Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория. Страница 34

— Вы очень симпатичная девушка… О, счастье! Ты наконец-то рассмотрел!

— Правда? — Я вложила в свой вопрос все застенчивое кокетство, на которое только была способна.

— Да. Но я попрошу вас на меня не таращиться.

— Но…

— Я просто хочу спокойно перекусить. Вот и все. Неужели мое желание так неестественно?

Сукин сын! Хотя, с другой стороны, его можно понять. Такая совершенная красота есть разновидность уродства. Во всяком случае, она так же раздражает глаз. И несчастный Филя, судя по всему, стесняется своей внешности так же, как стеснялся бы бородавок на руках. Но бородавки всегда можно свести, а вот идеальную голову под нож не пустишь. Жалко.

— А мое желание? — неожиданно даже для себя сказала я.

— Какое желание?

— Мое желание так же естественно, как и ваше, — я решила идти ва-банк. — Я вижу красивого мужчину и не могу отвести от него взгляд.

Он захлопнул журнал и хмуро уставился на меня.

— Вам кто-нибудь объяснял, что неприлично приставать к незнакомым? Особенно если они совсем не жаждут с вами познакомиться.

— Это не тот случай, — я прищурила глаз. — Понятие «приличие» к красоте неприменимо. Красота вообще неприлична.

— Наглая девица, — с удовлетворением констатировал Филипп.

— Какая по счету из наглых девиц, которые к вам клеятся? — меня заносило, и я чувствовала это. Но терять все равно было нечего.

— Вы даже не в третьем десятке.

Вот тут-то я и прокололась, и все из-за чертовых, годами копившихся штампов, от которых не так просто было отделаться. Никаких оригинальных идей, никакого разнообразия! Даже не соображая, что делаю, я томно провела языком по губам, коснулась пальцами шеи и опустила ресницы.

— Шлюха, — спокойно сказал мне Филипп и поднялся из-за стола. Кофе он так и не допил.

Жаль, что у нас нет своего профсоюза. Я подала бы жалобу на непристойное поведение клиента. Честное слово.

Посидев за опустевшим столиком еще несколько минут, я съела бутерброд Филиппа (к одному из них он так и не притронулся) и погрузилась в тягостные размышления. Филипп сорвался с крючка, он оказался равнодушен к бесплатным женским прелестям. То ли примерный семьянин (такой же, как и папочка), то ли озверевший импотент, то ли все свое время тратит на иссушающую близость с эрмитажными экспонатами. В любом случае моя миссия провалилась, хотя один урок из этой безобразной сцены я извлекла: не все мужчины жаждут женщину здесь и сейчас.

Был еще и второй урок, но о нем я думать не хотела.

Я совершенно не умела существовать в плоскости, отличной от плоскости кровати, я пыталась мостить дорогу грудью там, где нужны были хотя бы зачатки мозгов, я не знала, что делать с мужчинами, кроме как пытаться их соблазнить. Мать твою, я даже никогда не была в музее!..

С уходом Филиппа день окончательно смазался. И чтобы придать ему хоть какую-то цель, я заказала вина. Потом ликера. Потом водки, твердо памятуя о том, что ни в коем случае нельзя пить по нисходящей. Спиртное несколько меня утешило, и я решила поискать другие пути к Филиппу и, если получится, выдвинуть к нему троянского конька-горбунка Сергуню Синенко. В конце концов, Сергуня — журналист. А ведь всего лишь несколько дней назад убит бывший зять Филиппа Кодрина, а за год до этого погибла сестра. Так что внимание прессы вполне оправдано.

Рассуждая таким нехитрым образом, я примирилась с собой и начала строить планы на вечер.

«Королева Реджина».

Вот здесь мне точно нельзя лохануться: второго Седьмого Июля не будет. Вопрос о том, как попасть на «Реджину», не особенно меня волновал. В любой стае иностранцев обязательно найдется тип, приехавший в другую страну специально для того, чтобы поживиться женским телом. В моей практике уже был один такой горе-коллекционер из дружественной нам Болгарии. Звали его не то Стоян, не то Коста, и все свободное время он отдавал сравнительному sexy-анализу. От него-то я и узнала, что немки чересчур традиционны, а голландки слишком уж любят экспериментировать; что англичанки бегают в душ через каждые пять минут, а румынки не моются вообще; что исландки трясутся над своей фригидностью и расстаются с ней только за большие чаевые; и что лучшей его любовницей была престарелая шведка, которую он подцепил где-то в Мадриде. Болгарин же посвятил меня в то, что существует особый сорт мужчин, которые изучают страны по их женщинам. И даже показывал мне некое подобие карты мира, составленной им самим. Россия на этой карте была выкрашена в поощрительный зеленый цвет: «У вас есть перспективы в sexy. Большие перспективы, беби!»

Я почему-то надеялась, что идиотов, подобных не то Стояну, не то Косте, не так уж мало. Во всяком случае, на этом огромном корабле хоть один да найдется.

Для меня.

Но сначала я должна была подготовиться, выставить товар лицом. Ведь на мне по-прежнему была затрапезная джинса (не в этом ли разгадка поспешного бегства Филиппа Кодрина?). И никакой краски на лице. А все мое рабочее оперение вместе с тонной косметики осталось на улице Верности.

В пожарном порядке я прикупила мини-платье и босоножки на платформе. И переоделась в туалете Троицкого рынка, под клекот торговок одноразовыми носками и такими же одноразовыми бикини. Платье сидело как влитое и было готово сорваться с тонких бретелек при первом же удобном случае. Босоножки сидели как влитые и были готовы соскочить с ног при первом же удобном случае. Все было как всегда, вот только…

Я впервые за много лет почувствовала себя не в своей тарелке. Как будто выходила на охоту первый раз. К тому же нужно было соблюсти необходимую грань между простой искательницей приключений и профессиональной жрицей любви. Эта грань была слишком узкой, она требовала филигранного мастерства, приглушенного макияжа и совершенно определенного угла, под которым скрещиваются ноги.

…Остаток дня я провела на ближних подступах к «Королеве Реджине»: я меняла кафешки на набережной, постепенно сужая кольцо вокруг корабля, я тренировалась на одиноких самцах, я изображала из себя честную женщину, на секунду выпорхнувшую из офисной клетки, чтобы выпить кофе. Самцы, разгоряченные дурной кровью белых ночей, шли косяком, но силовых приемов ко мне не применяли. Никто не тянул меня в подворотню и не потрясал потертым портмоне, никто не предлагал совокупиться на смотровой площадке Исаакиевского собора, никто не настаивал на сеансе стриптиза в подсобке кабачка «Лукоморье». Определенно, в имидже честной женщины есть своя привлекательность.