Датское лето - Питерс Эллис. Страница 29

«А он красив, этот Кадваладр», — подумал Кадфаэль, любуясь внешностью принца и сомневаясь, однако, в душевных качествах этого человека. Кадваладр был ниже брата, но все же довольно высокий.

Движения его отличались непринужденной грацией, и этим он выделялся среди коренастых и мускулистых датчан. Волосы его были темно-русые и красиво завивались, а глаза под сросшимися бровями — карие. Он был чисто выбрит, но за время пребывания в Дублине стал одеваться как там принято и носить такие же украшения. Поэтому трудно было сразу различить среди датских наемников валлийского принца, который привел их по морю в свою страну, чтобы нанести ей урон. Было известно, что Кадваладр тороплив, опрометчив, удивительно щедр с друзьями и нетерпим к врагам. Все это можно было прочитать на его лице. Нетрудно было понять, почему после стольких обид и стольких бесконечных примирений Овейн все еще любит своего несносного братца.

— Красивый мужчина, — заметил Кадфаэль, исподтишка наблюдая за этим опасным субъектом.

— Если бы он так же красиво поступал, — заметила Хелед.

Военачальники, окруженные подчиненными, направились на восток, к проливу. А Кадфаэль повернул южнее, чтобы осмотреть место, откуда должен появиться Овейн, если он вообще собирается запереть захватчиков на их южном плацдарме. Хелед последовала за монахом не потому, как он рассудил, что она нуждалась в чьем-то обществе и утешении, а потому, что ей тоже любопытно было разузнать об их местонахождении. К тому же она полагала, что ум хорошо, а два лучше.

— Как твои дела? — спросил Кадфаэль, взглянув на Хелед и убедившись, что она спокойна, замкнута и решительна. — С тобой хорошо обращались? Ведь здесь нет женщин.

Она снисходительно улыбнулась.

— Они мне не нужны. В случае необходимости я могу за себя постоять, но пока что случая не представилось. У меня своя палатка, мальчик приносит мне еду, а если требуется еще что-нибудь, они позволяют выйти и взять самой. Только если я подхожу слишком близко к восточному берегу, меня заставляют повернуть назад. Я пробовала. Думаю, они знают, что я умею плавать.

— Ты не пыталась это сделать, когда мы были всего в сотне ярдов от берега, — заметил Кадфаэль, и в тоне его не было и намека на одобрение или осуждение.

— Да, — согласилась девушка с мрачноватой улыбкой и больше не добавила ни слова.

— И даже если бы мы смогли выкрасть наших лошадей, — сказал Кадфаэль с философским спокойствием, — нам не удалось бы выбраться вместе с ними из этого охраняемого кольца.

— А моя к тому же хромает, — добавила Хелед, улыбнувшись своим мыслям.

До сих пор у Кадфаэля не было возможности спросить, как ей вообще удалось заполучить эту лошадь из королевской конюшни, когда пиршество было в самом разгаре и Овейну еще не пришли из Бангора вести об угрозе. Теперь он задал этот вопрос.

— Так каким образом тебе, дитя, удалось завладеть этой лошадью, которую ты столь уверенно называешь своей?

— Я нашла ее, — просто ответила Хелед. — Оседланную и привязанную к дереву недалеко от привратницкой. На такое я и рассчитывать не могла, а потому сочла добрым предзнаменованием обрадовалась, и что не придется ночью идти пешком. Но я бы все равно сбежала. Хотя у меня этого и в мыслях не было, когда я вышла наполнить кувшин. Однако, оказавшись во дворе, я подумала: зачем возвращаться? В Лланелви не осталось ничего, что могло бы меня удержать, и мне ничего не нужно ни в Бангоре, ни в Англси. Но где-то ведь должно быть мое, так почему бы мне не отправиться самой на поиски? Я стояла в тени у стены, и стражники меня не заметили, так что я проскользнула у них за спиной. У меня ничего не было, и я ничего с собой не взяла и ни о чем не жалела. Таков был мой выбор. Но под деревьями я нашла эту оседланную лошадь, словно специально приготовленную для меня. Я не могла отказаться от такого дара самого всевышнего. И если теперь я этого дара лишилась, — очень торжественно произнесла она, — то, быть может, лошадь все же привезла меня туда, где мне должно быть.

— Возможно, это всего лишь остановка в твоем путешествии, — осторожно заметил Кадфаэль, — а вовсе еще не конец его. Потому что мы с тобой здесь заложники в довольно сложном положении, а насколько я понимаю, ты высоко ценишь свою свободу. Нам еще нужно выбраться из плена или подождать, пока нас освободит Овейн. — Кадфаэля несколько удивил ее рассказ, и он мысленно вернулся к событиям в Эбере. — Значит, эту лошадь снарядили в путь и спрятали за воротами манора. И если небеса предназначили ее для тебя, кто-то другой строил совсем иные планы, когда оседлал ее и привязал в лесу. Теперь мне кажется, что Блери ап Рис действительно собирался сбежать к своему господину со сведениями обо всех войсках принца. Но его нашли полуголым в его комнате, и он явно не был готов к верховой езде. Ты загадала мне загадку. Может быть, он улегся в постель, чтобы выждать, когда уснет весь манор? И его убили, когда он еще не дождался благоприятного момента? А каким образом он собирался выйти из манора, когда все ворота охранялись?

Хелед напряженно всматривалась в лицо Кадфаэля, сдвинув брови и не совсем его понимая, но строя свои догадки.

— Так Блери ап Рис мертв? Ты сказал, убит. В ту самую ночь? В ночь, когда я покинула манор?

— А ты не знала? Это случилось после твоего побега. И гонец из Бангора прискакал с новостями после твоего исчезновения. Тебе никто ничего не рассказал?

— Я услышала о появлении датчан, эта новость разнеслась повсюду на следующее утро. Но я ничего не слышала об убийстве, ни слова. Ну конечно, это известие было не столь важным по сравнению с вторжением датчан, и его не стали передавать из уст в уста. — Хелед нахмурила брови, узнав эту запоздалую новость. Ее опечалила смерть человека, тем более что она знала его и даже использовала в своих целях, чтобы досадить отцу в отместку за невнимание к себе.

— Мне жаль, — сказала Хелед. — Жизнь бурлила в нем. Как печально! Ты думаешь, его убили, чтобы помешать побегу? Чтобы Кадваладр не получил еще одного воина, да еще такого, который в курсе планов его брата? Тогда кто же это сделал? Кто мог узнать и прибегнуть к столь ужасному средству, чтобы остановить Блери?

— Кто знает, и я не рискну строить догадки, так как это бесполезно. Но рано или поздно принц найдет его. Ведь Блери был в некотором смысле его гостем, и он не допустит, чтобы смерть гостя осталась неотомщенной.

— Ты предсказываешь еще одну смерть, — с горечью произнесла Хелед. — Что это даст?

На этот вопрос не было такого ответа, который не повлек бы за собой других вопросов, касающихся запутанных перипетий добра и зла. Они поднялись еще выше, дойдя до южного края лагеря, и никто их не останавливал, хотя многие датские воины посмотрели с любопытством. Они остановились на холме и огляделись.

Отир выбрал подход к берегу не в северной части пролива, где вдоль побережья Англси тянулись дюны и у самой воды шла полоса зыбучих песков и гальки, — здесь было небезопасно во время прилива; он выбрал южную сторону: тут значительно выше и суше и удобнее становиться на якорь, к тому же и лагерь был лучше защищен, да и в случае необходимости можно было быстро выйти в открытое море. То, что как раз напротив был укрепленный Карнарвон с сосредоточенными там войсками Овейна, не смущало датчан. Вдоль берега они расставили караульные посты, а подход к лагерю узкий, так что легче обороняться в случае атаки, к тому же между городом и лагерем лежал широкий залив. В него впадало несколько рек, как припомнил Кадфаэль, но во время отлива они превращались в серебряные ручейки, затерянные в предательских песках, и армии тут трудно пройти. Овейну нужно было отвести свои войска далеко на юг, чтобы встретиться с неприятелем на твердой почве. Поскольку Овейну придется проделать марш миль в семь, чтобы добраться до укрепленного лагеря, разбитого в таком защищенном месте, Кадваладр, несомненно, чувствовал себя в полной безопасности.

Правда, за ночь эти семь миль, похоже, сократились до одной. Во всяком случае, когда Кадфаэль взобрался на холм, поросший кустарником, и взглянул на юг, туда, где справа играло море в лучах утреннего солнца, а слева виднелись песчаные отмели залива, то он заметил вдали, за дюнами и полем, сверкание оружия и разноцветные пятнышки палаток. Там, за оградой, выросшей ночью, деловито сновали люди, укрепляя свой лагерь, и отсюда их движения походили на рожь, волнующуюся под ветром. Пользуясь темнотой, Овейн привел сюда свою армию с целью отрезать верхушку полуострова и таким образом преградить путь датчанам. Нельзя было терять время. Теперь, когда противники стояли друг против друга, как бараны, приготовившиеся к драке, один из них должен был незамедлительно начать действовать.