Полный курс лекций по русской истории - Платонов Сергей Федорович. Страница 105

Такое же неприязненное отношение как к людям, отступившим от православия, было и к грекам, – здесь оно обусловливалось Флорентийской унией и подданством Греции туркам; для характеристики такого отношения приведем слова одного из образованных русских людей того времени, Арсения Суханова, о греческом духовенстве: «И папа не глава церкви и греки не источник, а если и были источником, то ныне он пересох»; «вы и сами, – говорил он грекам, – страдаете от жажды, как же вам напоять весь свет из своего источника?» На Руси уже давно выработалось неприязненное и несколько высокомерное отношение к грекам. Когда пал Константинополь и подпавшее турецкому игу греческое духовенство стало являться на Русь за «милостыней» от московских государей, в русском обществе и литературе появилась и крепла мысль о том, что теперь значение Константинополя как первого православного центра должно перейти к Москве, столице единственного свободного и сильного православного государства. С чувством национальной гордости думали наши предки, что одна независимая Москва может сохранить и сохраняет чистоту православия и что Восток в XV в. уже не мог удержать этой чистоты и покусился на соединение с папой. Стесненное положение восточного духовенства при турецком господстве служило в глазах москвичей достаточным ручательством в том, что греки не могут веровать право, как не могут право веровать русские люди в Литве и Польше, находясь под постоянным давлением католичества. К православным иноземцам у очень многих московских людей было недоверчивое и вместе гордое отношение. На них смотрели сверху вниз, с высоты самолюбивого сознания своего превосходства в делах веры.

И вдруг эти православные иноземцы, греческие иерархи и малороссийские ученые, становятся руководителями в деле исправления обрядов и книг Московской церкви. Понятно, что такая роль их не могла понравиться московскому духовенству и вызвала в самолюбивых москвичах раздражение. Людям, имевшим высокое представление о церковном первенстве Москвы, казалось, что привлечение иноземцев к церковным исправлениям необходимо должно было выйти из признания русского духовенства невежественным в делах веры, а московских обрядов – еретическими. А это шло вразрез с их высокими представлениями о чистоте православия в Москве. Этим оскорблялась их национальная гордость, и они протестовали против исправлений, исходя именно из этого оскорбленного национального чувства.

Никон, став патриархом, повел дело исправления более систематично, занялся исправлением не только ошибок, руководясь древними греческими списками, но и обрядов. По поводу последних он постоянно советовался с Востоком. Исправление обрядов было уже, по понятиям того времени, вторжением в область веры, т. е. непростительным посягательством. В деле исправления киявляне и Восток стали играть активную, даже первенствующую роль. Исправление стало окончательно делом междуцерковным. Появился и резкий протест.

Но прежде чем перейти к изложению того, как пошло исправление книг и обрядов при Никоне и как появились против него первые протесты, посмотрим, каковы были те неправильности в книгах, которые пришлось исправлять Никону:

1. В тексте церковных книг была масса описок и опечаток, мелких недосмотров и разногласий в переводах одних и тех же молитв. Так, в одной и той же книге одна и та же молитва читается разно: то «смертию смерть наступи», то «смертию смерть поправ». Из этой массы несущественных погрешностей более вызывали споров и более значительными считались следующие: 1) лишнее слово в VIII члене Симв. Веры, – «и в Духа Св. Господа истиннаго и животворящаго». 2) Начертание и произношение имени Иисус – Исус. 3) Искажение церковных отпусков на Богородичные и другие праздники: «Христос истинный бог наш», говорил священник, «молитвами Пречистыя Его Матери честнаго и славнаго Ея рождества и всех святых помилует и спасет нас». Или: Христос молитвами его Матери, «честнаго и славнаго Ея введения или благовещения» и т. д. На празднование честных вериг Апостола Петра (16 января) говорили: «Христос… молитвами всехвальнаго Ап. Петра, честных его вериг»… и т. д.

2. Наиболее выдающиеся отступления нашей церкви от Восточной в обрядах были таковы: 1) проскомидия совершалась на 7 просфорах вместо 5; 2) пели сугубую аллилуйя, т. е. два раза вместо трех, вместо трегубой; 3) совершал и хождение по-солон, вместо того, чтобы ходить против солнца; 4) отпуск после часов священник говорил из царских врат, что теперь не делается; 5) крестились двумя перстами, а не тремя, как крестились на Востоке, и т. д.

Из этого перечня видно, что все отступления Русской церкви от Восточной не восходили к догматам, были внешними, обрядными; но в глазах наших предков обряд играл большую роль, и всем этим отступлениям они придавали огромное значение, смотря на них, как на «ереси».

Перейдем теперь к Никоновым реформам. Еще в 1649 г., до вступления Никона на патриарший престол, приехавший в Москву патриарх Паисий Иерусалимский указал, о чем сказано выше, на некоторые новшества в Русской церкви. Когда он отправился домой, то с ним был отправлен на Восток Арсений Суханов для изучения восточных обрядов и для сбора старинных церковных книг. В 1651 г. был в Москве митрополит Назаретский Гавриил и тоже указал на отступление обрядов Русской церкви от Восточной. То же в 1652 г. сделал и патриарх Константинопольский Афанасий. Тогда же (1652 г.) пришло известие с Афона, что там старцы объявили еретическими и сожгли московские печатные книги с двоеперстием. В 1653 г. возвратился Суханов с Востока и в своем отчете, который носит название «Проскинитарий», констатировал разницу обрядов в Москве и на Востоке, хотя сам относился скептически ко всему Востоку. Такая многочисленность указаний о различиях Московской церкви от Восточной показала московской иерархии необходимость проверки церковных обрядов и их исправления, если бы они оказались неправильными.

Ко времени вступления на патриарший престол у Никона созрела мысль о необходимости такой проверки и исправления. Став патриархом и разбирая патриаршую библиотеку, он нашел в ней грамоту об утверждении патриаршества, в коей говорилось о необходимости полного согласия православных церквей и о строжайшем соблюдении догматов. Это побудило его к исследованию, не отступила ли русская церковь от православного греческого закона. Как в Символе Веры, так и в других книгах он сам увидел отступления. Но решиться сразу на гласную систематическую проверку всех этих отступлений было трудно по важности самого дела, и Никон начал свои реформы частными мерами. Он 1653 г. вместо 12 указал 4 земных поклона во время чтения молитвы «Господи и Владыко живота моего». Эта реформа, весьма некрупная, тем не менее показалась нестерпимой многим московским священникам, именно, кружку Иосифовскому, в центре которого был Стефан Вонифатьев, Благовещенский протопоп, и Ив. Неронов, священник московского Казанского собора. К этому же кружку примыкали Юрьевский протопоп Аввакум и др. К этому кружку в былое время принадлежал и сам Никон. Вместе с прочими членами кружка он отличался национально-охранительным настроением, которое, однако, утратил, когда стал во главе церкви и получил более широкий кругозор. Перемена его взглядов не осталась неизвестной его старым приятелям. Эти лица, недовольные утратой того влияния, каким они пользовались при Иосифе, недовольные постоянными толками об исправлениях и присутствием греков и киевлян, собрались обсуждать новую меру Никона и нашли ее еретической. «Задумалися, сошедшися между собою, – говорил Аввакум, – видим я ко зима хочет быти: сердце озябло и ноги задрожали».

Увидели они, что толки об исправлениях начинают переходить в дело и, не сочувствуя этому, составили и подали царю челобитную на Никона. В челобитной говорилось не только о новой мере Никона, но и о двоеперстии, о котором тогда еще не было решено; Никон обвинялся в ереси. Очевидно, что московские попы знали о намерениях Никона, о готовящейся реформе и уже заранее протестовали против нее. Челобитная их была безуспешна. Из-за нее, однако, между Никоном и этим кружком начались неудовольствия и произошел окончательный разрыв, который привел к ссылке некоторых членов кружка.