний доллар не помешает - Питерс Джефф. Страница 45

О'Райли остановился. Это место казалось ему знакомым, хотя он никогда здесь не был. Когда-то в детстве он и сам жил в таком городке. То было время освоения пустынь.

Вообще-то эти места нельзя было назвать настоящей пустыней. Когда здесь правили испанцы, они называли эти края «desiertos» [31], и их соседи, английские и французские колонисты, имевшие представление о пустынях Средиземноморья, представляли себе большую часть Мексики и южного Запада морями песка, безводными и лишёнными всякой растительности. Но неугомонные первопроходцы, начинавшие осваивать Луизиану и Запад, постепенно изменили это устоявшееся мнение. Они сообщали, что места, считавшиеся «пустынями», на самом деле густо заселены и вполне плодородны. Эти рассказы звучали сладчайшей музыкой в ушах федерального правительства, которое использовало их для рекламы массового переселения на Запад. И прошло немало лет, горьких лет труда и разочарований, прежде чем стало ясно – не зря испанцы назвали эти места пустынями. Природа позволяла человеку выжить, но вести большое хозяйство было невозможно.

Ничего этого ещё не знали тысячи переселенцев с Востока, когда в поисках дешёвой земли семья О'Райли перебралась в Техас, на родину его матери-мексиканки. Какое-то время все они ютились в доме её родителей. Потом отец подписал какие-то бумаги, и они отправились в прерию. У ручья недалеко от реки отец с братом построили дом. Это был настоящий дом. Фундамент сложили из булыжников, которые вся семья таскала из реки. И материал для стен тоже дала река – по ней шли плоты, и одиночные бревна часто застревали на отмелях. А если и не застревали, то отцу, высоченному и длиннорукому, ничего не стоило забраться на середину реки с багром в руках – вот тебе и брёвнышко, а то и два. А как весело было кататься по реке на этих брёвнах – то верхом, то стоя и перебирая ногами…

Бревна горят хорошо, подумал О'Райли. От дома, наверно, остался только фундамент. На ферму налетела шайка мятежных команчей, и всё сгорело в огне. Мать убежала с маленьким Бернардо в прерию и дождалась там солдат, отправленных на усмирение команчей. Так и остались при эскадроне. Мать не захотела возвращаться в свой городок, хотя он был совсем рядом. Не захотела снова жить в доме, где жили и умирали все её родичи. Наверно, ей хотелось, чтобы у её сына была иная судьба.

«Видела бы она меня сейчас, – подумал О'Райли. – Городок почти тот же самый. Агуа Кальенте, что значит «Горячая Вода». Наверно, где-то поблизости есть тёплые источники, а может быть, здесь текут целые реки текилы [32]. Вон сколько агавы по обочинам».

Он вёл свою лошадь по пустой улице, и окна в домах хлопали закрывающимися ставнями. Иногда за забором слышалось предупреждающее ворчание собак – им было лень лаять на жаре.

Улица свернула вправо, и О'Райли увидел таверну с крытой верандой и парой пустых столиков под навесом. На другой стороне улицы высилась деревянная конюшня – сарай с высокой крышей, когда-то покрытый зелёной краской. Дверь таверны со скрипом отворилась, и на пороге появился низкорослый мексиканец в чёрном сомбреро. Патронные ленты крест-накрест пересекали его грудь, а на поясе висели две кобуры.

Звеня шпорами, мексиканец спустился с крыльца и остановился под навесом, не спуская глаз с О'Райли. Он стоял, засунув большие пальцы за пояс, а под тенью шляпы поблёскивали прищуренные глаза.

О'Райли остановился перед конюшней и заглянул внутрь через широкие ворота. Застоявшийся запах сена, кожи и лошадей напомнил ему, что он давно уже не отдыхал, да и аппалузе не мешало хотя бы на пару часов избавиться от седла.

Из открытой боковой двери конюшни выглянул мексиканец – с длинными стоячими усами.

– Буэнас диас, – приветствовал его О'Райли, полагая, что перед ним хозяин конюшни. – Найдётся место для моей лошади?

– Если лошадь смирная, ей всегда найдётся место, – неприветливо пробурчал Длинный Ус. – Ставь рядом с черным.

О'Райли завёл аппалузу внутрь, краем глаза следя за воинственным коротышкой на крыльце таверны. Тот тоже следил за ним. Как только О'Райли повернулся к нему, из-под сомбреро вылетел длинный плевок и раздался низкий густой голос:

– Какой хозяин, такая и лошадь. А только смотрю я, лошадь мирная, а хозяин весь в оружии.

– Привычка такая, – спокойно ответил О'Райли.

– Привычка? Вот оно что. А я-то подумал, что, может статься, лошадь чужая.

О'Райли не счёл нужным поддерживать беседу и принялся снимать седло. Лошадь его и в самом деле была спокойной, но сейчас она неприязненно косилась в угол стойла. О'Райли подумал, что там, скрываясь от жары, могла притаиться змея. Он вынул из чехла карабин, стволом поворошил слежавшуюся траву. И тут же из стойла выскочила бурая крыса с длинным голым хвостом. Аппалуза попыталась наступить на неё, но крыса юркнула между досками, метнулась на улицу и вприпрыжку побежала вдоль стены конюшни.

– Не люблю я этих тварей! – проговорил воинственный мексиканец и схватился за револьверы.

О'Райли первым нажал на спуск карабина. Крыса подпрыгнула на полметра вверх, шлёпнулась на землю и понеслась ещё быстрее, но уже без хвоста.

– Ну и стрелок, – мексиканец снова сплюнул, продемонстрировав удивительную дальнобойность. Его револьверы при этом, описав немыслимый вензель, вернулись в кобуру. – С трёх шагов не попасть по крысе!

О'Райли спокойно вложил винчестер в чехол, похлопал лошадь по загривку и вышел из конюшни.

– Крыса не сделала нам ничего плохого, – заметил он. – За что же её убивать? А без хвоста ей будет даже легче.

– Какого хвоста?

– Да вон того, – О'Райли навёл кольт и выстрелил. У самого порога конюшни в облачке пыли разлетелись в стороны две половинки крысиного хвоста.

Он повернулся к собеседнику. Только чтобы убедиться, что тот его правильно понял. Но собеседника на крыльце уже не было.

– Ну хватит вам палить, сеньор! – попросил хозяин конюшни. – Ваша-то индейская лошадка спокойная, но вороной может испугаться.

– Не испугается. Он привык слышать выстрелы, – заявил О'Райли, признав жеребца полковника по седой полоске на горле.

Сам Мортимер со скучающим видом сидел в таверне за пустым столом. О'Райли, подойдя к стойке и оглянувшись, спросил, глядя в другую сторону:

– Что вы тут делаете?

– Жду заказанных бобов. Ты, случайно, не знаешь, они тут вымачивают бобы перед приготовлением?

– Как вы нашли это место?

– Мне подсказали. У тебя всё в порядке?

– У меня всегда всё в порядке, – сказал О'Райли. – Только не надо мне мешать.

– Дивный уголок, – звучным голосом лектора сказал полковник, как только у стойки бара появился человек в сером фартуке поверх клетчатой рубашки. – Это старинная почтовая станция, здесь раньше проходила очень важная дорога. Переселенцы с Восточного побережья, как я слышал, останавливались в Кальенте перед тем, как отправиться строить свои фермы. Одно время, говорят, в округе процветали скотоводы. Но все изменила железная дорога. Она отрезала Кальенте от пастбищ. И постепенно переселенцы отсюда убрались, а остались только аборигены. Эй, любезный, вы там не забыли, что я заказывал бобы?

О'Райли оглядел дощатые столы, за которыми давно уже не сидели пьяные ковбои, пыльные бутыли на полках бара, по которым давно уже никто не запускал табуреткой. Белые пришли, белые ушли. Мексиканцы остались. Белые ушли дальше на запад. Они уйдут и оттуда, а мексиканцы останутся. Им нечего искать в этой жизни, они привыкли принимать её такой, какой получили. А белым переселенцам все не сидится на месте, все им надо искать чего-то…

Таверна ещё хранила следы белого человека. По крайней мере, о вкусах прежних обитателей Кальенте наглядно свидетельствовали пришпиленные к стенам пожелтевшие картинки из почтовых каталогов с рекламой корсетов.

Полковник Мортимер дождался наконец давно обещанных бобов. Он тщательно протёр вилку носовым платком и приступил к трапезе.