Скандальная история - Питерсен Дженна. Страница 23

Перебравшись на ее сторону, Доминик сел рядом с ней и осторожно убрал с ее плеча локон, выбившийся из прически.

– Поверь, Кэт, со временем все изменится. Изменится, когда мы лучше узнаем друг друга.

Он медленно поднял руку и провел ладонью по ее щеке. Веки ее затрепетали, и глаза закрылись – она как бы смирялась со своей участью.

«Я должен ее поцеловать, – подумал Доминик. – Да, именно должен…»

Он осторожно привлек жену к себе и, заключив в объятия, коснулся губами ее губ. Она тихонько всхлипнула, и руки ее обвили шею Доминика. С каждым мгновением его поцелуй становился все более страстным, и Кэтрин все сильнее воспламенялась. С губ то и дело срывались тихие, как вздох, стоны, и с каждым стоном она оказывалась все ближе к тому повороту, после которого повернуть обратно уже не сможет.

Однако Доминику не хотелось, чтобы свой первый любовный опыт его жена приобрела в тряской карете, в которой к тому же гулял сквозняк. Впрочем, это не означало, что он вовсе не должен был к ней прикасаться. Нет, он вполне мог поласкать ее немного, чтобы дать ей представление о грядущих наслаждениях.

Тут руки ее вдруг соскользнули с его шеи и легли ему на грудь. Он сначала подумал, что Кэтрин собралась оттолкнуть его, как отталкивала уже не раз, но она сунула руки ему под сюртук, туда, где пылало пламя. Доминик мог бы поклясться, что жена при этом даже замурлыкала от удовольствия.

Стараясь не терять голову, он провел ладонью по ее бедру. Кэтрин ахнула, однако не отстранилась. Доминик замер на мгновение, а затем вновь впился поцелуем в ее губы. Он целовал жену и ласкал, пока ноги ее немного не раздвинулись. Тогда ладонь его легла меж ее ног, и он даже сквозь ткань платья ощутил исходивший от нее жар.

Кэтрин громко вскрикнула и тотчас же отстранилась. Тяжело дыша, она уставилась на него словно в изумлении. Глаза ее были влажными от желания, но в них была и настороженность. «Впрочем, ничего удивительного, – подумал Доминик. – Новое всегда пугает».

– Не бойся, я не сделаю тебе больно, – прошептал он, легонько целуя жену в губы.

Но она решительно покачала головой:

– Этого ты не можешь обещать мне, Доминик.

Он едва заметно нахмурился и пристально посмотрел на нее. Почему Кэтрин так сказала? Было совершенно очевидно, что она имела в виду вовсе не ласки и поцелуи. Неужели она в самом деле считала, что он способен причинить ей боль?

Он уже собрался задать жене этот более чем уместный вопрос, но тут карета начала замедлять ход, затем остановилась и качнулась – это возница стал слезать с козел. Доминик с неохотой вернулся на свое место напротив Кэтрин. Она расправила юбку и уставилась в пол.

– Гостиница, мистер Мэллори, – сказал возница, открывая дверцу.

Доминик некоторое время не сводил с жены глаз. Потом сказал:

– Спасибо, я сам помогу миссис Мэллори выбраться из кареты. А вы займитесь багажом.

– Да, сэр, – кивнул возница. Он тут же отошел, оставив дверцу открытой.

– Кэт, ты готова? – спросил Доминик. Он вдруг подумал о том, что под крышу этой гостиницы они с женой войдут почти чужими людьми, но к утру уже будут знать друг друга гораздо лучше.

– Но здесь только одна кровать, – прошептала Кэтрин, покосившись на мужа.

А жена хозяина гостиницы тем временем показывала им обстановку.

– Это у нас самая лучшая комната, – с улыбкой говорила хозяйка. Она была довольна, что у них в гостинице остановились такие гости, и ей хотелось произвести на них впечатление. Впрочем, Кэтрин она почти не замечала, зато не сводила глаз с ее мужа и постоянно улыбалась ему. – Да-да, это самая лучшая комната, – продолжала хозяйка. – Знаете, как только ваша карета прибыла, я сразу приказала отнести вам поднос с едой и вином. Не желаете ли еще чего-нибудь?

Доминик взглянул на Кэтрин, и тотчас же щеки ее залились жарким румянцем – во взгляде мужа совершенно ясно читалось: «Я желаю тебя».

– Нет, все прекрасно. Благодарю вас.

– Я велю приготовить вам воду для ванны завтра утром. – Хозяйка лукаво улыбнулась молодым супругам и вышла из комнаты.

Кэтрин же сразу вспомнила о том, что должно было произойти этой ночью. Повернувшись к мужу, она повторила:

– Но здесь только одна кровать.

Он взял со столика у камина стакан с портвейном и сделал большой глоток.

– А чего ты ожидала, Кэт? Ведь у нас с тобой медовый месяц, не так ли?

Она молча покачала головой и принялась стягивать перчатки. Бросив перчатки на стол, осмотрелась. Комната была довольно просторной, но все равно кровать занимала ее почти целиком. Эта огромная кровать, вероятно, специально была предназначена для того, чтобы два человека могли кувыркаться на ней без помех. «Интересно, часто ли на этой кровати спали?» – подумала Кэтрин.

Стараясь не смотреть на мужа, она снова обвела взглядом комнату. Впрочем, какой смысл притворяться, что она не замечает, с каким выражением Доминик смотрит на нее? Он смотрел на нее… как хищник на добычу. Да, у нее возникнут серьезные проблемы, если она не возьмет ситуацию под контроль.

Повернувшись к мужу, Кэтрин сказала:

– Ты, наверное, проголодался. Сядь, поешь… – Она указала на накрытый столик. Если он наестся до отвала и выпьет побольше вина, то, возможно, сразу же заснет.

– Я не голоден, – ответил он, шагнув к ней. – Но если ты голодна…

– Нет-нет, мне тоже не хочется. – Она покачала головой. Конечно, если сесть сейчас за стол, то на некоторое время ему придется отступить, но ведь потом от еды ей станет еще хуже (у нее от волнения в животе словно бабочки порхали).

И тут ей вдруг вспомнился совет Юстасии. Якобы в первую брачную ночь молодой жене следовало лежать смирно и терпеть. Только вряд ли это пройдет с Домиником. Там, в карете, на подъезде к гостинице, его ласки исторгли у нее ответные ласки. И она как-то догадалась, что нужно делать, хотя не имела никакого опыта. Как все это было не похоже на то, что рисовалось ее воображению, когда она планировала их с Коулом медовый месяц.

Коул вел бы себя очень деловито. Он бы не проявлял чувств. Он был бы мягок. И хотя она не думала всерьез, что Доминик способен причинить ей физическую боль, а все-таки было в нем что-то животное… Наверняка он потребует от нее ответных ласк – в этом можно было не сомневаться.