Воробей под святой кровлей - Питерс Эллис. Страница 27

Шагать вдоль реки, следуя за быстрым спокойным течением, по утоптанной тропке, едва выделявшейся в траве чуть-чуть более светлым тоном, было сплошным удовольствием. Кадфаэль шел вниз по течению, глядя на воду и наблюдая за вздувающимися там и сям прозрачными водоворотиками, с журчанием крутившимися под зеленым обрывом. В этом месте сильное течение подходило к самому берегу. На противоположном берегу безмолвной и быстрой реки высились стены Шрусбери, воздвигнутые на вершине холма, чьи склоны были покрыты зеленеющими садами и виноградниками, ниже по течению городские укрепления соединялись с мощной твердыней королевского замка, охранявшего узкую полоску суши, которая прорезывала водное кольцо, опоясывающее город.

Идя по берегу, Кадфаэль подошел к границе фруктовых садов, принадлежавших аббатству; за ними тянулись рощи, окаймлявшие монастырское пшеничное поле, а на берегу реки стояла заброшенная мельница. Двинувшись напрямик через кусты и деревья, он коротким путем вышел к затону, образовавшемуся в неглубокой ложбине; сейчас ложбина заполнилась водой, и быстрое течение обтекало ее по краю, не успевая взбаламутить донный песок. Во время паводка сюда приносило разные предметы, здесь их выбрасывало на берег, а покрытые лесом уступы по обе стороны заводи закрывали находку от людских глаз.

Волны и впрямь выплеснули сюда нечто совсем неожиданное, оно неуклюже покоилось лицом вниз, уткнувшись головой в приветливый песчаный берег. Тело было крупное, в добротной домотканой одежде, коренастое и плотное, с круглой лысоватой головой на бычьей шее и венчиком колыхавшихся на воде темных волос, в которых пробивалась седина. Распростертые руки, покачивающиеся на мелкой воде, где их не могло достичь неумолимо увлекающее все на своем пути бурное течение, лениво шевелили пальцами, точно силились что-то схватить и уцепиться за мелкий песок. Короткие ноги были вытянуты по направлению потока, который их толкал и дергал, алчно хватая свою добычу, чтобы унести ее на середину. Выброшенный из реки мертвец словно притворялся живым, изо всех сил изображая движение.

Брат Кадфаэль подоткнул рясу и, спустившись с пологого склона, зашел в воду по колено. Одной рукой он ухватился за сбившийся на шею капюшон, другой — за кожаный ремень на поясе утопленника и понемногу выволок его из воды, стараясь по возможности, чтобы тело сохранило то положение, в котором его прибило к берегу, и чтобы от внимания не ускользнула и мельчайшая улика, которую вода могла оставить в его одежде, волосах и башмаках. Кадфаэль не искал в утопленнике признаков жизни, ибо жизнь давно покинула это тело. Однако и молчание смерти может иногда поведать кое-что интересное.

Мертвый груз, с которого ручьями стекала вода, оттягивал Кадфаэлю руки. Вытащив свою ношу из воды, Кадфаэль вынес ее на ровное место и опустил на траву в той же позе, в какой тело лежало в воде. Кто знает, где он свалился в воду и как это случилось?

Кадфаэлю не потребовалось переворачивать к свету распухшее лицо утопленника, чтобы узнать его имя, — в этом не было надобности. Он с первого взгляда узнал этот красно-коричневый суконный кафтан, это коренастое тело, эту круглую, как репа, голову со сверкающей лысиной на макушке, окруженной густыми лохмами. Всего два дня назад он беседовал с этим человеком, который без устали чесал навеки онемевшим теперь языком, сыпя едкими замечаниями и радуясь, когда удавалось кого-то поддеть, но в сущности никому не делал зла.

Больше Болдуину Печу уж не придется посплетничать и не придется больше вступать в поединок с рекой, которая подарила ему столько неурочных праздников, но в конце концов подцепила-таки рыбака на смертельный крючок.

Кадфаэль приподнял его за пояс, отметил струйку воды, вытекшую у него изо рта, настолько слабую, что она едва смочила траву, и затем снова опустил на землю. Кадфаэля удивила такая тоненькая струйка, потому что из утопленников обыкновенно вытекает вода, которой они нахлебались, если после смерти прошло не очень много времени. На том месте, где лежал в воде мертвец, осталась только слабая вмятина на песке, почти не размытая течением. Очертания лежащего на траве тела в точности повторяли ее форму.

Как же случилось, что Болдуин Печ оказался в этой заводи, словно прибитая к берегу рыбина? Может быть, шел пьяный по берегу реки и упал в нее по неосторожности? Или вывалился из лодки, когда ловил рыбу? Или, на свою беду, столкнулся в темном переулке с разбойником, который скинул его в воду, польстившись на содержимое его кошелька? По ночам это порой случалось даже в таком добропорядочном городе, как Шрусбери, и, кажется, в мокрых волосах у него за правым ухом виднеется темный сгусток, как будто там была рана. Рваные раны на голове, как правило, обильно кровоточат, так что даже после нескольких часов, проведенных в воде, на голове утопленника могут сохраняться следы крови. Болдуин Печ был местный житель, нрав реки был ему достаточно знаком, чтобы относиться к ней с почтением, тем более что он и сам признавал себя неважным пловцом.

Кадфаэль выбрался из кустов на берег, откуда открывался широкий вид на реку вверх и вниз по течению, и был вознагражден за свои усилия: невдалеке он увидел плывущий посередине челнок-коракль. Гребец вел его против течения, то и дело лавируя вправо и влево, чтобы использовать каждый водоворот; челнок плясал на воде, словно осенний лист, но неуклонно продвигался вперед. Был только один человек, который так умело владел веслом и для которого река была словно раскрытая книга; впрочем, даже с далекого расстояния приземистая, темная фигура в челноке была слишком хорошо знакома Кадфаэлю, чтобы не узнать ее с первого взгляда. Хозяин покойницкой лодки Мадог был, как и Кадфаэль, валлийцем и пользовался славой лучшего лодочника в пределах двадцатимильного отрезка Северна. Прозвище свое челнок получил из-за того, что именно этот груз чаще всего доставалось ему перевозить, поскольку он лучше всех знал, в каких местах река выносит на берег тела пропавших людей, погибших от наводнения или от руки убийцы. На этот раз у него в лодке не было немого пассажира, привычный улов ждал его на берегу.

Кадфаэль давно знал Мадога. В его представлении этот человек так прочно был связан с утопленниками, что и на этот раз он бессознательно ждал его появления на месте происшествия. Кадфаэль окликнул лодочника и помахал ему рукой, и легкий, как перышко, челнок повернул в его сторону. Мадог узнал кричавшего и вскоре причалил к берегу, одним взмахом весла выведя свой челнок из главного русла, где стремительно и неудержимо в предательской тишине мчал свои воды могучий поток, обтекавший прозрачную и тихую заводь. Кадфаэль зашел по колено в воду, чтобы встретить челнок и придержать его за край кожаной обшивки, пока Мадог будет вылезать; тот ловко спрыгнул на берег и стал босыми ногами на землю.

— Я так и подумал, что это вы. Сразу догадался, чья это бритая лысина, — весело приветствовал он монаха, вытаскивая из воды и вскидывая себе на плечо легкую лодчонку, сплетенную из ивовых прутьев и обтянутую кожей. — Что там у вас стряслось? Уж я знаю, что вы по пустякам не позовете.

— Какие тут пустяки! — ответил Кадфаэль. — Кажется, я нашел то, что вы искали.

Мотнув головой в сторону лужайки над заводью, он без лишних слов пошел вперед, показывая дорогу. Подойдя к распростертому телу, оба остановились над ним в молчаливом раздумье. Мадог тотчас же обратил внимание на то, как лежит голова, и, обернувшись к реке, окинул взглядом песчаное дно под тонким слоем воды. Он увидел отпечатавшиеся на мягком дне очертания тела и отметил про себя напор свирепого потока, бегущего на расстоянии, равном приблизительно длине человеческого роста, мимо тихого затона.

— Ага, понимаю! Он упал в воду выше по течению. Пожалуй, что недалеко отсюда. На том берегу, немного выше того места, где мы стоим, у подножия замка очень сильное течение. Оно могло его подхватить и потом выбросить сюда именно так, как он лежит. Вес как раз подходящий, основательный, его и уткнуло головой в берег, и тут он и остался.