Рыжее пророчество - Платов Сергей. Страница 32

Похоже, ребят пробрало не по-детски. Еще бы, это же говорит суперкролик, который только что подтвердил свои слова делом и разметал банду серых криминальных элементов.

– Даешь свободу в широкие кроличьи массы! Руки прочь от наших ушей! Кто к нам с чем, тот от того и того!

Вы не поверите, но я сорвал овации в четыре лапы и четыре крыла. Конечно, нескромно хлопать самому себе, но ничего, иногда можно. Тем более что мои крылья ребята самостоятельные и находятся при мне на особом положении.

В конце нашего небольшого митинга я пожал каждому из лопоухих лапу и одобрительно похлопал по плечу.

После этого поднялся в воздух, сделал круг почета и продолжил свой путь в Кипеж-град.

Вот так, помогая крыльям своими лапами, я и добрался до Кипеж-града. И только тогда, когда от меня начали шарахаться грибники да ягодники, я был вынужден вернуть себе свое исконное обличье, так что последние версты пришлось шагать на своих двоих. Городская стража была несказанно удивлена, когда я появился у городских ворот не в карете, не на коне, а так, по-простому.

– Здорово, ребята! – резво поприветствовал я ратников.

– Здрав будь, боярин!

– Как служба? Что нового в городе? – на всякий случай поинтересовался я.

– Окромя того что у вас терем разгромили да стражу всяка пакость покусала?

– Да.

– Тогда ничего.

– Вот и прекрасно!

Я уже собрался прошмыгнуть мимо них, но старший бородач решил так просто меня не отпускать. Оно и понятно, дозор на воротах не самое веселое местечко.

– Рады, что вы вернулись, Даромир Серафимович!

– А разве были сомнения? – удивился я, останавливаясь рядом со служивыми.

– Да в народе говорят, вы схорониться хотели после ночных событий, – немного смутившись, отозвался ратник.

– Вот еще, – фыркнул я, – пусть хоронится тот, кто на нас эту нечисть наслал. Впрочем, это его не спасет, у нас длинные руки, острые зубы и убойный удар левой. Да что я вам говорю, вы же меня знаете.

– Знаем, – улыбнулся в усы старший караула.

Еще бы им меня не знать, коли я, несмотря на субординацию и прочую ерунду, каждый год на Масленицу с ратниками и просто с городским людом на реке Пижке в кулачных забавах развлекаюсь. Бывало, так намахаюсь, что после этого чуть ли не весь ратный люд при встрече шапки ломает. И не по службе, а исключительно из уважения. Несколько бояр пытались последовать моему примеру и таким образом поднять свой авторитет в массах. А им эти самые массы по физиономии настучали, да так, что они после месяц в думу носу не показывали, синяки да шишки травами и заговорами снимали.

– Так всем и передайте: суд мой будет скорым, справедливым, а палач опытным.

И хотя никакого палача вовлекать в свои дела я не собирался, такая концовка мне показалась наиболее эффектной.

– Вот и славно, а то без вас в городе скучно, – обрадовался ратник, – а коли помощь какая понадобится, вы только кликните, всем миром встанем.

– Непременно, – заверил я, пожал служивому руку и продолжил свой путь.

А за спиной дружно грянуло:

– Даромиру Серафимовичу ура! Ура!! Ура!!!

Скажу честно, мне было чертовски приятно. Я приветливо махнул ребятам и зашагал в приподнятом настроении. Нет, не то чтобы до этого оно у меня было плохое, но теперь я просто летел по городским мостовым, словно на крыльях. И это при всем при том, что мои настоящие крылья, умаявшись за время перелета, затаились под рубахой и признаков жизни не подавали, наслаждаясь заслуженным отдыхом.

Кстати, а куда мне отправляться? Вариантов было два: или домой, или во дворец, к князю. Как ни крути, а я все еще состою на службе и, несмотря ни на что, хоть иногда должен там появляться. Тут мой желудок, доселе дремавший, бурно выразил свое несогласие. Перемещение в скит, значительно более долгий путь назад, и все это время он (а вместе с ним и я) не получил ни крошки еды. И это при моем ответственном отношении к питанию!

Как-то сам собой появился третий вариант, и не скрою, он пришелся по душе как мне, так и моему желудку.

– А что? Перекушу быстренько где-нибудь, а потом уж хоть к князю, хоть домой, – решил я и, пораскинув мозгами, привел сам себе убойный аргумент: – В конце концов, мог я добираться до города на пару часов дольше? Мог. А раз так, будем считать, что я еще в пути.

Ноги сами собой повернули на узкую улочку, которая неминуемо должна была привести к моему любимому питейному заведению в Кипеж-граде. Несколько минут спустя я уже стоял напротив добротного трактира имени меня. Да, так уж получилось, что его хозяйка Матрена, женщина огромная во всех отношениях (и душой, и телом), была моим давним другом. И после очередного приключения она назвала свой трактир моим именем. Я был не против, тем более что стряпня у Матрены (или, как ее многие называли Едрены-Матрены) была отменная и необычайно обильная.

Несмотря на разницу в возрасте, масштабах, характере и во всем остальном, мы крепко подружились с женщиной-горой. Эту дружбу изрядно укрепило то, что она не осталась в стороне в истории с Сантаной и подмогнула мне, чем могла. А могла она много чего. Хошь ладью по волнам вести, хошь какую пакость мочить. Надолго запомнит нечисть могучую женщину с веслом, которым она орудовала как дубиной. Кстати, после этого приключения князь Бодун жаловал ей возможность беспошлинного ведения дел, одарил подарками, и с тех пор и без того успешное предприятие просто расцвело.

Ко всему прочему, Матрена завязала со своим вдовьим житьем и вышла замуж за пекаря Прохора. Проша, как она его ласково называла, еле доставал ей до плеча, а вширь был втрое ее уже. Однако все эти моменты не мешали ему обожать свою супругу, и даже по прошествии нескольких лет после свадьбы он в прямом и переносном смысле продолжал сдувать с нее пылинки. Непростое занятие, скажу я вам, учитывая ее габариты.

Дом Прохора соседствовал с трактиром Матрены, и, вступив в брачные узы, молодожены объединили свое хозяйство. Прошло то время, когда Проша, опасаясь скомпрометировать даму сердца, шастал к ней через потайную дверь, спрятанную в обычном платяном шкафу. Теперь он входил к благоверной через парадный вход с гордо поднятой головой.

Несмотря на то что для меня двери трактира были всегда открыты, захаживал я сюда нечасто. Не потому, что я не хотел видеть Матрену, просто я берег ее для особого случая. У каждого человека должно быть место, куда он мог бы прийти в трудный или, наоборот, светлый момент жизни. Поплакаться в жилетку, поделиться радостью, спросить совета, ощутить дружескую поддержку. И при этом очень важно, чтобы гостем ты был желанным и ненадоевшим. Мой характер вы знаете. Долго меня могут выдерживать только Селистена и еще Сима. Именно поэтому я твердо знал, что ежели буду сюда приходить каждый день на обед или, скажем, на ужин, то вскоре просто достану хозяйку и она, чего доброго, опять переименует свой трактир. А так являюсь к ней раз в полгода и в полной мере испытываю на себе гостеприимность и искреннюю радость Едрены-Матрены и ее мужа. Лично меня такой расклад устраивал.

– И долго, ты тут собираешься стоять? – раздался могучий бас, который вырвал меня из своих дум и воспоминаний. – Что, стыдно стало?

Голос конечно же принадлежал моей боевой подруге. Она стояла на пороге своего заведения, уперев могучие кулаки в не менее могучие бока.

– Совсем дорогу забыл к старым друзьям. Уж несколько лет сюда носу не кажешь!

– Матрен, зачем напраслину возводить, я по весне у тебя был!

Женщина-гора подняла глаза к небу, видимо что-то прикидывая в уме.

– Это что, после того, как вы поругались с Селистеной и она кинула в тебя горшок со щами?

– Во-первых, не со щами, а с кашей, во-вторых, она была неправа и вскоре попросила прощения, а в-третьих, не надо орать об этом на всю улицу! Я же какой-никакой, но боярин!

– А я разве ору? – удивилась Матрена. – Впрочем, и впрямь давай лучше зайдем внутрь. Заходи, «какой-никакой»!