Роза в уплату - Питерс Эллис. Страница 24

Теперь оба берега стали зелеными, с той и другой стороны над водой свешивались деревья, но лес был не густой. Никакого жилья, ни одной хижины на протяжении более полумили. Хью готов был уже прекратить поиски и повернуть обратно, а Кадфаэль собрался закатать рукава рясы и взяться за весло, чтобы помочь Мадогу грести против течения, как вдруг Мадог приподнялся и указал на берег:

— Что я говорил! Дальше идти не нужно, конец поискам — вот она.

У левого берега течение вымыло в грунте нишу и обнажило корни небольшого куста боярышника, отчего он сильно наклонился над водой и его ветви превратились как бы в ловушку для рыбы. Тут-то и покачивалась пустая лодка. Ее нос застрял между двух колючих веток, весла повисли в уключинах и слегка шевелились на мелководье.

— Эту я знаю, — заявил Мадог, подводя свою лодку к найденной, он ухватился за ее борт и поставил обе лодки рядом. — Это лодка Арнальда, торговца рыбой с Вайля, он держит ее под мостом со стороны города. Вашему парню и трудиться-то не пришлось, подрулил сюда и спрятал ее. Арнальд небось будет бегать по Шрусбери, раздавая оплеухи всем ребятишкам, кого только заподозрит. Я, пожалуй, отведу лодку на место, пока он не открутил уши какому-нибудь мальчишке. У него ее угоняли и раньше, но все же приводили обратно. Ну, вот и все, милорд. Вы довольны?

— Чему тут быть довольным? — уныло произнес Хью. — Но ты прав, как мы и говорили, вниз по реке. Похоже, где-то между мостом и этим местом госпожу Перл вывели на берег и спрятали. Хорошо спрятали! Только я до сих пор не имею представления — где.

С помощью веревки, до того изношенной, что, казалось, она вот-вот расползется под собственной тяжестью, они взяли найденную лодку на буксир и стали грести, поднимаясь теперь вверх по течению. Кадфаэль взял весло и, усевшись поудобнее на банку, старался не отставать от умело действовавшего Мадога. Но когда они поравнялись с сукновальней, их окликнули с берега, они подплыли, и к воде подошли двое помощников Хью, грязные, усталые, в сопровождении нескольких добровольцев — горожан, которые из почтительности перед шерифом держались на некотором расстоянии. Кадфаэль заметил, что среди них находится и тот самый ткач Бертред, силач и хвастун, как сказал Хью. Парень шагал по травянистому берегу с уверенным видом человека, который нравится сам себе. Глядя на него, никак нельзя было сказать, что он удручен тем, что поиски хозяйки ничего не дали. Кадфаэль видел Бертреда до этого лишь однажды, в компании Майлса Кольера, ничего о парне не знал и мог судить лишь по внешности. А внешность была хороша: свежий цвет лица, завидные рост и осанка, открытое лицо — из тех лиц, что могут выражать истинные чувства, а могут и скрывать их, как бы пряча за запертой дверью. Чуть-чуть слишком искренне глядящие глаза, улыбка чуть-чуть слишком наготове. И чему улыбаться, когда Джудит Перл нет и к концу подходит уже второй день поисков?

— Милорд, — обратился к шерифу старший из сержантов, придерживая рукой лодку, — между излучинами реки мы заглянули под каждую травинку и ничего не нашли. Никто ничего не знает.

— Мои успехи не лучше, — хмуро сознался Хью, — если не считать того, что мы нашли лодку, на которой, наверное, ее увезли. Лодка зацепилась за колючие ветки немного ниже по течению, но обычно она стоит у моста. Осматривать реку еще ниже нет смысла, если только бедную женщину не перевозят с места на место, а это маловероятно.

— Мы обыскали каждый дом и каждый сад вдоль дороги. Мы видели, что вы спускаетесь по реке, милорд. Так мы еще раз все хорошенько осмотрели, но местность-то здесь совершенно открытая. И мастер Фуллер разрешил нам заходить всюду, куда мы захотим.

Хью обвел окрестности долгим, внимательным, однако не слишком исполненным надежды взглядом.

— Да, вряд ли сюда можно было пробраться тайно, по крайней мере, при свете дня, а ведь она исчезла рано утром. А в кладовые мастера Хинде вы заглядывали?

— Вчера, милорд. Его жена сразу дала нам ключи, я сам все осмотрел, и милорд Хербард. Там ничего нет, кроме тюков с шерстью, сараи забиты ими от пола до потолка. Похоже, в этом году он настриг очень неплохо.

— Лучше, чем я, — проговорил Хью. — Но у меня ведь нет там, наверху, трехсот овец, я — мелочь перед ним. Ладно, вы работали целый день, хватит, идите домой. — Хью встал на банку и, перешагнув через борт, ступил на берег. Лодка слегка качнулась. — Делать здесь больше нечего. А я вернусь в замок, посмотрю, может, кому-нибудь повезло больше. Мадог, я пойду пешком через восточные ворота, а тебе мы можем дать двух гребцов. Если хочешь, они помогут отвести вверх вторую лодку. Кто-нибудь из горожан, искавших вместе с нами, наверное, не будет против доплыть до моста. — Хью посмотрел на мужчин, которые, наблюдая и прислушиваясь, почтительно держались поодаль. — Все лучше, чем топать пешком, особенно после такого дня. Парни, кто хочет?

Двое выступили вперед, расцепили лодки, уселись во вторую и, оттолкнувшись от берега, стали уверенно выгребать против течения, идя впереди лодки Мадога. Кадфаэль отметил, что ткач Бертред вовсе не собирался предлагать для этого дела свои сильные руки, и подумал, что тому, наверное, ближе пройти домой через ворота замка, а потом по городу, чем от моста, куда надо было привести лодку. Так что для Бертреда это было невыгодное предприятие. А может, он и не умеет владеть веслом. Но все это отнюдь не объясняло легкой, мелькнувшей у него на губах улыбки и его самодовольного выражения, когда он постарался спрятаться за спинами своих товарищей, чтобы его не заметили. И уж тем более это не объясняло то, что увидел Кадфаэль, бросив на берег последний взгляд уже с середины реки. Пропустив вперед Хью и его помощников, быстро зашагавших в сторону дороги и восточных городских ворот, Бертред помедлил минуту, убедился, что они стали подниматься на холм, потом повернулся и решительно, хоть и не спеша, зашагал в противоположном направлении — к ближайшей опушке леса, как будто там его ждало важное дело.

Домой Бертред пришел уже в сумерках. Расстроенные домочадцы целый день бродили, забыв о работе, о еде и обо всем прочем, что составляет твердый и разумный распорядок жизни. Майлс то и дело выскакивал из мастерской, бросался на улицу, догонял какого-нибудь солдата из гарнизона и приставал к нему с расспросами, нет ли новостей. Новостей, увы, не было. За два дня Майлс стал таким раздражительным, что даже его мать, поначалу пытавшаяся успокоить сына, теперь старалась не попадаться ему на глаза. Девушки-пряхи, сидя в своей рабочей комнате, больше перешептывались и переглядывались, чем трудились, а как только Майлс отворачивался, выбегали поболтать с ткачами.

— Кто бы мог подумать, что он так любит свою кузину! — удивлялась Бранвен при виде напряженного, встревоженного лица Майлса. — Конечно, человек привязан к своей родне, но можно подумать, что он потерял невесту, а не кузину, так он горюет.

— Из-за своей Исабель он бы переживал гораздо меньше, — цинично заявил один из ткачей. — Она принесет ему неплохое приданое, он вполне доволен заключенной сделкой, но, если она сорвется с крючка, в море хватит других рыбок. А госпожа Перл — его опора, будущее и вообще все. Кроме того, насколько я мог заметить, они хорошо ладили между собой. У него есть повод беспокоиться.

И Майлс беспокоился. Он грыз ногти, хмурил брови от отчаяния и страшной тревоги, которая не отпускала ни днем ни ночью, когда поиски волей-неволей прекращались. Тогда он погружался в покорное немое уныние и ждал утра. Но к рассвету третьего дня обыскали, похоже, весь город, побывали в каждом доме, каждом саду, на каждом выгоне. Где еще искать?

— Она не может быть далеко, — продолжала твердить Агата. — Конечно же ее найдут.

— Далеко или недалеко, — с несчастным видом говорил Майлс, — но какой-то негодяй хорошо спрятал ее. А вдруг он силой заставит ее уступить и выйти за него замуж? Что станет с тобой и со мной, если она пустит в дом нового хозяина?