Страсти по мощам - Питерс Эллис. Страница 7

— Красивые места, — промолвил субприор и не покривил душой, ибо трудно было остаться равнодушным, глядя на мягкие складки холмов, поросших буйной весенней зеленью, являвшей взору десятки оттенков зеленого цвета, и сочные заливные луга, словно изумруды нанизанные на нить реки, отливавшей серебром и лазурью.

— Красивые, если ими любоваться, — заметил Уриен, — но работать здесь ой как нелегко. Взгляните хотя бы вон на тот берег — видите, бычья упряжка целину поднимает? Все, что было распахано раньше, нынче уже засеяно. Вы только посмотрите, как надрываются быки, и небось поймете, какова она — горная землица.

Вдалеке за рекой, между укрытыми в тени деревьев засеянными участками, змеилась, поднимаясь вверх по склону холма, темно-коричневая свежая борозда. Впряженные в ярмо быки, напрягаясь изо всей мочи, тянули в гору тяжелый плуг. Шедшему за плугом пахарю, судя по всему, тоже приходилось несладко. А впереди пары быков, отступая шаг за шагом, пятился человек. Вместо бодреца — заостренной жерди, какой обычно подгоняют скотину, он держал в руке тоненький прутик, помахивая им, словно волшебной палочкой. Мягкими, призывными жестами и ласковыми поощрительными словами он приманивал животных. Его ясный, чистый голос звенел над долиной, и быки, будто зачарованные, налегали на ярмо из последних сил, а за лемехом тянулась влажная полоса свежевспаханной почвы.

— Суровый край, — сказал Уриен, не сетуя, а принимая это как должное, и направил коня вниз, к реке. — Следуйте за мной, сейчас я представлю вас отцу Хью и прослежу, чтобы вас хорошо приняли.

— Ты видел? — шепнул на ухо брату Кадфаэлю вышагивавший рядом с навьюченным мулом брат Джон. — Нет, скажи, ты видел, как быки тянулись за этим малым? Они ведь не кнута боялись, а старались ему угодить, и пошли бы за ним на край света. Вот это работа. Такому я бы сам не прочь научиться!

— Это нелегкий труд и для быков, и для человека, — отозвался Кадфаэль.

— Может, и так, но ведь быки следовали за ним по доброй воле, лишь бы только ему потрафить. Брат, да разве преданный ученик может сделать для своего наставника больше? Не хочешь же ты мне сказать, что этому парню его работа не в радость?

— Думаю, она радует и его, и Господа нашего, ибо всяк, кто трудится с охотой, угождает этим Всевышнему, — терпеливо пояснил Кадфаэль. — А сейчас помолчи чуток, мы уже почти на месте — будет еще время оглядеться.

Путники выехали на поросшую травой небольшую прогалину, по которой были разбросаны овощные грядки. Какой-то человек, плотный, невысокого роста, с шапкой вьющихся каштановых волос с густой бородой и большими темно-голубыми глазами, возился с капустной рассадой в тени бревенчатой хижины. Его домотканая коричневая сутана была подоткнута выше колен, обнажив крепкие загорелые ноги. Завидев незнакомцев, он выпрямился и поспешил им навстречу, на ходу отирая ладони о полы своей сутаны. Вблизи его глаза оказались огромными, необычайно яркими и на удивление кроткими и застенчивыми, точно у лани.

— Бог в помощь, отец Хью, — обратился к нему Уриен, останавливая коня. — Я привез к тебе почтённых гостей из Англии. Они прибыли сюда по важному делу, касающемуся святой церкви, заручившись одобрением принца и благословением епископа.

Когда паломники выезжали на поляну, никого из местных, кроме священника, не было видно, однако Уриен еще не кончил говорить, как вдруг откуда ни возьмись появились люди, никак не менее дюжины, и молчаливым полукругом столпились за спиной своего пастыря, с любопытством и настороженностью поглядывая на пришлецов.

Что же до самого священника, то он, судя по растерянности в глазах, торопливо прикидывал, скольких приезжих он сможет разместить в своем скромном домишке, где приютить остальных, хватит ли его запасов на эдакую ораву, и куда лучше послать за подмогой, чтобы принять чужаков как следует. В этих краях полагали, что всякий гость послан Богом, а потому даже спрашивать его о том, надолго ли он собирается задержаться, считалось неприличным, сколь бы ни было гостеприимство обременительно для хозяина.

— Моя скромная хижина к услугам преподобных отцов, и я постараюсь помочь им, чем смогу, — сказал наконец Хью. — Вы приехали прямо из Эбера?

— Да, из Эбера, от принца Овейна, — ответил Уриен, — и я должен буду вернуться туда сегодня же вечером. Мне было поручено лишь проводить сюда этих достойных бенедиктинских братьев. Я растолкую тебе, по какому благочестивому делу они приехали, и оставлю их на твое попечение.

Уриен представил монахов, начав, как и подобало по сану, с приора Роберта.

— И я не боюсь, что после моего отъезда у вас возникнут затруднения, — добавил он, — ведь брат Кадфаэль сам родом из Гуинедда и по-валлийски говорит не хуже тебя.

При этих словах озабоченность в глазах отца Хью сменилась некоторым облегчением, но чтобы окончательно успокоить священника, Кадфаэль поприветствовал его на родном языке, не без удовольствия приметив, что в обычно самоуверенных серых глазах приора мелькнуло выражение недоверия и опаски.

— Добро пожаловать в мой скромный дом, — промолвил Хью и, окинув взглядом лошадей, мулов и их поклажу, выкликнул пару имен. Какой-то лохматый парень и Дочерна загорелый мальчуган лет десяти туг же откликнулись на его зов.

— Ианто, займись-ка лошадками и мулами этих добрых братьев. Отведи их на тот маленький огороженный выгон, пусть травку пощиплют, а мы тем временем подумаем, где найти для них стойла получше. А ты, Эдвин, давай-ка бегом к Мараред, скажи ей, что у нас гости, и помоги принести водицы, да и винца тоже.

Оба без промедления бросились исполнять поручение священника. Кучка оставшихся прихожан — босоногие мужчины, смуглые, стройные женщины и полуголые детишки, неслышно переговариваясь, придвинулись поближе, а потом женщины потихоньку разошлись — видать, поспешили к очагам да жаровням — помочь священнику своей стряпней, чтобы тот не посрамил гвитеринское гостеприимство.

— Погода нынче выдалась на славу, — промолвил отец Хью и посторонился, приглашая гостей пройти во двор, — и в эдакую благодать, я думаю, куда как приятнее расположиться в саду — у меня там и стол, и лавки поставлены. Летом я все больше на воздухе — успею еще насидеться в четырех стенах при лучине, когда деньки станут покороче, а ночки холоднее.

Усадьба священника была крохотной, и жил он довольно скромно, но, как с одобрением отметил брат Кадфаэль, был усердным садовником и о фруктовых деревьях заботился отменно. В отличие от многих приходских священников кельтского происхождения, отец Хью придерживался обета безбрачия, однако, невзирая на отсутствие женской руки, и дом, и маленькое подворье содержались в порядке и чистоте. На гладко выструганном столе появился хлеб и молодое красное вино, то ли из собственных запасов священника, то ли из пожертвований его прихожан. Подали незатейливые, но зато вместительные рога для питья.

Отец Хью потчевал гостей с подобающим хозяину сдержанным достоинством. Вскоре вернулся мальчонка Эдвин и привел с собой жившую по соседству миловидную пожилую женщину, которая принесла уйму всяческой снеди. И все время, пока гости сидели в саду, разнежившись на весеннем солнышке, мимо плетня шныряли местные жители из разбросанных по всему приходу хуторов и ферм — видно, привело их сюда желание поглазеть на незнакомцев. Каждый старался будто бы невзначай подойти поближе и получше рассмотреть приезжих, так чтобы, самому при этом не бросаться в глаза. В конце концов, не каждый день и не каждый год случалось Гвитерину принимать таких важных чужестранцев. Наверняка еще задолго до вечера каждая живая душа в приходе будет знать не только о том, что в доме отца Хью гостят монахи из Шрусбери, но и о том, сколько их и каковы они с виду, какие славные у них лошадки и мулы, — и все непременно будут судить да рядить о том, зачем они пожаловали. Пока же гвитеринцы присматривались и прислушивались, однако держались пристойно, не проявляя назойливости.

— Раз уж господину Уриену надо сегодня воротиться в Эбер, — промолвил Хью, когда гости уже отведали угощения, — было бы неплохо, если б он до отъезда растолковал мне, чем же, собственно, я могу услужить братьям из Шрусбери. Думаю, ему и самому будет спокойнее покидать нас, зная, что мы поняли друг друга. А я, со своей стороны, сделаю все, что в моих силах.