Куколка для монстра - Платова Виктория. Страница 72

…Это было удивительное воскресенье, которое не мог испортить мой подбитый глаз. Лещ, казалось, совсем не замечал его. И я старалась не замечать: так нужно, Анна, пусть он думает, что ты прямодушна, что тебе плевать на собственную внешность, что ты не дешевая кокетка из турфирмы, которой выпало счастье провести несколько дней рядом с очень влиятельным человеком… Похоже, я превзошла самое себя: история с Андреем повторилась, но на более высоком уровне – вчерашний фарс с духовным совращением спецназовца можно считать легкой разминкой, разогревом мышц. Даже раненая рука этому не мешает, наоборот, придает дополнительную пикантность ситуации.

Самым поразительным было то, что Лещ отключил телефоны и свою дурацкую телевизионную стену. Я понимала, что это беспрецедентный случай, что я удостоилась высочайшей аудиенции. И старалась сохранять приличествующий случаю уровень. Мне это удалось вполне. Лещ же бросился в наши едва уловимые отношения с головой, похоже, это было в его натуре: я никогда не открываюсь, но если уж открываюсь, то до конца. Я была для него закрытой книгой, которую ему хотелось прочитать, максимально оттягивая финальную часть. Он же был для меня конспектом с многочисленными пометками, таблицами и диаграммами не до конца изученным, но вполне понятным.

Многое из того, что мне рассказывал Лещ, я уже знала из его досье: скелет его жизни был собран достаточно скрупулезно. Но сейчас он обрастал мышцами, кожей, плотью, в его оживших венах струилась настоящая горячая кровь: невозможно было не подпасть под обаяние этого человека. Мне с трудом удавалось сохранить отстраненный взгляд на Михаила Меньших, здесь уже приходилось бороться не с ним, а с собой. В конце концов, я только женщина, черт возьми… Язык Леща оставался таким же терпким и образным, как язык его университетских рассказов, разве что за прошедшие годы приобрел известную лаконичность.

Наверное, он пытался понравиться мне, наверное, но в этом не было и следа от дешевого обольщения, от тетеревиных токовищ. Он просто стал собой, он даже мог позволить себе маленькие слабости, те слабости, которые задвигаются в дальний угол сильной души и без которых человек обязательно что-то теряет.

Анна, Анна, если бы не твоя сучья натура, если бы не весь этот кошмар с Егором, благодаря которому ты проникла в дом Леща, ты вполне могла бы встать рядом с ним. И попробуй сказать, что это не понравилось бы тебе…

Я все еще боролась с собой, хотя понимала, что ничего нельзя изменить. Дверь в мир Леща закрыта для тебя навсегда, ты остаешься в гнусном хлеву Лапицкого…

Хотя он не такой уж гнусный, этот хлев, если разобраться.

Если абстрагироваться от обстоятельств.

Если абстрагироваться от обстоятельств – это лучшее воскресенье в моей жизни. В той части жизни, которую я помню. Я чувствовала себя достаточно хорошо, и это немного, в самой глубине души, огорчало Леша: у него больше не было повода накрыть мою руку своей. А ему смертельно хотелось этого, я видела, каких сил ему стоит не поддаться минутному порыву. Ты, ко всему, и деликатен, Лешарик, ты слишком хорошо помнишь обстоятельства нашего знакомства, рана только-только начала затягиваться, тело Егора еще не предано земле. Потерпи, милый, я вознагражу тебя, но и от тебя потребуется награда: докажи мне, что ты не так хорош, как кажешься, и я буду почти счастлива…

Лещ снова заказал еду в ресторане: теперь это был не ужин, а обед. И не французская кухня, а мексиканская. Само по себе неплохо, только очень много перца и пряностей.

– Может быть, позвать Андрея? – невинно спросила я. – Он, должно быть, голоден?

– Он не придет, – помолчав, сказал Лещ, и снова я услышала в его голосе нотки плохо скрытой ревности, – в вашем-то возрасте, Лещарик, с вашим-то положением, и ревновать к несчастному спецназовцу? Просто несолидно, даже если учесть, что ревность – совершенно мальчишеское чувство.

– Почему?

– Я его хорошо знаю. Он придет в понедельник, потому что ему сказано прийти в понедельник. Он никого не будет обременять.

– Тогда, может быть, хотя бы вынести еды?

– Нет. Скорее всего он просто не хочет, чтобы его видели здесь, иначе он бы поднялся. Пусть все остается, как остается.

И снова – ревность, которую он даже не пытается скрыть. Пожалуй, мне хватит понедельника и вторника, чтобы ты, добрейшей души Лещ, сильно пожалел, что вывез Андрея из Югославии. Почему нет?

– Что ж, вы знаете его лучше.

– Теперь я в этом сомневаюсь. Во всяком случае, вы тоже теперь знаете его едва ли не лучше, чем я. Да и он сам. Или я ошибаюсь?

– Ошибаетесь, Миша. – Зафиксируй момент, Анюта: ты назвала его совершенно именем, и он потянулся навстречу ему; теперь главное не злоупотреблять этим. – Я не знаю. Я просто чувствую.

– Это одно и то же.

– Это разные вещи.

– Все-таки скажите мне, как такая женщина, как вы… Такой тонкий человек, такая умница… – А ведь я еще и красавица. Лещ, тебя ожидает большой сюрприз, когда пройдет глаз и сойдут синяки с лица. Но пока спасибо и на этом. – Как вы можете работать секретаршей в каком-то заштатном агентстве?

Лещ слово в слово повторил реплику, которую я придумала за Егора. Самое время о нем вспомнить.

– Егор тоже так говорил…

– Простите.

– Ничего. И я тоже не могла дать ему внятного ответа.

– Вы бы могли всего достичь.

– Я и так достигла всего, чего хотела. Я ничего не измеряю ни деньгами, ни положением. Это глупо, я понимаю, Но нужно как-то выживать…

– Вы были замужем?

– Вопрос не в вашем стиле. Звучит пошловато. Нет, я не была замужем.

– Убежденная феминистка, понятно.

Ты просто дразнишь меня. Лещ, ты прекрасно видишь, что никакая я не феминистка, я просто слабая женщина, которая пытается держаться достойно в тяжелых жизненных обстоятельствах. И ты хочешь, чтобы я доказала тебе обратное здесь и сейчас.

– У меня просто нет сил с вами спорить. Скажем, я еще не встретила человека.

– Но надежды не теряете.

– Я просто не думаю об этом. Он или будет, или нет, только и всего.

– А если… Если такой человек появится… Вы узнаете его? Вы не пройдете мимо? – Прекрасно, Лещ, прекрасно, и этот бархатный голос, должно быть, именно так ты обольщал всех своих карманных красавиц в промежутках между Свазилендом и дружеской попойкой. Будем надеяться, что сейчас ты говоришь серьезно, что тебе не нужен легкий флирт.

– Я думаю, он сам узнает меня. Подойдет и возьмет за руку. – Вот тебе, Лещарик, я снимаю с себя всякую ответственность.

– Так просто?

– Да.

…Егора Самарина хоронили во вторник.

Накануне, почти по всем каналам, прошли сообщения об убийстве журналиста. Компания Меньших посвятила этому репортаж, заявив, что начинает журналистское расследование, и дала анонс большой передачи о военной афере в городе N. Уже в репортаже были расставлены некоторые акценты. Не обошлось и без намеков на конкретные имена вдохновителей дела с техникой и конкретных его исполнителей. Лещ действительно имел бульдожью хватку, но время сейчас работало на меня. Он будет отрабатывать московский след, вести сложные переговоры и торги (не так-то просто зацепить высокопоставленного чинушу), даже если его решили сдать. А я в это же время займусь непосредственно самим Лещом.

Я сама настояла на том, чтобы ехать на кладбище, – в противном случае это выглядело бы подозрительно. Я должна, я просто обязана проститься с близким человеком. Лещ отговаривал меня, но не очень в этом усердствовал: он понимал ситуацию и в то же время хотел защитить меня от лишних потрясений.

Одеться мне было не во что: секретарский костюмчик был безнадежно испорчен (Лещ просто выбросил его, даже не спрашивая моего согласия), и три дня я провела в его рубахе. Лещ сам принес мне простое темное платье с еще не оторванными магазинными ценниками. Секретарские туфли на низких каблуках остались в силе.

– Платье должно вам подойти, – как будто извиняясь, сказал Лещ.