Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность - Плотников Иван Федорович. Страница 40

С высоким подъемом основной массой горожан был встречен Верховный правитель и в Перми, незадолго до того освобожденной от красных. Следует сказать, что осенью и зимой 1918 г., пожалуй, как нигде на Урале, местные большевистские власти бесчинствовали, терроризиро-вали население, буквально морили его голодом. Даже рабочие, прежде всего пушечных заводов, стали выступать против власти большевиков.

Помимо того, что Колчак совершил поездку на фронт, во время поездки в прифронтовую Пермь были и другие примечательные моменты в ней самой. По описанию адъютанта А. В. Колчака В. В. Князева, священник, пробившийся через линию фронта в одежде бедного крестьянина, вручил Колчаку при большом скоплении народа извлеченные из свитка благос-ловенное письмо патриарха Тихона (В. И. Беллавина) и маленький фотоснимок образа покровителя России Святого Николая Чудотворца с Никольских ворот Кремля. Обществен-ностью городов Колчаку был вручен уже и увеличенный снимок этой иконы с надписью: «Провиденьем Божьим поставленный спасти и собрать опозоренную и разоренную Родину, прислал дар сей — Святую икону Благословения Патриарха Тихона. И да поможет тебе, Александр Васильевич, Всевышний Господь и Его Угодник Николай достигнуть до сердца России — Москвы. В день посещения Перми 19/6 февраля 1919 г.».

Факт этот известен не был. Он значителен. Колчак был глубоко верующим человеком, и внимание, благословение его на дело освобождения страны от власти большевиков со стороны гонимого ими также главы православной церкви было дорого и воодушевляюще. Увы, напутствиям и надеждам патриарха Тихона на успех Колчака, белого дела в целом не суждено было сбыться!

В Перми у Колчака произошла по-своему весьма знаменательная встреча. К его вагон-салону подошел морской офицер и попросил охрану, дежурного адъютанта доложить, что он, лейтенант Макаров, Вадим Степанович, просит адмирала принять его. Это был сын прославленного и погибшего в 1904 г. в русско-японской войне адмирала С. О. Макарова, которого А. В. Колчак считал своим учителем, глубоко чтил. Лейтенант Макаров являлся в тот момент помощником флагмана-артиллериста формирующейся в Перми (отчасти позднее и в Уфе) Камской боевой речной флотилии. С наступлением навигации она сыграла значительную роль в сражениях, поддержке сухопутных войск. Ею командовал ближайший сподвижник и друг Колчака контр-адмирад М. И. Смирнов, остававшийся одновременно и морским министром. Колчак чрезвычайно тепло встретил Вадима Макарова, обнял его. Долго беседовали. Колчаку хотелось обезопасить сына адмирала от возможной гибели и он предлагал ему перевод, но тот наотрез отказался уходить из флотилии. Он дрался с красными на Каме, на сибирских реках, многократно отличался. Старший лейтенант Макаров, как и многие другие оставшиеся в живых офицеры, эмигрировал, помимо прочего, плодотворно занимался исследованиями истории белых речных флотилий на Волге, на Урале и в Сибири и публиковался.

Вернулся Колчак в Омск 26 февраля. К этому времени относится его решение перенести ставку в Екатеринбург, ближе к фронту. И хотя многие из его окружения отговаривали от этого шага, опасаясь, что Омск утратит свою роль центра политической власти, Колчак настоял на своем. Он приказал генералу Гайде перевести штаб своей армии из Екатеринбурга в Пермь, что тот и сделал. Но идея Колчака так и не была реализована из-за того, что весеннее наступление армий захлебнулось, а затем началось отступление. Ставка осталась в Омске. В Екатеринбурге Колчак организовал на высоком профессиональном уровне расследование обстоятельств убийства царской семьи*.

* Состоянием следствия, которое в начале велось неудовлетворительно, Колчак интересо-вался еще при первом приезде в Екатеринбург в ноябре 1918 г, а зятем в феврале 1919 г В эти приезды место казни Николая II, его семьи и обслуживающего персонала — дом Н. Н. Ипатьева он, видимо, лишь обозревал проездом. Достоверно известно, что во время приезда 8-10 мая он туда заезжал, обстоятельно знакомился с ходом следствия, вещественными доказательствами и пр.

На фронт, на Урал, А. В. Колчак выезжал еще и в мае, в начале июня, затем в конце июня — начале июля, то есть всего четыре раза. Неоднократно бывал он в войсках под Омском. Таким образом, Колчак проводил там в общей сложности многие недели и принимал личное участие в руководстве боевыми действиями.

Такое обилие поездок приветствовалось далеко не всеми государственными деятелями, даже военными, так как они считали, что от этого страдают общие государственные дела. Недоброже-латели злословили: «После каждой поездки Верховного начинается отступление войск». Да, бывало так, но бывало и иначе: его присутствие в войсках поднимало дух солдат и офицеров, распоряжения, отдаваемые командованию, приносили позитивные результаты. Были у этих поездок и личные причины. Колчак в своем кругу говаривал, что на фронте он отдыхает. Ему, военному, не являвшемуся «записным» политиком, в тылу, среди существовавших в правитель-ственных кругах раздоров, интриг было нелегко. Сказывался в стиле руководства Колчака, видимо, и навык командования военно-морскими силами: быть как можно чаще на боевых операциях, в гуще решающих военных событий.

Хотелось бы подчеркнуть, что профессия военного отразилась в итоге и на методах управления А. В. Колчаком всеми делами. Чтобы пресечь отрицательные явления в работе аппарата управления в целом, не доверяя многим членам Совета министров, Колчак взял курс на постепенное сосредоточение важнейших направлений работы в собственных руках. Для этого он сконцентрировал внимание на Ставке и стал создавать при ней все новые и новые службы. Это не способствовало упорядочению работы правительства, породило дублирование, разнобой в деятельности его самого и правительства. Наличествовал «флюс» — преимущественное положе-ние военных различных рангов, вмешательство их, как почувствовали властные структуры на всех уровнях, в гражданские дела. Против такого положения вещей протестовали многие видные администраторы, но, видимо, не достаточно резко и смело.

Г. К. Гинс по этому поводу говорил: «Адмирал — Верховный Главнокомандующий поглотил адмирала — Верховного правителя, вместе с его Советом министров. Ставка недаром производила впечатление муравейника. В ней были свои министерства… Язва беспорядочности и произвола, так рано появившаяся, росла и давала о себе знать, заражая политическую атмосферу».

Но такая ситуация возникла все же не сразу. Вначале Колчак был тесней связан с Советом министров, больше опирался на него, а Ставка была еще не велика, сводилась в основном к Главному штабу. Понятное дело, что при Верховном главнокомандующем, являвшемся не войсковиком, а моряком, особую роль должен был играть начальник штаба. Он становился фактическим руководителем разработок оперативных планов и их воплощения в жизнь. Колчак назначил на эту должность упоминавшегося уже молодого полковника Д. А. Лебедева, прибыв-шего незадолго до того от А. И. Деникина и произведенного им, Колчаком, в генерал-майоры. Выбор был, как считается многими, не вполне удачным, но, в общем, учитывая, что в качестве заместителей у Лебедева состояли эрудированные генералы П. Г. Бурлин и А. И. Андогский, работа спорилась. В начале 1919 г. была произведена радикальная реорганизация войск. Крупнейшими армейскими соединениями — Сибирской (бывшая Екатеринбургская группа), Западной армиями командовали соответственно — генерал-майор, после взятия Перми — генерал-лейтенант Р. Гайда и генерал-лейтенант М. В. Ханжин. Ханжину была подчинена в оперативном отношении Южная армейская группа генерал-майора Г. А. Белова, примыкавшая к левому флангу его соединения.

Первая из армий составляла правое, северное, крыло фронта, вторая действовала в центре. Южнее ее (и группы Белова) находилась отдельная Оренбургская армия под командованием генерал-лейтенанта А. И. Дутова, а юго-западнее ее — отдельная Уральская армия генерал-лейтенанта Н. А. Савельева, которого вскоре заменил генерал-лейтенант В. С. Толстов. Весь фронт имел протяженность до 1400 км*. Этим соединениям