Ярмарка Святого Петра - Питерс Эллис. Страница 10

— Пусть она войдет, — сказал он привратнику, — если я действительно тот, кто ей нужен.

— Сперва она спросила Иво Корбьера, он гостит в обители. Но я знаю, что он улаживает какие-то дела в предместье и еще не вернулся. А когда я помянул, что здесь находится помощник шерифа, она обрадовалась и стала просить допустить ее к вам. Похоже, ей надобно прибегнуть к помощи закона, и то, что слуга закона здесь и не дремлет, пришлось очень кстати.

— Ну, зови ее. А ты, брат Кадфаэль, будь добр, останься. Ты с ней уже встречался, и она наверняка будет рада знакомому лицу.

Эмма Вернольд вошла торопливо, но нерешительно и присела в поспешном реверансе. Судя по всему, в незнакомом месте она чувствовала себя не вполне уверенно.

— Милорд, прошу прощения за то, что побеспокоила вас в столь поздний час… — Тут она заметила брата Кадфаэля и слегка улыбнулась — облегченно, но рассеянно. — Меня зовут Эмма Вернольд. Я приехала со своим дядюшкой, Томасом из Бристоля. У моста пришвартована его баржа, там мы сейчас и живем. А это дядюшкин работник, Грегори.

Сопровождал ее самый младший из троих купеческих подручных — нескладный, худощавый, но крепкий парень лет двадцати.

Берингар взял девушку за руку и усадил на лавку возле стола.

— Готов служить всем, чем смогу, — сказал он. — Что случилось?

— Достойный сэр, вскоре после того, как этот добрый брат ушел от нас, дядюшка отправился на ярмарочную площадь — он снял там палатку для хранения товара, — чтобы проверить, все ли в порядке. Вы же знаете, что сегодня творилось. Там, при товарах, оставалось двое работников. Дядюшка пошел к ним, а Грегори оставил со мной. Но прошло более двух часов, а он так и не вернулся.

— Но ведь он привез на продажу много товару, — резонно предположил Хью. — Чтобы все подготовить как следует и с утра показать товар лицом, требуется немало времени, а он, наверное, не ушел бы оттуда, не убедившись, что все в порядке.

— Это верно. Но странно то, что он куда-то запропастился. С ним там было двое подручных — Роджер Дод и носильщик Варин. Варин, тот остался ночевать при товарах, а Роджер вернулся на баржу час тому назад и очень удивился, не найдя там моего дядюшки. Он сказал, что тот ушел задолго до него и собирался вернуться на баржу. Поначалу мы решили, что он встретил по дороге какого-нибудь знакомого и заговорился с ним, но время шло, а его все не было. Тогда я взяла Грегори и мы пошли на ярмарочную площадь: вдруг дядюшка о чем-то забыл, а потом вспомнил про свою оплошность и вернулся к товарам. Но его и там не было. А Варин говорит все точь-в-точь как Роджер: дескать, дядюшка ушел первым и собирался идти прямо на баржу, потому как час уже поздний. Ему никогда не нравилось… — Девушка осеклась и, побледнев, поправилась: — Ему не нравится, если я остаюсь наедине с мужчинами без него.

Взгляд ее был прямым и ясным, но губы слегка дрожали. Она старалась держаться твердо, но не могла скрыть охватившего ее беспокойства.

«Она знает, насколько красива, — подумал Кадфаэль, — и может статься, что один из работников, скажем, этот Роджер Дод, старший дядюшкин подручный, пленился ее красотой. Ей это известно, но парень ей не нравится, вот девушке и становится не по себе, если она остается с ним наедине, без опекуна. Хотя, возможно, для тревоги и нет оснований».

— А что, если он вернулся к барже каким-нибудь другим путем? — спросил Хью. — Тогда вы вполне могли разминуться с ним по дороге.

— Но мы и сами вернулись обратно. А на барже на такой случай оставался Роджер. Нет, дядюшка не приходил. Я расспрашивала людей в предместье — многие еще не легли спать, все готовятся к завтрашнему открытию, — не встречал ли кто похожего человека, но так ничего и не разузнала. И тогда я подумала… — Девушка повернулась и обратилась к брату Кадфаэлю: — Тот молодой человек, который так охотно помог нам сегодня вечером, сказал, что остановился в странноприимном доме вашей обители. Вот мне и пришло в голову: а вдруг дядюшка снова встретил его по дороге и зашел к нему. И уж во всяком случае, он знает дядюшку в лицо и мог бы сказать мне, видел ли его. Но мне сказали, что он еще не вернулся.

— Стало быть, он ушел с пристани раньше твоего дядюшки? — спросил Кадфаэль.

Там, на причале, ему показалось, что молодой человек не прочь провести часок-другой в обществе этой красавицы. С другой стороны, купец, человек строгих правил, наверное, умеет дать понять даже лордам, похваляющимся множеством владений, что к его племяннице можно приближаться не иначе как в присутствии опекуна.

Эмма вспыхнула, но не отвела глаз, казавшихся на диво решительными и сообразительными на столь нежном, юном личике.

— Почти сразу после тебя, брат. Он был добр и учтив во всех отношениях. Потому-то я и решила обратиться к нему. Сочла, что на него можно положиться.

— Я попрошу привратника направить его сюда, как только он вернется, — предложил Кадфаэль. — Скоро все так или иначе отправятся на покой: ему ведь тоже надо будет как следует выспаться, коли он собирается завтра с утра быть на ярмарке, а он, надо полагать, для того и приехал. Что скажешь, Хью?

— Дельная мысль, — отозвался Берингар, — поговори с привратником, а мы займемся поисками мастера Томаса, хотя я думаю, что, несмотря на задержку, с ним все в порядке. Накануне ярмарки, — сказал он девушке с ободряющей улыбкой, — всегда столько дел, что и дня не хватит, чтобы с ними управиться. Тут уж не до сна, можно и припоздниться.

Уже направляясь к привратнику, чтобы попросить того перехватить по возвращении Иво Корбьера, Кадфаэль услышал, как девушка прошептала:

— О да. — В голосе ее звучали надежда и благодарность.

Однако предупреждать привратника не потребовалось: Иво Корбьер был легок на помине. Большие ворота аббатства были уже закрыты, но тут отворилась маленькая калитка, и из нее вынырнула отливавшая золотом голова. В свете факела, укрепленного над воротами, волосы заблестели, точно маленькое солнышко. С непокрытой головой, небрежно накинув тунику на плечи, Иво Корбьер упругой походкой, в благодушном настроении направлялся к странноприимному дому. Судя по всему, дневные труды ничуть его не утомили. Его полотняная рубаха отсвечивала в полумраке призрачной белизной. Молодой человек насвистывал песенку, которую, судя по игривой мелодии, подхватил даже не в Лондоне, а не иначе как в Париже. Не приходилось сомневаться в том, что он выпил, и изрядно, но отнюдь не сверх меры. Пожалуй, даже недобрал ее. Кадфаэль окликнул его, и Иво встрепенулся.

— Как, это ты, брат? В такой час? Решил не спать до заутрени? — Он добродушно рассмеялся, но тут же почувствовал, что монах встретил его неспроста, и голос его стал серьезным: — Ты искал меня, брат? Неужто стряслась беда? Более праведный, уж не убил ли старик того мальчишку?

— Ничего страшного, — отвечал монах. Кадфаэль говорил с ним запросто, полагая, что Иво хоть и знатного рода, но молод, да и ряса позволяла монаху держаться свободнее. К тому же Корбьер, судя по всему, был не чванлив. — Просто тут, в сторожке, кое-кто тебя дожидается. А ты, наверное, все это время провел на площади да в предместье, возле торговых палаток?

— Само собой, — отозвался Иво, и видно было, что он заинтересовался. — Недавно я обзавелся новым манором в Чешире, а он донельзя запущен. Я подыскиваю шерстяные ткани и фламандские шпалеры для отделки дома. А в чем дело?

— А тебе нигде не попадался мастер Томас из Бристоля? Я имею в виду — после того, как ты покинул его баржу сегодня вечером?

— Нет, — недоуменно ответил Иво, вглядываясь в мягкий летний сумрак. — Я ушел оттуда, потому как старик, а он человек умудренный, дал мне понять, что с девушкой можно видеться только в его присутствии и с его разрешения. И это разумно, ибо она и без его наследства сама по себе сокровище. Я отнесся к его словам с уважением и ушел. Ну и что? Что с того?

— Пойдем, посмотришь, — предложил Кадфаэль и повел Иво в сарайчик.

Войдя с темного двора в освещенное помещение, молодой человек заморгал, но, завидев Эмму, изумленно вытаращил глаза. Трудно было сказать, кто из них был больше смущен. Девушка стремительно поднялась с места. Иво Корбьер устремился ей навстречу.