Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность - Плотников Иван Федорович. Страница 23

Ни сами письма Колчака к Тимиревой, в чем-то безусловно отличавшиеся от черновиков, ни ее письма к нему (кроме написанных в 1919 г. на фронт), к сожалению, до нас не дошли. Они, видимо, погибли в пекле гражданской войны, при бесконечных арестах, тюремных и лагерных мытарствах Тимиревой при советской власти. Очень жаль! Но, судя по записям Колчака, письма Тимиревой были прелестными. Читая сейчас гораздо более поздние воспоминания А. В. Тимиревой, можно предполагать, что и письма ее к А. В. Колчаку были умными, полными ярких наблюдений, душевными и обаятельными. По письмам-ответам Колчака чувствуется, что и она упивалась эпистолярными посланиями любимого и вновь, и вновь просила у него слов о любви, внимания.

Пронеся любовь к Александру Васильевичу через десятилетия тяжких лагерных испытаний, она, обладавшая поэтическим даром, писала:

Ты ласковым стал мне сниться,

Веселым, как в лучшие дни.

Любви золотые страницы

Листают легкие сны…

В конце декабря 1917 г. А. В. Колчак получил наконец, сообщение о том, какое решение принято правительством, военным ведомством Англии по отношению к нему. В письме А. В. Тимиревой 30 декабря он, не без явного волнения, отмечает: «Сегодня день большого значения для меня; сегодня я был вызван сэром Грином в посольство и получил от него сообщение, решающее мое ближайшее будущее. Я с двумя своими спутниками принят на службу Его Величества короля Англии и еду на Месопотамский фронт. Где и что я буду делать там — не знаю.

…В своей просьбе, обращенной к английскому послу, переданной правительству Его Величества, я сказал: «Я не могу признать мира, который пытается заключить моя страна с врагами… Обязательства моей Родины перед союзниками я считаю своими обязательствами. Я хочу продолжить и участвовать в войне на фронте Великобритании, т. к. считаю, что Великобритания никогда не сложит оружия перед Германией».

Позднее, в автобиографии, А. В. Колчак о своей попытке определиться на английскую службу, ее мотивах писал: «Я оставил Америку накануне большевистского переворота и прибыл в Японию, где узнал об образовавшемся правительстве Ленина и о подготовке к Брестскому миру. Ни большевистского правительства, ни Брестского мира я признать не мог, но как адмирал русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наше союзное обязательство в отношении Германии. Единственная форма, в которой я мог продолжать свое служение Родине, оказавшейся в руках германских агентов и предателей (Колчак из правительственных кругов хорошо знал о связях В. И. Ленина и других большевистских руководителей с германскими властями, получении от них денег, согласованных действиях. — И. П.), — было участие в войне с Германией на стороне наших союзников. С этой целью я обратился, через английского посла в Токио, к английскому правительству с просьбой принять меня на службу, дабы я мог участво-вать в войне и тем самым выполнить долг перед Родиной и ее союзниками».

Назначение Колчака на сухопутный и второстепенный фронт было не очень логичным и понятным. Видимо, оно было связано с расчетами англичан на соединение войск в Месопотамии с русскими войсками, находившимися еще с царских времен в Персии, а также в Закавказье. Известно, что перед тем в Месопотамию на соединение с англичанами прорвалась часть русских войск, а другие наступали из Закавказья в южном направлении вплоть до декабря 1917 г.

Итак, вице-адмирал А. В. Колчак с конца 1917 г. становится было военнослужащим английской армии. Колчак понимает, что его положение необычно. Он иронически называет себя кондотьером и признает, что его решение служить в иностранной армии не бесспорно. Сознает он и излишнюю категоричность своих милитаристских взглядов. «Моя вера в войну, — пишет он Тимиревой, — ставшая положительно каким-то… убеждением, покажется Вам дикой и абсурдной и, в конечном результате, страшная формула, что я поставил войну выше Родины, выше всего! быть может, вызовет у Вас чувство неприязни и негодования. Я отдаю отчет в своем положении… Как посмотрите Вы на это — я не знаю. Но меня, конечно, заботит этот вопрос, вопрос существенный для меня только в отношении войны».

По получении 30 декабря (по ст. стилю) 1917 г. предписания отправиться на Месопотамский фронт, Колчак, который практически всегда был по-военному в сборе, готов был двинуться в путь незамедлительно. Предстояло плыть пароходом через Шанхай — Сингапур — Коломбо — Бомбей. Но, увы, ему вновь пришлось ждать транспорта. В показаниях на допросе в Иркутске Колчак говорил, что уехал из Йокохамы в Шанхай в 20-х числах января. В письме-записи прибытие в Шанхай Колчак датирует 16-м по старому стилю (по новому — 29-го) января 1918 г. Здесь вновь пришлось долго ждать английского парохода для дальнейшего следования. А когда этот пароход — «Динега» пришел, то на нем были выявлены заболевания чумой. Начался карантин. Удалось отплыть лишь через месяц, в феврале.

Как и в Японии, в Китае, в его столице Пекине, А. В. Колчак встречается с российскими дипломатами, в том числе с посланником князем Н. А. Кудашевым. Здесь дипломатов, различ-ных чиновников, приезжавших из Харбина, из управления Китайско-Восточной железной дороги, эмигрантов из России было гораздо больше. Встречи с земяяками были более многочис-ленными. У Колчака уже в это время завязываются определенные связи с представителями атамана Забайкальского казачьего войска Г. М. Семенова, администрацией КВЖД, японскими дипломатическими представителями. Он оказался в курсе дела о контактах семеновцев с японцами, даже пытался содействовать первым в получении средств из посольства для закупки в Японии оружия. Посол России князь Н. А. Кулашев, управляющий КВЖД генерал-лейтенант Д. Л. Хорват продумывали вопрос о задержании А. В. Колчака, чтобы предложить ему включиться в борьбу с большевистским режимом на территории России. Через заключительный промежуток времени Кудашев прислал Колчаку из Пекина письмо с просьбой приехать к нему по весьма важному делу. Но Колчак ответил, что приехать не может, должен следовать по назначению, и вскоре отплыл в Сингапур. Он вполне мог предполагать, о чем пойдет речь. Видимо, по каким-то причинам он не был готов, не был склонен связывать свою судьбу с белым движением на Дальнем Востоке, предпочитал внешний, хотя и зарубежный фронт. Но этим планам не суждено было сбыться. Русские дипломатические и политические деятели за его спиной договорились с англичанами об использовании Колчака на внутреннем российском фронте. Надобно отметить, что зачисление Колчака и двух его офицеров на английскую службу не было подкреплено материально. Они продолжали жить и ездить на средства, которые оставались от суммы, выданной Временным правительством летом 1917 г. Деньга подходили к концу. Их приходилось жестко экономить.

В Сингапуре, куда Колчак прибыл на «Динеге» 11 марта 1918 г., его встретил командующий английскими войсками генерал Ридаут (все последующее датирование событий нами дается, как и в данном случае, уже по новому стилю). Встретил, по отзыву Колчака, «весьма торжественно» и передал уже подготовленный пакет с распоряжением английского генерального штаба. Колчаку следовало вернуться в Россию, ехать на Дальний Восток и начинать свою деятельность там. В качестве мотива выдвигался тот факт, что к тому времени положение на Месопотамском фронте резко изменилось; русские войска, находившиеся в Персии, Месопотамии и сражавши-еся против турок, фактически исчезли, разбежались. Большие территории правительство Ленина передало Турции.

Пробыв некоторое время в экзотическом Сингапуре в отеле «Европа» и написав 16 марта 1918 г. письмо А. В. Тимиревой, А. В. Колчак первым же пароходом вернулся в Шанхай. В письме Тимиревой он информировал ее о своих делах и сетовал на судьбу: «Милая, бесконечно дорогая, обожаемая моя Анна Васильевна! Пишу Вам из Сингапура, где я оказался неисповеди-мой судьбой в совершенно новом и неожиданном положении. Прибыв на „Динега“, которую я ждал в Шанхае около месяца, я был встречен весьма торжественно командующим морскими войсками генералом Ridand, передавшим мне служебный пакет… с распоряжением английского правительства вернуться немедленно в Китай… для работы в Манчжурии и Сибири. Английское правительство после последних событий, выразившихся в наглом (неразборчиво написанное слово; по смыслу — „попрании“. — И. П.) России Германией, нашло, что меня необходимо использовать в Сибири в видах союзников к России, предпочтительно перед Месопотамией, где обстановка изменилась… И вот я со своими офицерами оставил „Динега“, перебрался в Hotel du Europa и жду первого парохода, чтобы ехать обратно в Шанхай и оттуда в Пекин, где я имею получить инструкции и информацию от союзных посольств. Моя миссия является секретной, и хотя я догадываюсь о ее задачах и целях, но пока не буду говорить о ней до приезда в Пекин.