Тролль Ее Величества - Плахотин Александр. Страница 41
Ты… ты такая, понимаешь, такая,
Вроде света в разбитом окне,
Мое сердце горит и пылает,
Как жаркое на жарком огне.
– Это все? – опустил голову на плечо старый товарищ.
Зря он надеялся – меня понесло!
Я тобой лишь одной восхищаюсь,
Я тобою алкаю, грежу,
Я с тобою себя забываю,
Словно выпь на холодном ветру.
Мои мысли тебя обнимают,
Моя грудь истомилась тобой,
Чтоб я сдох, если ты не такая!
И смотри, не играй так со мной!
– Как, нормально? – с трепетом в груди вопросил я.
– Да… – отвернувшись, кивнул эльф, – хорошие, только доработать надо.
– А по-моему, очень неплохо, – раздался из-за спины ровный голос Айдо, – что-то от хокку, но сразу видно, что написано от сердца. А в целом даже хорошо. И это правильно: душа воина должна быть гармонична.
Я обернулся – за моей спиной рядом с бор-Отом стоял Резак.
– Да, мужик! – согласно кивнул наемник. – Ты талант. Это я тебе говорю!
Они ушли, а у меня осталось ощущение, что сегодняшний вечер еще не закончился.
Все началось, когда раздавали вечернюю стряпню. Кто именно готовил, сказать не могу. Но явно не я. Эта… еда… была жутко недоваренной, а к тому же еще и пересоленной. Несмотря на то что все ели молча, я не удержался и поднял голову.
– Кто кухарил нынче? – грозно-обидчивым голосом поинтересовался я.
– Чего, Висельник, в горло не лезет? – откликнулся Эйн Рака. – Ну звиняйте, мы эту науку плохо знаем. Мы все как-то больше мечом, а не поварешкой…
– Это ты у нас и сготовить мастак, и подраться не дурак, – поддакнул Резак, – а уж про то, чтобы стихи и поэмы сложить – великий Ник Ляис Рубец рядом не стоял!
Горячий кусок каши и впрямь застрял где-то между лопаток.
– Че, правда? Лукка у нас стишки пишет?! – поднял заляпанную крупой морду Синекура, – Здорово! А про что?
– А про томления сердешные в груди да про обугленные страдания на обед!
Дружный хохот сбросил с ближних елок шишки и хвою.
– А кто эта прекрасная дама, чей образ подвиг нашего товарища на рифмоплетство? – смахнул крошки с губ вышитым платочком барон Зунига. – Надеюсь, она хороша собой, и у нее сговорчивый характер, и неплохое приданое?
– Ага, пара ржавых железок и целый мешок штопаных лохмотьев, – со смехом кивнул Резак на Вакару.
Лоб стал мокрым, в глазах темно, а в душе еще темнее.
Я встал, выронив миску из рук, и на совершенно деревянных ногах пересек поляну.
– Вставай, – прохрипел я, – вставай или умрешь, даже не дожевавши.
– Эй, мужики! Лукка, остынь! – дернул меня за руку подскочивший эльф. – Пошутил парень, не подумавши, не калечь болезного.
– Ни одна тварь из тех, кто на двух лапах, не может похвастаться, что смеялась надо мной и над тем, что внутри меня. Поэтому вставай, разрисованное жакхе, и попробуй умереть как мужчина… или кем ты там себя считаешь.
Почему-то никто больше не смеялся. Наемник посмотрел на меня… потом на Айдо… но тот, лишь пожав плечами, продолжал спокойно трапезу.
Отложив в сторону миску, этот гад начал медленно подниматься.
– Не надо, Резак, – попробовал вразумить его Заика, – не советую.
– Да что он может мне сделать? Он же только с бабами вояка… – И в прыжке с разворота влепил мне ногой в челюсть.
Если бы я не был так взбешен, то обязательно в который уже раз поразился бы недальновидности и тупости людей, а также тому, что они ничего о нас, троллях, не знают и знать не хотят! По делу сказано: “Знание – сила!” или хотя бы здоровье.
Что такое поединок в Вечной Долине? Становятся двое из наших друг супротив друга на расстоянии вытянутой руки и, по очереди, сначала один врежет и смотрит: поединщик еще на ногах али нет. Затем другой разок меж глаз двинет и смотрит: упал или как. И вот таким, понимаешь, – образом… пока все не кончится.
Я даже головой не повел, когда нога этого кузнечика достигла цели. А потом врезал, метя ему прямо в нос. Наемник, наверное решив показать, что тоже не из хлипких, уворачиваться не стал, а просто выставил навстречу ладони, принимая удар. Слыхивал я о таком. Говорят, бывает, что нападавший даже руки себе ломает. Да вот только не сегодня!
Резака унесло до ближайших кустов, а я, переступив сваленное бревнышко, на котором он когда-то сидел, отправился выяснять, как прошел полет. Наемники, кроме Вакары и Зуниги, разом кинулись мне на плечи, упрашивая не калечить недомерка. Я только пожал плечами, стряхнул этих муравьев и шагнул вперед. Навстречу, мотая головой и шевеля губами, порванный и недобитый, но с пеной на губах и решимостью в глазах двигался Резак.
В два прыжка он буквально взбежал на меня, лупя одним копытом в грудь и другим в лоб. (Как только себе ступни не отбил?!) Даже и не собираясь падать, я лишь ускорил шаг. Он как-то нелепо застрял на моей груди и рухнул вниз мне под ноги. Да еще и спиной. Я не удержался от искушения и поддал ему под зад с прицелом в ближайшее дерево. Сосна выдержала.
А я подскочил к этому так называемому бойцу и, шустро намотав на кулак его косу, ухватился другой рукой за портки и двинул его растатуированным лбом по стволу. Дерево закачалось, заскрипело, застонало, засыпая нас остатками хвои.
– Лукка, прекрати, пожалуйста, – упала мне на плечо женская рука. Я перестал размахивать окровавленной черепушкой, так и недораздолбав ее, чтобы посмотреть, есть там что или нет.
– Оставь его… – настойчиво сжали мне локоть. Я кое-как оглянулся. Марга смотрела мне в глаза, и там я прочитал все: сострадание, понимание и… предупреждение: если я сейчас его не брошу, то шансы мои на взаимность резко уменьшатся.
А что мне еще оставалось делать? Я его бросил… Вакара взяла меня за руку и повела за собой. Мы шли звериной тропой среди вековых деревьев, пока не очутились на маленькой опушке. Под вечернее пение пташек на землю опускалась ночь. Старшая Сестра, выглянув из-за облака, спряталась, наверное решив не мешать нам.
– Ты действительно… написал мне стихи? – скрестив руки, Вакара смотрела в сторону.
Я молча кивнул, водя языком по зубам – все ли на месте?
– Почитай…
– Нет, – прислушался я к болевшей груди: ребра, кажется, целы.
– Почему? – повернулась она ко мне.
– Я… я… – язык прилип к гортани. Мне стало как-то не по себе, что ли…
– Ты что, стесняешься? – Она попыталась развернуть меня к себе. Безрезультатно, конечно.
– Лукка, ну-ка посмотри на меня. – Кажется, она улыбалась. Я воротил морду в сторону, чувствуя, что щеки запылали, захотелось спрятаться под кусточек… под листочек…
– Так! Стихи мне писал?!
– Ну…
– Так читай… мне!
– Не буду…
– Почему?
– Они… это… – как там Куп сказал? – их это… добить, в смысле доделать надо.
Поверх татуировки на лбу у Резака наутро выросла здоровенная шишка. Я еле удержался, чтобы не сказать ему, что если дело так пойдет и дальше, то он легко сможет посоперничать с единорогами по величине и красоте надбровных украшений. Все бы ничего, только в нашей ватаге царило какое-то напряженное затишье. Шли молча, не переговариваясь, не перешучиваясь… скучно шли. И так до самого полудня.
И привал был тоже молчаливым и тягостным. Ели молча, лишь украдкой поглядывая друг на друга, словно играя в детскую игру “кто скажет первым, тот…”. Я попытался было переброситься парой слов с Купом, но эльф, лишь согласно покивав, продолжал наяривать жратву, только выразительно зыркнув глазами: “потом”.
Когда следы стоянки тщательно уничтожили, меня отозвал в сторону учитель Айдо.
– Что ж, Лукка, вчера ты у нас отличился.
Я гордо отвернулся, всем своим видом показывая, что это только мое дело и другим в это вмешиваться не стоит.
– Меня одно только интересует: собираешься ли ты проводить второй раунд и что у тебя к Рыси?