Сокровенное таинство - Питерс Эллис. Страница 25

Николас поднялся следом за хозяином и отправился в приготовленную для него комнату. Он был слишком возбужден и долго не мог заснуть. Он тоже жаждал справедливости, но неужто в данных обстоятельствах справедливость только в отмщении? Николас никак не мог смириться с мыслью о том, что не осталось ни малейшей надежды. Больше всего на свете молодой человек хотел верить, что Джулиана жива, что все произошедшее – это просто недоразумение, нелепое стечение обстоятельств, кошмар, который развеется, как туман под лучами утреннего солнца. Но утро наступило, а все осталось по-прежнему.

Двое совершенно чужих друг другу людей, которых на время связала общая цель, вместе отправились в Шрусбери. С собой они везли два аккуратно переписанных перечня ценностей, которые Джулиана Крус увезла с собой, чтобы внести их как вклад при вступлении в обитель.

Хью Берингар приехал в монастырь, чтобы пообедать с аббатом Радульфусом и обсудить с ним последние события, в очередной раз изменившие соотношения сил в борьбе за власть в Англии. То, что императрице пришлось бежать и укрыться в своей западной твердыне, потеряв большую часть армии и лишившись попавшего в плен графа Роберта Глостерского, без которого она не могла продолжать войну, неизбежно должно было повлиять на дальнейшие действия обеих сторон. Впрочем, пока противники выжидали, предпочитая воздерживаться от каких-либо действий.

Радульфусу как духовному лицу вроде бы не пристало вникать в перипетии борьбы за власть, однако высокий сан налагал на него ответственность за благополучие окрестного населения и вверенного ему аббатства.

Шериф и аббат довольно долго совещались за накрытым столом, так что было уже далеко за полдень, когда Хью наконец зашел навестить брата Кадфаэля в его саду.

– Ты, должно быть, уже слышал новости, которые привез мне вчера Николас Гарнэдж, – задумчиво сказал Берингар. – Он сперва заехал в аббатство и рассказал обо всем своему лорду. Итак, Роберт Глостерский заточен в Рочестерском замке, и враждующие стороны притихли до поры, обдумывая, что делать дальше. Наши прикидывают, как извлечь из знатного пленника наибольшую выгоду, а неприятель – как обойтись без полководца. – Хью устроился в тенечке, на каменной скамье, и вытянул свои длинные ноги, обутые в сапоги. – На этот счет, – продолжал он размышлять вслух, – конечно, и у тех, и у других – свое мнение. Однако мне сдается, что Матильде стоило бы поскорее снять с короля цепи, а то как бы ее ненаглядный братец тоже не оказался в оковах.

– Боюсь, что императрица смотрит на все несколько иначе, – промолвил Кадфаэль. Он отставил в сторону мотыгу и, наклонившись, выдернул какой-то сорняк, затесавшийся в самую середину ухоженной, благоухающей грядки. – Ведь сейчас король Стефан значит для нее больше, чем когда бы то ни было. Он ее единственный козырь. Уж она постарается взять за него самую высокую цену и будет настаивать на том, что король стоит побольше графа.

– Это точно! – воскликнул Хью со смехом. – Гарнэдж говорил, что и Роберт Глостерский гнет ту же линию – дескать, он не ровня монарху, и чтобы обмен был равным, мы якобы должны отдать за нашего государя не только Глостера, но и весь арьергард, угодивший в плен вместе с ним. Но погоди, сейчас императрица настаивает на таком варианте, но не пройдет и месяца, как ее советники втолкуют ей, что без Глостера Матильде никак не обойтись. Лондон ни за что не примет ее, корона у нее уплыла из-под носа, а Стефан, хоть и сидит в темнице, все равно остается королем.

– Главное – убедить в этом графа Роберта, – заметил брат Кадфаэль, – а это им будет нелегко. Но даже он в конце концов поймет, что другого выхода нет. Без него императрице не обойтись: иначе она не сможет продолжать войну. Роберта уломают согласиться на обмен его на короля. И как бы им ни было жаль упускать пленника из рук, ручаюсь, что еще до конца года Стефан окажется на свободе.

Кадфаэль и Хью беседовали в саду, а тем временем Николас с Реджинальдом Крусом, приехав в город, отправились прямо в замок к шерифу. Не застав его там, они заглянули в его городской дом у церкви Святой Марии и, узнав у привратника, что Берингар уехал в аббатство, поспешили туда.

Заслышав звуки шагов на тропинке и завидев двоих мужчин, огибавших изгородь, Берингар поднялся им навстречу.

– Вы быстро обернулись, Николас. Какие новости? – спросил Хью. Затем он с интересом взглянул на спутника Гарнэджа и обратился к нему: – До сих пор я не имел удовольствия познакомиться с вами, но уверен, что вы – лорд Реджинальд из Лэ. Николас рассказал мне о том, что он выяснил в Уэрвелле. Я буду рад помочь вам, чем смогу.

– Милорд шериф, – произнес Реджинальд громко и решительно, как человек, привыкший указывать другим, что им делать, – есть основания подозревать, что моя сестра была ограблена и убита, и я требую правосудия.

– И вы вправе требовать этого, как всякий честный человек, – ответил Берингар, – и я как служитель закона могу это только приветствовать. Прошу вас, присаживайтесь и рассказывайте. Я хотел бы знать, какие у вас основания для подобных подозрений. Согласен, что вся эта история выглядит весьма неприглядно, однако дома вы, наверное, выяснили еще что-то, о чем я пока не знаю.

День стоял жаркий, и Крус, хоть и был в одной рубахе, обливался потом, а потому все поспешили укрыться в тени и уселись на скамью. Кадфаэль, как и подобает гостеприимному хозяину, отправился в сарайчик за кувшином вина и чарками для гостей. Подав вино, монах отошел в сторонку, но не слишком далеко – ему хотелось послушать, о чем пойдет речь. Он уже был посвящен в обстоятельства этого дела, и теперь им двигало не только любопытство – Кадфаэль словно чувствовал, что тут без его помощи не обойтись. Ведь брат Хумилис тревожился о судьбе девушки, а в его состоянии всякое волнение подтачивало силы и наносило непоправимый вред. Два бывших крестоносца, связанных общими воспоминаниями, понимали и уважали друг друга. Кадфаэлю Хумилис напоминал Гимара де Массара, одного из тех безупречных рыцарей, которые, пройдя сквозь горнило священной войны, искалечившей души многих и многих, сохранили чистоту помыслов и незапятнанную честь. Поэтому все, что так или иначе касалось Хумилиса, не могло оставить Кадфаэля равнодушным.

– Милорд, – нетерпеливо начал Николас, – вы, должно быть, помните, что Джулиану сопровождали в Уэрвелль четверо слуг лорда Круса, я уже говорил вам об этом. Троих из них мы расспросили обо всем в Лэ, и я уверен, что они сказали нам правду. Но вот четвертый… Он был единственным, кто провожал ее последние несколько миль. Но теперь его нет в маноре, и мы должны его разыскать.

Возбужденно перебивая друг друга, Николас и Реджинальд начали рассказывать Берингару обо всем, что им удалось узнать.

– Он выехал с Джулианой из Андовера рано поутру, – сказал Николас, – это видели трое слуг, но им велено было остаться и дожидаться его возвращения. А вернулся он только поздно вечером, так что им пришлось там заночевать, чтобы не пускаться в обратный путь на ночь глядя. Это при том, что Уэрвелль всего в трех-четырех милях от Андовера.

– И он был единственным, – добавил кипевший от ярости Крус, – кто пользовался полным доверием сестры и должен был знать, не мог не знать, какой ценный вклад везла она в монастырь.

– А что она везла? – немедленно спросил Хью. Память у шерифа была превосходной, ему ничего не надо было повторять дважды.

– С ней были деньги, три сотни монет серебром, и кое-какая церковная утварь. Милорд, я приказал своему писцу составить полный перечень того, что она увезла с собой. Он сделал две копии, и мы доставили их сюда. Мы решили один список отдать вам, чтобы вы смогли поискать эти вещи в здешних краях, откуда родом этот человек, Адам Гериет. Второй Гарнэдж возьмет с собой и будет искать в окрестностях Винчестера, Андовера и Уэрвелля, где пропала моя сестра.

– Это правильно, – удовлетворенно кивнул Хью. – Монеты, конечно, не сыскать, а вот из церковной утвари что-то, может, и найдется.