Хрустальная ловушка - Платова Виктория. Страница 34

— Хорошие лыжи? — вдруг спросил Звягинцев.

— Хорошие, — ответил вместо Ольги Марк. — «Radarc», если это о чем-то вам говорит.

— А-а.., ботиночный вариант, — проявил недюжинную осведомленность Звягинцев. — Правая на правую ногу, левая — на левую… Знаю-знаю… Ну, тогда можете с ними распрощаться.

— В смысле?

— Такие лыжи сопрут и глазом не моргнут.

— Что, были прецеденты?

— Было всякое. Но такого, чтобы семь трупов в одной колоде… Это, извините, перебор.

— Значит, вы не будете этим заниматься? — Ольга повысила голос.

— Почему же… — в голосе Звягинцева не слышалось никакого энтузиазма. — Раз поступил сигнал — обязаны проверить.

— Когда?

Звягинцев почесал плохо выбритый щетинистый подбородок.

— Вы сами как себя чувствуете?

— Отлично.

— Ну, рад за вас. — Звягинцев всей тушей повернулся к столику, где стояла бутылка с мартини, и самым непринужденным образом наполнил мартини свою грязную кофейную чашку.

— Я готова хоть сейчас…

— Никто не требует от тебя таких жертв, кара, — мягко сказал Марк.

— Жертвы уже есть… Неужели ты не понял, Марк! — Ольга с отчаянием посмотрела на мужа.

— Хорошо, хорошо, успокойся!

— Боже мой, о каком спокойствии ты мне говоришь?!

— Послушайте, дама… Вас, кажется, зовут Ольга, если я не ошибаюсь… — Звягинцев допил мартини и пришел совсем уж в благостное расположение духа. — Ваш муж прав. Не нужно пороть горячку раньше времени. Сейчас я соберу ребят.

Тех, кто не занят. Прочешем местность, насколько это возможно. Все выясним и уже тогда будем делать заявления. Вы как, не против?

— Нет.

— Вот и ладушки. Значит, так, где-то через час подходите к фуникулеру, если чувствуете в себе достаточно сил.

— Я уже сказала вам…

— Я помню. Хотя бы лыжи вам найдем — и то дело. Такие лыжи терять — это непростительная роскошь. Вы, конечно, люди богатые, но все равно. Жалко, поди, лыжи, а?

— При чем здесь лыжи? Вы не поняли, о чем я вам говорила?

— В общем, собирайтесь с силами. — Звягинцев бросил тоскливый взгляд на недопитую бутылку мартини, тяжело поднялся с кресла и направился к двери.

Марк увязался за ним (скажите, пожалуйста, какая галантность!), а Инка и Ольга остались одни.

— Ну и тип! — как только за Звягинцевым закрылась дверь, выдохнула Инка.

— Кусок дерьма, — сквозь зубы процедила Ольга. — Старого бараньего дерьма.

— Не могу с тобой не согласиться, Лелишна. Голова болит?

— Немного.

— Давай-ка выпьем.

— Нет, не хочу.

— Послушай, а ты уверена?

— В чем? В том, что я не хочу этого дурацкого парфюмерного мартини? Абсолютно.

— Да нет… В том, что ты видела?

— Инка!

— Прости-прости… Я бы, наверное, просто с ума сошла!

Значит, они стояли там голые? — В голосе Инки не было ничего, кроме жгучего школьного любопытства. Ольга помнила эту интонацию — когда-то, в пятом классе они демонстрировали друг другу уже начавшую расти грудь. Тогда Инке тоже было интересно — у кого она больше.

— Не нужно. Инка! — жалобно попросила Ольга.

— Хорошо, не буду.

— Интересно, куда запропастился Марк? — Ольга встала с постели и сразу же почувствовала, как закружилась голова — пол раскачивался, как палуба утлого суденышка, покинутого командой, — видимо, она действительно ушибла голову.

Подойдя к неплотно закрытой двери, она выглянула наружу.

Марк и Звягинцев стояли на крыльце. Толстый черт мусолил во рту «беломорину» и внимательно слушал Марка.

А Марк… Марк говорил страшные, запредельные вещи…

— Я бы не стал уделять такое внимание ее словам… Поверьте, я хорошо знаю свою жену. У нее довольно.., м-м.., я бы сказал, печальная наследственность. Ее мать, Манана, она ведь была душевнобольной… Это никогда не проявлялось, но чего-то подобного я ждал, признаюсь вам честно…

Ольга стояла, вцепившись в дверной косяк побелевшими пальцами: неужели он сейчас вот так, за здорово живешь, расскажет этому неопрятному толстяку, которого видит впервые в жизни, их семейные тайны?!

Но Марк не опустился до воспоминаний о несчастной Манане.

— Ей приснился кошмар, — продолжал Марк, преданно заглядывая в лицо Звягинцева. — Вчера… Ну да, вчера. И этот кошмар полностью совпал со всем тем, что она рассказала вам: те же люди подо льдом, тот же ужас, который она испытала… Вы понимаете, о чем я говорю? Это ее падение, она ведь сильно ударилась… К сожалению, я не знаю, насколько сильно… Возможно, оно спровоцировало некие галлюцинации…

— А раньше такое было?

— Нет, — хоть в этом он оказался честен. — Никогда… Но в последнее время… Так сложились обстоятельства… Какие-то случайные встречи со случайными людьми, какие-то предсказания… У Ольги очень хрупкая психика. Возможно, она просто экстраполировала свой кошмар…

— Не понял? — честно признался дубоватый толстяк.

— Экстраполировала… Ну, перенесла свой кошмар в реальность. И теперь хочет убедить в этом всех нас…

— А Кирилл Поздняков? — задумчиво спросил Звягинцев. — Ведь она утверждает, что видела именно его.

— Ну, это проще простого. Кто-то действительно показал ей фотографию. Она запомнила лицо… Мы ведь не всегда знаем, что происходит у нас в подсознании, правда?

— И что?

— Возможно, ей показалась, что так ее собственная реальность будет выглядеть убедительней… Это очень тонкая, очень деликатная материя. Я все понимаю, но гонять людей по склонам только потому, что она приняла свои фантазии за реальность… Я очень беспокоюсь о ней, поверьте…

— А лыжи? — неожиданно ляпнул толстяк.

— При чем здесь лыжи?

— Сколько они стоят?

— Какая разница? Ну… Около семисот долларов.

— Вот видите. Мы обязаны их найти. Это серьезное дело.

Плохо, если вы уедете из «Розы ветров» с ощущением того, что здесь не уделяют должного внимания постояльцам. Мы всегда на стороне клиентов, вы понимаете?

— Да бог с ними, с лыжами! Неужели вы не понимаете, что для меня самое главное — моя жена.

— Жена женой, а пропажа пропажей.

— Я не хотел бы поощрять ее фантазий, я не хотел бы травмировать ее…

— Ты забыл добавить — «доктор». — Ольга широко распахнула дверь.

Холеное лицо Марка скривилось. Он выглядел мелким воришкой, застигнутым на месте преступления. Так тебе и надо, жалкий пожиратель краденых гамбургеров и мятой черешни!

— Перед кем ты распинаешься, Марк? Он же не психиатр!

Тебе лучше поговорить на эту тему с местным врачом, возможно, он найдет способ вправить мне мозги! И подскажет тебе, какой фасон смирительной рубашки мне подойдет!

— Кара!..

— Не смей! Не смей обращаться со мной как с сумасшедшей!

— Ты не поняла… Я просто волнуюсь… Я в себя не могу прийти после того, что с тобой произошло! Я хочу, чтобы ты успокоилась…

— Я буду спокойна, когда вы все увидите… Когда вы поверите мне. Почему вы мне не верите?!

— Ну ладно, — прервал их отчаянную тихую ссору Звягинцев. — Я пойду, пожалуй. Не люблю семейных сцен, нахлебался… А вы, Ольга, если не передумаете, подходите к фуникулеру через час. Поищем…

Не так уж он был плох, этот толстяк, к чему бы ни относилось это его глуховатое расплывчатое «поищем». Ольга посмотрела на Звягинцева с нежностью.

— Я обязательно приду.

— Ну и ладушки.

Переваливаясь с боку на бок, он грузно сошел со ступеней.

Ольга смерила мужа презрительным взглядом и вернулась в дом. Марк, как побитая собака, поплелся за ней.

…Через час Ольга уже была у фуникулера. Она отправилась на поиски в новом лыжном комплекте, который Марк купил ей незадолго до отъезда в «Розу ветров»: комбинезон и куртка, ярко-синие с белыми вставками. Марк радовался покупке этого комплекта, как ребенок: во-первых, костюм был очень легким и сворачивался в самый небольшой из всех возможных сверток. Во-вторых…

— Он чертовски идет тебе, кара. В нем ты просто неприлично хороша… — Это было сказано еще в Москве, когда Ольга, надев комбинезон, продемонстрировала его Марку. — Теперь никто не бросит камнем в твоего мужа только потому, что у него отсутствует вкус…