Ученик еретика - Питерс Эллис. Страница 24

Хью с помощниками шаг за шагом прочесывали рощу и кустарник, росший вдоль тропы, которая вела от речного берега к дороге. Но Кадфаэлю пришлось вернуться в аббатство, хоть и жаль было отрываться от поисков даже на два часа. Убийство Олдвина поневоле наводило на размышления о причастности к этому Илэйва, и Кадфаэль с горечью думал, что недостаточно хорошо знает юношу и потому вряд ли может считать его вне подозрений. Даже человек обаятельный бывает повинен в преступлении, не исключая убийства. Юноше было нанесено оскорбление, и вот случайно представилась возможность отомстить. Гордый, горячий нрав — плохой советчик, тут и задуматься не успеешь, а уже наломаешь дров… Да и не было времени, чтобы задуматься!

Но ударить ножом в спину?

Нет, такому Кадфаэль не мог поверить. Схватка лицом к лицу — это больше похоже на Илэйва. Но откуда взялся нож? Понятно, что любой путешественник берет с собой нож в дорогу для всевозможных нужд. Но у юноши не было ножа за поясом, когда он явился в аббатство, а вытащить его из узла с пожитками, прежде чем бежать за Фортунатой, он бы не успел… Привратник может это подтвердить. Юноша ринулся догонять Фортунату, не оглядываясь. Но если нож был у него уже на капитуле, сейчас он тоже должен быть при нем, в карцере. Или он его выбросил? Тогда Хью и его помощникам надо постараться отыскать этот нож. Не сомневался Кадфаэль в одном: ему очень хотелось, чтобы не Илэйв оказался убийцей.

Когда Кадфаэль приближался к аббатству, из ворот вышел высокий темноволосый мужчина и стремительным шагом направился к городу, рассеянно глядя себе под ноги, он о чем-то напряженно раздумывал, покачивая головой Кадфаэль поздоровался с ним, мужчина вздрогнул и ответил на приветствие отсутствующей улыбкой, будто не узнавая, и затем вновь погрузился в свои мысли.

Появление Джевана Литвуда в аббатстве в этот ранний час после того, как конторщик его брата не ночевал дома, не удивило Кадфаэля. Он поглядел вослед Джевану. Долговязый Литвуд-младший порывистой походкой, сцепив руки за спиной, спешил по направлению к городу. Шел он опустив голову, поглощенный нелегким раздумьем. Кадфаэль надеялся, что, переходя мост, Джеван не взглянет через перила вниз, на залитую солнцем гладь Северна: наверняка сейчас Уилл Уортон и его ребята несут на носилках покойного вдоль берега. Неплохо, если бы Хью опередил Джевана: от него первого домашние узнают о несчастье, и, уж конечно, шериф воспользуется случаем и опросит всех — возможно, не без успеха, а там пускай себе хозяева хлопочут вокруг покойного, стараясь обеспечить и соблюсти необходимый ритуал.

— Зачем сюда приходил Джеван Литвуд? — спросил Кадфаэль у привратника, который как раз придерживал статную молодую кобылу, пока ее хозяин усаживался в седло. Многие паломники, отдав ежегодную дань почестей Святой Уинифред, покидали аббатство сегодня утром.

— Он спрашивал, не был ли здесь его конторщик.

— А почему Джеван ищет его здесь, у нас?

— Говорит, вчера он раскаялся в том, что обвинил парня, который сидит здесь у нас под замком. Оказывается, Олдвин боялся, что парень этот его вытеснит. Но узнав, что тот не замышлял против него ничего дурного, конторщик побежал сюда, к нам, чтобы отказаться от обвинения. Но поди-ка поймай птичку в полете! Хозяин утверждает, именно это он и затеял.

— Что ты ему сказал? — поинтересовался Кадфаэль.

— Сказал, что о слуге его тут не было ни слуху ни духу. Как он ушел вчера утром после капитула, так его никто с тех пор здесь не видал. Похоже, Олдвин дома не ночевал. Но где бы его ни носило, сюда он не заглядывал.

Кадфаэль с недобрым предчувствием выслушал эти новости.

— Когда он надумал отказаться от обвинения? В какое время дня это было?

— По словам Джевана, вскоре после того, как вернулся домой. Дома он пробыл не долее часа. Но сюда сунуть нос Олдвин не осмелился. Наверное, — рассудительно пояснил привратник, — дошло до парня, что он и тому бедолаге не поможет, и себе навредит.

Кадфаэль задумчиво шел по монастырскому двору. Заутреню он уже пропустил, а до мессы оставалось еще много времени. Сейчас он пойдет к себе, разберет травы и не торопясь поразмыслит над всеми этими запутанными событиями. Если Олдвин возвращался назад в аббатство, намереваясь отказаться от обвинения, и встретил разгневанного, жаждущего мести Илэйва, достаточно было только выразить раскаяние, чтобы умиротворить юношу. Зачем убивать обидчика, если тот искренне сожалеет о содеянном? Тут можно возразить, что человек в сильном гневе хватается за нож, не дожидаясь слов. Но ударить в спину!.. Нет, юноша не способен на это. Пусть другие подозревают Илэйва в убийстве — у Кадфаэля будет свое, особое мнение. И не только потому, что юноша ему симпатичен: главное — убийство не имело ни малейшего смысла.

Хью Берингар прибыл как раз к концу капитула — один, без помощников. К удивлению и радости Кадфаэля, молва не успела опередить шерифа. Обычно слухи распространялись по городу и предместью с молниеносной скоростью. Кадфаэль опасался, что известие о смерти Олдвина уже успело проклюнуться из семечка и разрастись пышным цветом, однако этого не произошло. Хью поведал аббату новость на свой лад, в тиши кабинета, в присутствии Кадфаэля, готового подтвердить и дополнить его слова. Аббат не высказал никакого мнения, что, несомненно, сделал бы любой другой слушатель. Радульфус спросил только:

— Кто последний видел слугу живым?

— Насколько нам известно, его домашние, когда конторщик покидал дом вчера утром, — ответил Хью. — Джеван Литвуд, он, по словам Кадфаэля, разыскивал Олдвина сегодня утром в аббатстве до того, как я сообщил ему о смерти слуги. Фортуната, приемная дочь Жерара: вчера она выступала как свидетельница по обвинению в ереси. Хозяйка дома и Конан, их главный пастух. Однако день был в разгаре, и Олдвина могли видеть и другие: у городских ворот, на мосту, в Форгейте или где-то еще, куда он направился. Мы собираемся проследить каждый его шаг до самого момента гибели.

— Но как узнать, когда это случилось? — заметил аббат.

— Верно, мы можем только строить догадки. Но Мадог предполагает, что покойного бросили в реку, едва наступили сумерки, а до того он лежал где-то в укромном месте. Часа два или три — точно не известно. Мои люди пядь за пядью обыскивают берег, чтобы обнаружить место, где он был спрятан. Если это удастся, мы узнаем также, где случилось убийство, но наверняка ясно, что это произошло недалеко. Все Литвуды в один голос заявляют: конторщик, узнав, что юноша не намерен его подсиживать, опрометью кинулся в аббатство, чтобы сознаться в злом умысле и отказаться от обвинения. Девушка тоже сказала, будто Олдвин спешил догнать Илэйва, с которым она незадолго до того рассталась в роще. Она призналась, что побуждала Илэйва бежать, однако юноша наотрез отказался.

— Слова его не расходятся с делом, — проговорил аббат. — Итак, обвинитель намеревался загладить свой поступок и просить прощения у обвиняемого. Это свидетельствует в пользу Илэйва, — пристально взглянув на шерифа, сказал аббат.

— Разумеется, — подтвердил Хью. — Но найдется тьма охотников обвинить юношу, и, надо признать, не без оснований. Несколько часов он провел вне аббатства, и у него был повод для мести. Кто, кроме него, скажите, имел разногласия с Олдвином? Конторщик встретил Илэйва в роще. Вокруг никого. Где еще можно найти укромное место для убийства? Гайя — открытая долина, а тело сбросили в воду под мостом. Все сходится одно к одному.

— Да, это похоже на правду, — согласился Радульфус. — Но зачем же было Илэйву возвращаться сюда к нам, в аббатство, совершив злодеяние? К тому же, если кто-то с наступлением темноты и сбросил тело в воду, то уж никак не Илэйв. Точно известно, что юноша вернулся в аббатство, когда колокол звонил к вечерне. Это, конечно, не служит доказательством его невиновности, однако ставит его причастность под сомнение. Как бы там ни было, юноша — сейчас в аббатстве, в целости и сохранности. — Аббат сумрачно усмехнулся. Он понимал двусмысленность своего утверждения: в крепко запертом карцере Илэйву можно было не опасаться за себя, но это было именно тюремное заключение. — Вы желаете поговорить с ним?