Воробей под святой кровлей - Питерс Эллис. Страница 35

— Да ты спятил! Чтобы весь город трепал мое имя, и все ради спасения твоей шкуры? Ни за что на свете! Ишь чего захотел! И как тебе только не стыдно! Завтра или послезавтра вернется мой муж, ты сам это отлично знаешь. Да если бы ты хоть чуточку меня жалел, ты бы сейчас ко мне близко не подошел! А тут вдруг явился средь бела дня, когда на улице ходят толпы народа! Давай-ка, голубчик, убирайся отсюда поскорей, да не задерживайся!

В ужасе от такого приема, не веря своим ушам, Даниэль снова кинулся к ней с объятиями:

— Сесили, речь, может быть, о моей жизни! Я должен им рассказать…

— Только посмей! — прошипела Сесили, вырываясь и яростно отбиваясь от протянутых к ней в отчаянной мольбе рук. — Я скажу, что ничего такого не было. Я под присягой скажу, что ты лжешь, что ты волочился за мной, а я не давала тебе ни малейшего повода. Честное слово, Даниэль! Попробуй только помянуть мое имя, и я сделаю так, что ты навеки останешься с клеймом лжеца, я найду много свидетелей, которые меня поддержат.

Даниэль ретировался. Марджери уже поджидала его. У нее хватило здравого смысла, чтобы догадаться, какой прием его ждал у любовницы. Она с порога перехватила мужа и, пока никто не видел, скорее затащила его в супружескую спальню, оттуда их никто не мог слышать, если не повышать голоса. В соседней комнате почтенная Джулиана прилегла, чтобы вздремнуть часок, и сон у нее был крепкий, так что супружеских секретов никто не должен был узнать.

Взволнованным шепотом он поведал ей все, что она заранее знала. Марджери решила, что пора ей проявить женскую слабость, и она нежно приникла к его груди, в то же время твердой рукой направляя развитие событий. Он был так потрясен, что с него слетела вся его мужская самоуверенность, со страху у него поджилки тряслись, и Марджери чуть было не растаяла от жалости, но она понимала, что еще не может себе позволить такой роскоши.

— Послушай! Мы пойдем вместе. Тебе придется сделать признание, но мне тоже есть в чем признаваться. Мы сами пойдем к лорду Берингару, не дожидаясь, пока он к нам явится. Я сознаюсь, что ты ночью уходил и я ему солгала, зная, что ты пошел к любовнице. Ты скажешь то же самое. Я притворюсь, что не знаю ее имени. А ты откажешься ее назвать. Скажи, что она замужняя женщина и ты не хочешь ее губить. Этим ты только вызовешь у него уважение. И мы скажем, что с этого часа начинаем новую жизнь.

В эту ночь ее сжимал в своих объятиях любящий, благодарный муж, он ласкал жену и, казалось, не мог насытиться. Поверил ли Хью Берингар в их признание или не очень, но выслушал все с серьезным выражением и отпустил, сделав строгое внушение; Марджери и Даниэль ушли от него с облегченной душой. Нынешний Даниэль, испытавший, что значит трепетать перед законом, который в любой момент может обратить на тебя свое грозное око, смирнехонько будет сидеть там, куда его посадили.

— Все прошло! — утешала его Марджери, покоясь в его объятиях и с удивлением ощущая, что, несмотря ни на что, ей там очень приятно. — Я уверена, что тебе больше не о чем беспокоиться. Никто не думает, что ты мог что-то сделать этому человеку. Я всегда буду на твоей стороне, и нам больше нечего бояться.

— Ах, Марджери! Что бы я делал без тебя? — сказал он, прежде чем после всех пережитых страстей забыться в блаженном сне. Никогда даже с любовницей он не испытывал такого благоговейного восторга. Сегодня у него, можно сказать, по-настоящему состоялась брачная ночь.

— Хорошая ты жена, верная и преданная…

— Я твоя жена и люблю тебя, — сказала она и сама удивилась, поняв, что это более чем наполовину правда. — Когда будет нужно, ты всегда можешь на меня положиться. Я никогда тебя не брошу в беде. Но и ты должен держать мою сторону, потому что у меня, как у жены, тоже есть свои права.

Как хорошо, что он такой благодушный, но засыпать ему еще рано! И Марджери сделала все, чтобы снова его взбодрить. Всего за одну довольно неудачную неделю она успела многому научиться. Не давая ему остыть, она опять начала умильно и ласково:

— Теперь я — твоя жена, жена наследника. Мне нужно занять в семье подобающее положение. Как я могу жить в доме и не иметь своего места, без всяких обязанностей, которые принадлежат мне по праву?

— Как это нет места! — возразил он нежно. — Тебе принадлежит почетное место, ты хозяйка дома. Чего тебе еще? Все мы терпим и не спорим с бабушкой, она уже старенькая, у нее свои привычки, но она же не вмешивается в хозяйство.

— Нет, я на нее не жалуюсь, старших надо уважать. Но раз я твоя жена, мне, кроме почетных прав, полагается иметь обязанности, за которые бы я отвечала. Если бы твоя матушка была жива, тогда иное дело. А почтенная Джулиана по старости сложила с себя хозяйские обязанности, передав их нашему поколению. Я признаю, что твоя сестра достойно заботилась о вас все эти годы…

Даниэль покрепче прижал к себе жену, его кудри защекотали ее лицо.

— Ты права, она молодец, так что ты можешь поберечь свои белые ручки. Отдыхай себе и ни о чем не тужи, будь в доме госпожой. Чем это плохо?

— Мне не этого хочется! — твердо сказала Марджери, глядя перед собой в темноту широко раскрытыми глазами. — Ты — мужчина, тебе не понять. Сюзанна трудится, не жалея себя; никто не может пожаловаться — все у нее сыты, и ничего зря не пропадает; белье, и вещи, и съестные припасы всегда в сохранности, я уж знаю. Я признаю за ней все ее заслуги. Но ведь эта работа — дело жены, Даниэль! Твоей матушки, кабы она была жива. Твоей жены, коли уж ты женился.

— Милая моя! Да отчего же вам не работать вместе? Разделенное бремя легче нести, я не хочу, чтобы моя жена изматывалась, хлопоча по хозяйству, — лукаво нашептывал он ей на ушко, уткнувшись лицом в ее рассыпавшиеся волосы.

«Каким хитрым он себе, наверно, кажется! А сам, как и все мужчины, только и хочет, чтобы все было тихо и гладко, для них это важнее, чем порядок и справедливость. Нет уж, голубчик, так легко ты у меня не отделаешься! Меня не так просто умаслить!»

— Она не хочет делиться своим бременем, она так давно привыкла к своему положению, что не знаешь, как к ней и подойти. Недавно, в понедельник, я вызвалась развесить белье, она меня сразу так и обрезала: я, мол, сама это сделаю. Поверь мне, мой друг, нельзя, чтобы в одном доме были две хозяйки, так никогда порядка не будет. Ключи от дома у нее на поясе, она смотрит, чтобы вовремя пополнялись припасы, чтобы белье было зачинено и вовремя куплено новое, она дает распоряжения служанке, она выбирает кусок мяса к обеду и решает, что из него сготовить. И когда гости приходят, она их встречает, точно хозяйка. Все это мои права, Даниэль, и я хочу ими пользоваться. Нехорошо, когда жену от всего отстраняют. Подумай, что скажут о нас соседи?

— Все будет, как ты хочешь, — сказал Даниэль, пыша сонливым жаром. — Я понимаю, что сестра должна передать тебе свои обязанности, и передать добровольно, с собственного согласия. Но она так долго всем заправляла в доме, что до нее еще не дошло, что я теперь стал женатым человеком. Сюзанна рассудительная женщина, со временем она это осознает.

— Для женщины нелегко отказаться от своего положения в доме. Обещай же, что ты поможешь мне добиться моих прав!

Он охотно пообещал, в эту ночь он готов был обещать ей вообще все что угодно. Из них двоих она определенно больше выиграла после того, как благополучно разрешились все неприятности этого дня. Засыпая, она думала об этом и уже готовилась как можно лучше употребить все свои умения, чтобы развить одержанный успех.