Посол вон! - Платов Сергей. Страница 19

— Он не мог, — упрямо отозвался богатырь. — А если бы сделал, то честно мне признался.

— Ты с ним как общаешься-то?

— Не знаю, — пожал плечами Солнцевский. — Но я как-то всегда точно знаю, что он мне хочет сказать. Словно он сам эти мысли мне в голову помещает.

— Понятно, — протянул Берендей. — Но для общения с послом таких доводов будет маловато. Этот Курвель чуть ли не войной грозится, если я меры не приму.

— Слушай, а давай я с ним поговорю! — взвился Солнцевский. — С глазу на глаз, как мужчины!

— Тогда точно войны не избежать.

Пропустив еще по глоточку и намолчавшись вдоволь, собеседники были вынуждены перейти к самой тяжелой составляющей разговора.

— Что делать-то будем? — начал Берендей.

— Я Мотю в обиду не дам, — упрямо отозвался Солнцевский. — И прибью каждого, кто захочет его обидеть.

— Я должен отреагировать на случившееся, — устало констатировал факт Берендей. — Завтра к вам в «Чумные» придет стража за Змеем. У тебя в запасе есть только ночь.

Илюха удивленно вскинул бровь и уставился на князя.

— А ты что думал, у меня сердца нет? — в свою очередь также удивился тот.

— Да нет, не думал, — пожал плечами Солнцевский. — Спасибо, ночи вполне хватит. А уж потом я разберусь, кто это мою зверушку подставить хочет.

— Ты уж поосторожнее будь. Я, конечно, к вашей команде отношусь очень хорошо, но и я не смогу закрывать на все глаза. Сам понимаешь, бояре, иноземцы, большая политика.

— Понимаю, — пожал плечами Солнцевский, — работа такая.

— Да, и еще, — остановил богатыря князь, когда он уже собрался уходить. — На людях не вздумай со мной так разговаривать и тем более орать. А то для поддержания престижа придется тебя казнить.

— Нечто я без понятия? — удивился Илюха. — Поляну видим.

С этими словами старший богатырь с силой пнул дубовую дверь. И не то что он напоследок хотел похулиганить, а просто он точно знал, что за ней окажется Микишка. Так оно и оказалось. Дьячок получил мощнейший удар и с криком отлетел к противоположной стене. Тут ему надо отдать должное, несмотря ни на что, он тут же вскочил и, прикрывая рукой заплывающий глаз, заверещал:

— Да что же это деиться-то, люди добрые?! Прямо средь бела дня человека при исполнении прибить пытаються! А еще честных людей всякой животиной трехголовой травят!

Отвечать вздорному дьячку Солнцевский не стал, банально не было времени. Так что подавив жгучее желание дать ему хорошего пинка, старший богатырь отправился восвояси. В его стриженой голове уже созрел план. Не бог весть какой, конечно, но на данном этапе сойдет и такой. Сейчас главное, чтобы Мотя был в безопасности. А уж потом разберемся, кому жить надоело на белом свете.

Уже на выходе из терема вдруг кто-то неожиданно схватил его за рукав косухи. Солнцевский резко обернулся и буквально нос к носу столкнулся с Алешей Поповичем. Бравый сотник, судя по всему, очень переживал, что именно ему пришлось выполнять задание князя.

— Слышь, Илюх, — начал он. — Ты того, не обижайся, в общем.

— Да ладно, при чем здесь ты?

— И знаешь еще что? Сегодня моя сотня караул несет, так на северных воротах будут молодые богатыри стоять. А они перед рассветом вздремнуть любят и совсем не видят, кто мимо них из города выбирается.

— Спасибо, — искренне поблагодарил сотника Илюха и крепко пожал его руку.

«Чумные палаты» встретили старшего богатыря настороженной тишиной. С момента поселения здесь такого еще не было. В горнице царила подавленность и гробовое молчание. Изя сидел за столом и буравил взором стену, Соловейка, расположившись рядом со Змеем прямо на полу, задумчиво чесала ему брюхо. Несмотря на это Гореныш выглядел несчастным и скукоженным.

Хлопнула дверь, и все с надеждой уставились на Илюху. Тот не стал тянуть резину и сразу вывалил на друзей все новости.

— Пока отстоять Мотю не удалось. Завтра поутру за ним придет конвой.

Все вздрогнули и испуганно переглянулись.

— Значит, к утру Гореныша здесь быть не должно, — заметив реакцию друзей, тут же добавил Солнцевский. — Слушай, Любава, а не хочешь ли ты прокатиться до твоей разбойничьей заимки?

Соловейка удивленно вскинула брови и осторожно, словно опасаясь подвоха, ответила:

— Да, в общем, можно.

— Вот и чудно. Значит, собери побольше еды нашему проглоту, под утро тронемся. Но бери только сухпаек.

— Чего? — не поняла Соловейка.

— Ну то есть то, что долго не испортится, — пояснил Солнцевский и обратился уже к своему трехголовому любимцу: — Ну что, потерпишь недельку без горячего и в одиночестве?

Вместо ответа Гореныш со вздохом поднялся, доковылял до своего хозяина и уткнулся всеми тремя носами ему в ногу.

— Да ладно, не на век же прощаемся! Отдохнешь пока на чистом воздухе, налетаешься вдоволь, сорок погоняешь, а мы тут разберемся и с потерпевшим и со свидетелями. Глядишь, и обвинения снимутся...

Мотя приподнял среднюю голову, потянулся к Илюхе и благодарно лизнул его в щеку. В это же мгновение в голове бывшего братка материализовалась фраза Змейчика: «Хозяин, честное слово, я никого не трогал и всю ночь проспал в амбаре!»

— Да я верю, верю, — тут же успокоил любимца Илюха, — и никому тебя в обиду не дам.

— А мне что делать? — тут же влез мрачный Изя. — Что страже-то мне сказать?

— Скажи, мол, Мотя сбежал, а я с Соловейкой отправился его искать, чтобы выполнить волю князя. Да что я тебя учу-то? Навешай им лапши на уши, а потом налей по стакану и выпроводи вон.

— Ладно, сделаю, — брякнул черт.

— А как вернемся, все силы бросим на операцию «Возмездие».

— Вот это правильно! — явно повеселел Изя. — А то не пристало нашей дружине уходить от честной битвы! Ну разве только для флангового обхода и удара в тыл.

— Ага, с попутным захватом вражеской казны и обоза, — съязвил Солнцевский.

— Именно. Ты схватываешь прямо на лету!

Дожидаться утра не стали, справедливо рассудив, что ребята из сотни Поповича не откажутся вздремнуть в ночной час. Поэтому Соловейка быстро затарила продуктами «Нью-Паджеро» и начала запрягать лошадь. А Изя с Солнцевским принялись имитировать побег Моти. Для этого к крыльцу был привязан канат, с одного конца опаленный Горенышем. Мол, типа, он пережег привязь и улетел в неизвестном направлении.

— Улетел, но обещал вернуться. — Солнцевский вдруг вспомнил слова Фрекен Бок и погрозил в темноту кулаком.

Мотя, услышав это, обреченно вздохнул, кивнул всеми тремя головами в знак согласия, взлетел и резко набрал высоту. Илюха договорился встретиться с ним уже за городской стеной.

Как и предсказывал Алеша Попович, стража на северных воротах, как только показалась тачанка, тут же захрапела. Спустя минуту вынужденные путешественники покинули Киев-град и выбрались на оперативный простор.

В этот час тракт был абсолютно безлюден. Дорога ровная, хорошо накатанная, лошадки бежали резво и не требовали к себе особенного внимания со стороны возницы. Поняв это, Соловейка покинула облучок и перебралась в салон. Она удобно расположилась на пуховом сиденье, обитом красной кожей, и... заплакала. Это было до того неожиданно, что Солнцевский поначалу просто растерялся. И хотя исходя из специфики как предыдущего, так и нынешнего места работы он в жизни повидал всякого, вид женских слез неизменно приводил его в ступор.

— Любав, да ты что? — пробурчал Солнцевский, пересаживаясь к Соловейке и неловко смахивая слезы с ее щеки. — Насчет Моти расстроилась? Так это дело мы уладим. Сейчас спрячем его, вернемся в город и нанесем ответный удар. Еще не знаю, кому и насколько сильно, но то, что нанесем, это без сомнения.

— Если только мы успеем это сделать, — со вздохом заметила Соловейка, глотая слезы.

— Конечно, успеем! Теперь наша очередь.

Любава что-то пролепетала и неожиданно, чтобы остановить текущие слезы, уткнулась Илюхе в плечо. Солнцевскому ничего не оставалось делать, как обнять ее и, осторожно гладя по голове, попытаться успокоить. Подходящих слов он не находил, но оказалось, что они были совершенно лишними.