Опасное окружение - Питерс Натали. Страница 43

Жан выбросил руку вперед в знак примирения, но я не желала останавливаться:

– Не успокаивай меня! Меня тошнит от твоей вежливости! Но взывать к твоим чувствам все равно, что доказывать что-то мраморной статуе. Ради Бога, прекрати вести себя так, словно ты мой отец, а я твоя дочь! Если бы дочь питала к отцу те чувства, какие я испытываю к тебе, земля разверзлась бы у нее под ногами и ад с радостью заключил бы ее в свои объятия. – Я перевела дыхание. – Боже, что я говорю? Жан, не подумай, что я неблагодарна, но я не могу всю жизнь испытывать к тебе одну благодарность, и ничего больше! Нельзя без конца играть роли жертвы и избавителя, отца и послушной дочки, добрых друзей!

Я замолчала. Весь гнев мой куда-то исчез, оставив ощущение полной опустошенности. Только сейчас я поняла, насколько унизительной для меня была устроенная сцена. Тихим, невыразительным голосом я закончила:

– Я была дурой, Жан, решив, что после всего происшедшего со мной ты заинтересуешься мной как женщиной. Теперь я могу признаться, что все эти игры с пистолетами и шпагами – все я делала только ради тебя, чтобы заставить тебя забыть ту Элизу, которую ты увидел в каюте «Красавицы Чарлстона». Прости, я знаю, что любовь не купить, не добыть ни отвагой, ни подвигами. Любовь рождается и умирает порой против нашей воли…

– Элиза…

– Уходи, – устало попросила я. – Мне стыдно и горько, да и с тебя довольно неприятностей в один вечер. Я покину остров без твоей помощи. Ты больше никогда меня не увидишь.

Я вышла на веранду. Легкий бриз нес прохладу и успокоение. Мне удалось сдержаться и не зарыдать.

– Прости, Элиза, – тихо сказал Жан.

– Ничего не надо говорить, – ответила я спокойно и твердо, так, как сама от себя не ожидала. – Я сама во всем виновата. Я никогда не смогу больше посмотреть тебе в глаза. Мне… мне так стыдно.

– Мне должно быть стыдно, а не тебе. Я не сумел разглядеть того, что происходило в твоем сердце, и только понапрасну терзал тебя…

– Не надо меня жалеть, Жан Лафит, – сказала я, глотая слезы.

– Жалеть? За что? За то, что другие мужчины тебя не жалели? За то, что они брали тебя, как животные? Мне хотелось того же сотни, тысячи раз, но ты мне дорога, и поэтому я боялся испугать тебя, боялся породить в тебе ненависть. Я заставлял себя обращаться с тобой подчеркнуто вежливо, даже по-родительски, но, поверь мне, мысли мои в те минуты были далеки от отцовских! Элиза, посмотри на меня!

Я замотала головой, упорно продолжая смотреть на звезды. Он подошел ко мне и нежно повернул к себе.

– Кого ты видишь перед собой? Мужчину, который презирает тебя за что-то, происшедшее давным-давно и не по твоей вине? Нет, перед тобой тот, кто всей душой жаждет тебя, и всегда желал, но был до того глуп, что не додумался об этом сказать раньше.

Я уронила голову ему на плечо и почувствовала, как сомкнулось теплое кольцо его рук.

– Жан, ты так не похож на пирата!

– Я знаю, но мы должны хранить нашу маленькую тайну, иначе друзья лишат меня короны. Больше скажу, эти ребята только потому и держались от тебя на почтительном расстоянии, что были уверены в нашей любовной связи с самого начала.

– В самом деле? – спросила я, наконец решившись посмотреть ему в глаза. – Но мы ведь не разочаруем их?

Мы вошли в комнату и присели на край кровати. Жан обнял меня и хотел поцеловать, но вдруг что-то надломилось во мне. Меня прошиб холодный пот, страсть, желание исчезли, словно их и не было. Я чувствовала лишь могильный холод. Все прежние страхи вернулись ко мне.

– Нет! – вырвалась я. Спина покрылась липкой испариной. Я не могла даже представить, насколько сильным может быть отвращение.

– Элиза…

Жан потянулся ко мне, обнял, стал гладить мое лицо. Огромным усилием воли я заставляла себя сидеть тихо. Волной подкатила тошнота, я чувствовала удушье. Жан наклонился, коснувшись губами моей шеи, и тут я, не выдержав, испуганно вскрикнула и изо всех сил оттолкнула его. Упав на кровать, я зарыдала. Тело мое сотрясалось от рыданий, я почти лишилась рассудка. Страх рвал меня на части.

Постепенно я успокоилась и только тогда вспомнила о Жане. Он был рядом, сидел возле меня на кровати и держал за руку.

– Боже, Жан, – выдохнула я. – Я так боюсь, я так боюсь, Жан! Я хотела тебя, хотела, но… но… Боже, Жан, я все еще помню! Это было так ужасно.

Страх подступил к сердцу, а слезы к глазам, я крепко вцепилась в руку Жана.

– Успокойся, Элиза. Ты ничего не должна мне. Ты вообще никому ничего не должна. Все в порядке, Элиза. Ты просто немного отвыкла от мужской ласки, правда? Позволь мне побыть рядом. Мне так приятно обнимать тебя. Ты такая нежная, такая славная, такая милая.

Нежность его, похоже, смогла немного растопить мой страх. Я перестала дрожать, а спустя недолгое время слезы высохли, и я прижалась к нему теснее. Мы просто лежали в обнимку и молчали. Мне было хорошо оттого, что он рядом. Близость его становилась приятнее, я с удовольствием угадывала его гладкое тело под халатом. Я прильнула к нему поближе, и он осмелился поцеловать меня. Сначала, едва касаясь, потом еще и еще. Руки его не торопясь ласкали мое тело, прислушиваясь к моим ощущениям. Вернувшееся желание разгоралось во мне с новой силой. Я перекатилась на спину, увлекая его за собой. Ласки его становились все смелее, в них все меньше оставалось нежности и больше напора. Наконец он раздел меня и сам скинул халат. Призрачный свет падал на его загорелую грудь, руки, бедра. Он обнял меня, и я почувствовала упругую гибкость его нежного и сильного тела.

Но когда он вошел в меня, пелена страха вновь пала между нами, разделяя наши сердца. Дьявольский образ Жозе Фоулера заплясал перед моими глазами – ужасный, гротескный, исполненный злобного вожделения, – и я закричала. Вновь я испытала жуткое ощущение разверзшейся холодной бездны и внутренней пустоты. Страх мой был выше меня. Я не могла ничего с собой поделать. Я чувствовала, что тону, задыхаюсь под весом моего любовника. Я вцепилась ему в спину ногтями, царапая кожу в кровь, и завыла от сводящего меня с ума ужаса в безумном стремлении прогнать прочь терзавший меня кошмар. Жан отшатнулся, и я, поджав к груди ноги, заскулила, как раненый зверь.

Вот, значит, что сделал со мной капитан Фоулер, вот в чем состояло его завещание: он уничтожил во мне женщину. В голове моей звучал его дьявольский смех, догнавший меня откуда-то из глухих подземелий ада.

Жан гладил меня по голове, шептал какие-то тихие ласковые слова.

– Прости меня, Жан! Поверь, я и представить не могла, что это случится. Господи, что же со мной происходит? Лучше бы мне умереть! Почему ты не убьешь меня?

– Прекрати, – резко сказал Жан. – Я сам виноват. Повел себя как зеленый мальчишка, я должен был знать, что такое возможно.

– Но это так… так несправедливо к тебе, – прошептала я сквозь слезы.

– Не смертельно, – криво усмехнулся Жан. – Спи, моя хорошая. Не надо торопить события. У нас еще вся жизнь впереди.

Я упала лицом в подушку.

– Никогда, никогда не будет так, как раньше. Я… я – калека!

– Надо почаще обращаться к Библии, дорогая. Даже к калекам приходит исцеление, – сказал он, нежно поцеловав меня. – Не бойся, Элиза. Обещаю тебе, все будет хорошо.

– Не оставляй меня сегодня одну, Жан, прошу тебя. Прошу тебя, останься.

– Ты хочешь, чтобы я спал с тобой?

Я кивнула.

– Ты не пихаешься, не кричишь во сне?

– Нет.

– Тогда придется остаться.

Жан глубоко вздохнул.

– Уж эти мне женщины, кого хочешь уломают.

Жан погасил свечи и вытянулся под одеялом рядом со мной, но мне казалось, что нас разделяет целый океан. Долго мы лежали в тишине.

– Ты спишь? – тихонько спросила я.

– Разумеется, сплю, – ответил он ворчливо. – Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты снова обнял меня.

– Господи, – простонал он. – Ладно, придвигайся поближе.

Я положила голову ему на плечо и прижалась к нему.

– Ты всегда такой брюзга в постели?