Не тяни леопарда за хвост - Питерс Элизабет. Страница 50

— Время позднее. Пора переодеваться к ужину. Вода едва теплая. Поторопись, иначе будешь купаться совсем в ледяной.

— Обойдусь, — мотнул головой Эмерсон. — Не стану переодеваться.

— Переоденешься.

— Нет.

— В таком случае я тоже заявлюсь к столу как есть. — Стыд и позор, скажете? И будете правы, любезный читатель. Вынуждена, однако, признаться, что в тот момент мне ну ни капельки не было стыдно. — Почему бы тебе не надеть тот великолепный смокинг, что я купила в Каире? Тот самый, который ты невзлюбил с первого взгляда? Помнишь, ты еще сказал, что в нем тебя увидят только на смертном одре?

— Смокинг?... — поперхнулся Эмерсон. — Ты на меня сердишься, Пибоди?

— Я?! Сержусь?! Дорогой мой, что за мысль! Кстати, феска в комплекте со смокингом тебе пойдет.

— Дьявольщина! А это обязательно, Пибоди? Распроклятая штуковина... кисточка вечно в рот лезет!

Гаргори пришел от смокинга в дикий восторг, чем слегка умерил профессорский гнев. Феска дворецкого и вовсе пленила; бросив на меня торжествующий взгляд, профессор сдернул «распроклятую штуковину» с макушки и вручил своему юному поклоннику.

— Довольно, Пибоди, — сказал он, когда сияющий Гаргори удалился со своим призом. — Поиграли в индейцев, и будет. Теперь давай начистоту. Что с тобой? Дети в буйство впали?

— Не больше обычного; спасибо, что поинтересовался. Виолетта дуется, поскольку я ограничила ее в сладком, зато Перси с Рамсесом, кажется, находят общий язык. Рамсес провел какие-то огнеопасные опыты и доказал подлинность статуэтки.

— Я так и знал, Пибоди.

— Я тоже.

Эмерсон принялся за брюссельскую капусту.

— От твоего досточтимого братца или хотя бы его супруги по-прежнему ни слова?

— Нет.

— Чертовски странно, не находишь? Казалось бы, дама должна была выразить благодарность и поинтересоваться детьми...

— Она нездорова. Возможно, доктор запретил любые волнения.

— Угу. А дорогой Джеймс благополучно поднял паруса и скрылся в неизвестном направлении, — буркнул Эмерсон. — Как тебя угораздило заполучить таких мерзких родственничков...

— Мои-то по крайней мере не прячутся от людей. (А следовало бы, откровенно говоря.) Тебе не приходило в голову, Эмерсон, что я не знакома ни с одним твоим родственником, кроме Уолтера? Мадам Эмерсон-старшая даже не соизволила приехать на нашу свадьбу.

— Считай, тебе здорово повезло. — Мой ненаглядный злобно набросился на отбивную. — Говорил же, Пибоди, что мать много лет назад выставила...

— Да, но так и не сказал почему.

Эмерсон швырнул вилку:

— Какого дьявола мы пустились в семейные воспоминания? Уходишь от разговора, Пибоди!

— Ты сам начал.

— Пибоди... дорогая моя Пибоди... — неожиданно нежно заворковал Эмерсон. — Бог с ними, с нашими распрокля... э-э... родственниками. Ты, да я, да Рамсес! Один за всех и все за одного, точно? Ну же! Лучше расскажи, как прошел день.

— М-м... Чуть не забыла. Ты разминулся с мистером О'Коннеллом. Я тоже. Он оставил записку.

— Знаю. Читал. — Эмерсон весело хмыкнул. — И на что он жалуется, понять не могу? Обскакал всех конкурентов премиленьким «дельцем зловещих статуэток». Ушебти у него, правда, превратились в... шушеру, что ли? А в остальном он превзошел себя. Кстати, ты знаешь, кто еще получил такие же посылки? Шестеро — Питри, Гриффит, директор музея...

— Разумеется, знаю. Статью в «Дейли йелл» я прочла прежде тебя. Однако по твоей милости О'Коннелла пропустил "дельце опиумного притона". Не думаю, что начальство его по головке погладит.

— Поделом. Будет знать, как злоупотреблять алкоголем и верить египтологам, дары приносящим.

Я зачерпнула ложку капусты. Эмерсон, ковыряясь в тарелке, исподтишка косился на меня.

— Поговорить о нашей проблеме не хочешь, Пибоди?

— Что это с тобой, Эмерсон? — со смешком поинтересовалась я. — Не ты ли твердил, что, во-первых, никакой проблемы вообще нет, а во-вторых, что мы тут совершенно ни при чем?

— Ничего подобного я не говорил! — возмутился Эмерсон, да так искренне, что ему поверил бы кто угодно, но только не я, поскольку слышала предыдущие заявления собственными ушами. — Проблема-то, конечно, есть... и немалая... Какого дьявола ему нужно, этому психу?... С тобой хотел обсудить. А насчет того, что мы тут ни при чем, — забыла, кто тебя взял ночью в притон?

— Очень мило с твоей стороны, Эмерсон.

— Еще как мило, Пибоди.

— Но взял-то ты меня только потому, что не мог остановить. Я бы все равно пошла, с тобой или без!

— Гм... — насупился Эмерсон. — Так хочешь поговорить или нет?

— Разумеется, хочу. Перейдем в библиотеку или здесь останемся, чтобы Гаргори мог к нам присоединиться?

Дворецкий, упустив соль моего тонкого сарказма, засиял как начищенный пенни. Брови профессора сошлись в одну линию.

— В библиотеку. Не возражаешь, Гаргори?

— Эмерсон... — процедила я, не разжимая губ.

— Да, Пибоди. Уже иду.

Ужасающая перемена! Ни тебе яростных протестов, ни грохота кулака по столу... Сама любезность, да и только. А я-то жду признания... Впрочем, надежда еще не потеряна. Пусть бы излил душу и бросился к моим ногам... Нет! Пусть бы лучше излил душу, а закончил тем, что это не мое распроклятое дело! Вот тогда мы на равных обмозговали бы проблему и поставили точку. Но первый шаг за Эмерсоном. Произнести роковое имя он должен сам.

В библиотеке мы устроились поближе к камину.

— Итак, Пибоди. Начнешь?

— Нет, благодарю, Эмерсон.

— М-да?... Что ж... К настоящему моменту — кто знает, что день грядущий нам готовит? — мы имеем три различные и внешне не связанные между собой группы. В первую входят все те, кто так или иначе имеет отношение к Британскому музею. Олдакр и ночной сторож; Уилсон и Бадж; египтологи, получившие ушебти в посылках. Вторая группа... э-э... позволю себе воспользоваться твоим определением — египетская ветвь.

Я ждала, затаив дыхание. Вот оно! Сейчас он перечислит... Ничуть не бывало. Эмерсон сделал вид, что поперхнулся; сделал вид, что прокашлялся. И продолжил:

— Наконец, третья группа — их беспутные светлости. Наша задача, как я ее себе представляю, — попытаться определить связи между двумя или всеми тремя группами.

Одобрения не дождется. Неопределенного кивка будет достаточно.

— Связь между проклятыми аристократишками и музеем очевидна: старый граф Ливерпуль подарил музею мумию, а Сент-Джон с юности увлекается археологией. Кроме того, Сент-Джон со своим обреченным протеже занимаются наркотиками, а значит, могут быть связаны и со второй группой. Вывод логичный, но не очевидный. В Лондоне десятки опиумных притонов, и большинство содержат выходцы из Китая и Индии. Где гарантия, что граф Ливерпуль достает наркотики у египтян?

— Гарантий нет, — холодно отозвалась я. — Но есть косвенные доказательства. Забыл реплику насчет «неверных собак»?

— Некоторые наши соотечественники не гнушаются посещением и даже, так сказать, опекой над подобными заведениями. Вчера ночью мы видели в притоне и англичан.

Англичан — да, но не только... Самое время Эмерсону произнести имя... Увы. Еще один шанс упущен.

— Выделить жреца в отдельную, четвертую группу мы не можем, поскольку он действует в одиночку. Есть ли связь между ним и тремя вышеназванными группами, или же это явление совершенно чуждое...

Я медленно, с достоинством поднялась с кресла:

— Не вижу смысла продолжать, Эмерсон. У нас слишком мало фактов, чтобы составить хоть какое-то приемлемое суждение, уж не говоря о том, чтобы строить теории. Меня ждет работа. Необходимо подготовить доклад для ежегодного заседания Общества охраны памятников Древнего Египта.

— А-а-а! — протянул Эмерсон. — Добавить к тому, что я сказал, нечего, Пибоди?

— Абсолютно. А тебе нечего мне больше сооб... сказать?

— Э-э... Нет, пожалуй.

— В таком случае, Эмерсон, займись своей «Историей», а я займусь докладом.

Профессор поплелся к столу, глянул на рукопись.