Улица Пяти Лун - Питерс Элизабет. Страница 44

— Так просто ты от меня не отделаешься, — сурово сказала я. — В моем возрасте уже не обижаются, когда обзывают. Может, я замшелый педант, но в твоих доводах есть изъяны. Начнем с того, что мне не нравится, когда крадут из музеев.

— Вообще-то из музеев мы не крадем, — возразил Джон. — Талисман Карла Великого был всего лишь пробным образцом. Красть из музеев слишком опасно. Там современные охранные системы, а мои люди — любители, которые совсем не походят на типов, ограбивших Топкапи [20]. Мы никого не грабим, мы лишь крадем, и только у тех, кто может себе позволить быть обкраденным. Это столь же бесчестная публика, как и мы, иначе они не стали бы покупать ворованные ценности.

— Нет, — упрямо сказала я. — Ты меня не убедишь!

— Почему?

Я почувствовала, как щекам вдруг стало жарко. Мое поколение иногда обвиняют в том, что для нас нет запретных слов. И это правда, бог знает какие непристойные ругательства найдутся в моем лексиконе. Когда такое словечко ненароком вырывается у меня в присутствии шведской бабушки Андерсен, старушка опрометью несется за мылом, чтобы как следует отдраить мой «поганый рот». Но сейчас я пребывала в замешательстве и краснела оттого, что требовалось разъяснить свои моральные принципы.

— Весь вопрос в... цельности, — запинаясь, заговорила я. — В честности. В наши дни лгут все: от политиков и государственных деятелей до авторемонтников или маляров. И у всех находится оправдание, почему один околпачивает другого. Где-то нужно остановиться. Я знаю все твои доводы, слышала сотни раз. «Если бы эти люди по сути своей были честны, мы попросту не смогли бы их обманывать. Эти невежественные подонки не заслуживают того, чтобы владеть прекрасными вещами. Да они даже не в состоянии отличить подлинник от подделки». Ведь это ты хотел сказать, правда? Но ведь и специалисты поддавались на обман... впрочем, не в этом дело... А дело в том, что если ты обладаешь талантом, мастерством или знаниями, то нельзя пускать свое богатство на неправедные дела. Ради самого себя нельзя! Нет никакой разницы между человеком, который грабит старушку, живущую на пособие, и мошенником, который обманывает мерзкого и жадного нефтяного магната. Жулик всегда остается жуликом. А я по горло сыта жуликами!

К тому времени, когда я закончила, мои щеки отчаянно пылали. Я ждала, что Джон рассмеется... или накинется с поцелуями... Мужчины почему-то думают, что с помощью ласки можно избавить женщину от угрызений совести.

Но Джон сидел совершенно неподвижно, склонив голову.

— Если ты так считаешь, — тихо произнес он, — тогда я не смогу тебя отговорить, даже если захочу. Пойдем в полицию?

Я облизнула губы:

— Нет... Я сама намерена раскрыть это дело, дорогой профессор Мориарти. И после того как все выясню, я дам тебе двадцать четыре часа, чтобы ты мог исчезнуть. Я у тебя в долгу.

Джон поднял голову, в его глазах мелькнула веселая искра.

— Только не воображай, будто я не стану ловить тебя на слове. Я не столь благороден, как ты, моя милая Вики.

— Но ты должен помочь. Мне могут понадобиться твои показания.

— Я дам тебе кое-что получше. У меня есть документальное свидетельство.

— Что?!

— Я не столь наивен, как это может показаться, — заметил Джон, пытаясь напустить наивный вид, правда на сей раз без особого успеха, — и давно научился принимать меры предосторожности. Только учти, то, что у меня есть, не является неопровержимым доказательством... Я дам тебе список копий картин, сделанных Луиджи, а также список людей, которым принадлежат эти копии. Они могут понадобиться, если Пьетро уничтожит все бумаги и разрушит мастерскую.

— Списки, конечно, помогут. Я вполне сознаю, что потребуется время, чтобы запустить неповоротливую машину правосудия. Сразу в такое грандиозное мошенничество никто не поверит.

— Отлично, меня это вполне устраивает. Предположим, мне удастся забрать свои бумаги. Они хранятся в банке вместе с некоторой суммой, каковую у меня хватило ума приберечь на черный день. А вот с паспортом возникнут сложности.

— Господи... Без паспорта ты не сможешь выехать из Италии.

— Из Италии я могу выехать, за этим дело не станет. Но я не смогу вернуться в Англию.

— А зачем тебе возвращаться в Англию? Я-то думала, что ты направишься прямиком в Сахару или в Южную Америку.

— Нет, это глупо. Проще всего затеряться среди себе подобных. Иностранец в любой стране на виду, словно Эйфелева башня. А дома у меня есть друзья.

— Впрочем, твое будущее меня мало волнует, ты волен распоряжаться собой по собственному усмотрению! — объявила я холодно. — Как ты предполагаешь вернуть себе паспорт? Ведь он, скорее всего, на вилле?..

— Не имеет значения. О паспорте я позабочусь.

— На твоем месте я бы предпочла, чтобы кто-то всегда знал о моем местонахождении. — Мой голос звучал поистине зловеще.

— На тот случай, если вдруг не вернусь? — Джон слабо улыбнулся. — И что ты сделаешь, Вики? Ворвешься с шестизарядным пистолетом?

— Вызову полицию.

— Гм... Надо обдумать это предложение. Да, я могу представить ситуацию, когда такая перспектива может показаться мне утешительной. Ладно. В Риме есть одно тайное местечко...

— Где ты хранишь полдюжины паспортов? Нет, неважно, не отвечай. Знать ничего не хочу о твоих преступных делишках!

— И правильно делаешь. — Джон уронил голову на руки. — Черт, кажется, у меня мозги окаменели. После такой безумной ночи надо хоть немного поспать.

— Не самая плохая мысль.

Сзади его шея выглядела тонкой и беззащитной, как у маленького мальчика. Я цинично подумала, сознает ли Джон, какое воздействие вид этой беззащитной шейки оказывает на дамочек.

— Возможно, ничего хорошего в этой мысли нет. Думаю, нам лучше уйти отсюда поскорее. — Но он не двинулся с места, а продолжал, сгорбившись, сидеть. Ну просто воплощение стоицизма и страдания. — Они наверняка сообразили, что мы могли уехать только на машине. Автобусы так поздно не ходят. А в предрассветные часы машин на дорогах не так много...

— Значит, Пьетро могло прийти в голову расспросить про нас в Тиволи, — закончила я его мысль. — Да, ты прав. Но у нас в запасе несколько часов, наши водители вернутся в Тиволи не раньше полудня. Так где твое тайное местечко? Надеюсь, ты никому не говорил о нем?

Джон взглянул мне в глаза. На мгновение его лицо приобрело забавное выражение. Потом он покачал головой.

— Тогда мы можем не спешить, — сказала я. — Ляг и поспи. И дай мне денег.

— Зачем? — подозрительно спросил он:

— Схожу в аптеку, если они уже открыты. И в магазин. Надо купить хлеба, вина... И пенициллин.

В Италии вам продадут любые лекарства, на которые в Штатах потребовали бы рецепт, Я поведала аптекарю, что мой друг упал с велосипеда и весь исцарапался. Тот отнесся очень сочувственно.

Возвращаясь, я была почти уверена, что Джона в комнате не окажется, но он крепко спал. Пришлось разбудить его, дабы оказать первую медицинскую помощь. Пулевое ранение при дневном свете выглядело воистину ужасно. Джон корчил из себя героя, стискивал зубы и мужественно подавлял стоны. Я перебинтовала руку и достала шприц. Джон так и подскочил:

— Нет! Где, черт возьми, ты раздобыла эту мерзкую штуку?

— Купила в аптеке, — объяснила я и, профессионально прищурясь, посмотрела на кончик иглы. — Снимай штаны.

— Ни за что!

— Вот уж не думала, что ты такой стыдливый.

— При чем тут стыдливость? Если ты полагаешь, что я позволю какой-то любительнице втыкать что попало в мое самое беззащитное место...

— Послушай, да у тебя в крови небось столько бактерий, что хватит на целую деревню. Ты же не хочешь заболеть именно сейчас, когда находишься в бегах?

Джон закусил губу и еще сильнее вжался в матрас.

— Ну же, хватит кочевряжиться. Я прекрасно знаю, как делают уколы. Аптекарь мне все понятно объяснил. Очень просто! — Разумные доводы ни к чему не приводили, пришлось перейти к угрозам: — Если ты откажешься, я сейчас же прямиком пойду в полицию!