Александр Васильевич Колчак. Жизнь и деятельность - Плотников Иван Федорович. Страница 50

Что касается требований Ленина о «непечатании ровно ничего» о расстреле Колчака, о присылке после вступления в Иркутск Красной Армии «строго официальной телеграммы с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так», то оно в главном было выполнено. По запросу из Москвы Сибирский ревком во главе с И. Н. Смирновым 3 марта сообщил об обстоятельствах расстрела, естественно, сваливая все на иркутские власти и опасность белых войск.

Но, видимо, перед расстрелом Смирнов должным образом не проинструктировал иркутских руководителей, чтобы до прихода Красной Армии о Колчаке ничего не сообщать в прессе. Или, наоборот, все было согласовано, и публикация только способствовала камуфляжу? Во всяком случае, текст «Постановления № 27» ревкома о расстреле и его мотивах был опубликован неза-медлительно — уже 8 февраля. Текст постановления, которому предпосылались традиционные для важнейших сообщений слова: «Всем! Всем! Всем!», был телеграфно распространен всюду.

И пошла гулять по свету версия, что Колчак был расстрелян по инициативе и решению Иркутского ревкома. В это поверили и белые. Но, как говорится, тайное в конце концов всегда становится явным. Так и в данном случае. В вопросе о том, кем, где и когда было принято решение о расстреле А. В. Колчака, кто приказал и кто исполнил этот приказ, полагаем, можно поставить точку.

В чем причина трагедии А. В. Колчака, его белого дела на Урале и в Сибири, т. е. поражения от режима, созданного и руководимого коммунистической партией?

В данном биографическом очерке я вовсе не преследовал цели исчерпывающе ответить на этот вопрос.

И содержанием очерка, и представленными документами и материалами я стремлюсь познакомить читателя прежде всего с жизнью и деятельностью А. В. Колчака. Однако все же хочу высказать еще и такие соображения общего характера.

Прежде всего замечу, что трагедия Колчака есть составная часть такой участи всего белого движения. А оно потерпело поражение всюду. Пытаться рассматривать причины поражения Колчака локализованно, вне общей обстановки в стране, на всех фронтах, без сопоставления политики, вооруженных сил белых и красных вряд ли продуктивно. Часто отмечают: Колчак — выдающийся военный, но моряк, и взялся как бы не за «свое» дело — руководство действиями сухопутных вооруженных сил. Это так и не так. Во-первых, он осуществлял общее руководство военными действиями, а непосредственное — общевойсковики, его Ставка, Главный штаб, командующие фронтом и соединениями. Во-вторых, в других регионах страны, в частности на юге России, во главе белого движения стоял один из опытнейших генералов А. И. Деникин, а результат получился тот же. При этом следует учесть, что в лагере Деникина собрался цвет генералитета, кадрового офицерства и политических сил России, чего не было у Колчака. И тем не менее результат один. Так что дело не только и не столько в военной профессии Колчака.

Представляется, что победа белых собственными силами лежала почти за пределами возможного. Стихия разрушительной волны в России оказалась столь мощной, особенно с момента, когда ею в определяющей мере умело овладели большевики, что с Октября, с 1918 г., выдерживать ее, тем более сокрушить было крайне трудно. Антибольшевики долго и упорно внушали себе мысль, что советская власть — это случайное, противоестественное и, значит, — кратковременное явление. Они не понимали всей силы опасности большевизма и безмерно запоздали с развертыванием масштабной вооруженной борьбы, да и принятием других радикальных мер.

Ожидание низами общества (в составе которых большую, все увеличивавшуюся толщу составляли люмпенизированные, маргинальные элементы) избавления от тягот войны, социальных бедствий, стали благодатной почвой для распространения, а с Октября — вколачивания всеми средствами пропаганды и агитации на государственном уровне захватно-распределительных и разрушительных коммунистических идей. Обещание скорого светлого будущего воспринималось вполне достижимым. Надежда на чудо овладевала десятками миллионов. На зараженные утопической идеей слои населения легче ложились и идеи сословно-классовой нетерпимости, беспредела насилия. Нетерпимость, и все большую, к большевикам, их сторонникам, раздражительность по поводу поведения низов общества проявляли и противники советской власти. Здравого смысла лишались обе борющиеся стороны, следствием чего рождалась в невероятных масштабах и проявлениях жестокость, красный и белый террор.

Большевистские лозунги — «Бей кровопийц-помещиков, буржуев, мироедов-кулаков, интеллигентов — пособников эксплуататоров, попов — подпевал богатых» — толкали на насилие, становились двигательной силой на фронте и в тылу.

Одной из масштабных ошибок Колчака была попытка поставить армию вне политики, вплоть до законодательного запрещения участвовать в политической деятельности офицеров и солдат. И это в условиях гражданской войны, громадной ставки коммунистов на поголовную идеологизацию сознания красноармейца, на «окомиссаривание» частей и соединений армии. И на аполитичное «вакуумное» сознание солдат Колчака сильнее действовала агитация коммунистов-подпольщиков.

Коммунистическая партия, советские и военные, военно-политические органы власти составляли собой монолит. Действия всех звеньев системы, всех фронтов жесточайшим образом контролировались и координировались. Белое движение по целому ряду параметров уступало красному. Все крупнейшие очаги белого движения географически были разобщены и не только практически не координировали своих операций, но и действовали сплошь и рядом в ущерб друг другу. О громадной ущербности общему делу достижения победы над большевиками, пестрой партийной и политической междоусобицы, борьбы между социалистическими, либерально-демократическими и правыми, реакционными силами и говорить не приходится. А местами, в особенности у Колчака, возникала проблема типа семеновщины, противостояния и противодействия правительствам.

Все белогвардейские правительства, особенно колчаковское, сохраняя на знаменах лозунг «Единая и неделимая Россия», действовали весьма негибко в области межнациональных отношений, почти не находили компромиссных, хотя бы кратковременных, решений. И в этом направлении лишали себя возможности расширять антибольшевистский фронт за счет национально-демократических движений. Пропаганда и действия правительства Ленина были во многом диаметрально противоположными, тактически куда более гибкими. Если вожди белого движения в ответ на требования самоопределения, автономии обычно говорили нет, то больше-вистское правительство давало щедрые обещания, заявляло о признании самостоятельности государств, при первой возможности столь же легко их нарушая.

Сосредоточение в центральных районах военной промышленности, которой располагали советы, и отсутствие или только отдельные ее вкрапления на окраинах, где действовали белые, создавали дисбаланс сил. Он не был преодолен и поставками белым оружия, боеприпасов и снаряжения из стран, союзных России. Вмешательство в дела России иностранных государств для оказания помощи белому движению в борьбе с Красной армией оказалось малополезным. Конкуренция между самими интервентами, особенно на Дальнем Востоке и в Сибири, борьба их за влияние на правительства белых лишь ослабляли общий фронт антибольшевизма.

Красная армия в разгар гражданской войны имела гораздо большую численность, чем все белогвардейские армии, с учетом численности иностранных войск. К началу 1919 г. Красная армия насчитывала 1 млн. 630 тысяч, к концу этого года — 3 млн., а на 1 ноября 1920 г. — даже 5,5 млн. человек — в несколько раз больше, чем у белых и интервентов. Она обладала большим количеством орудий, пулеметов, одним словом, имела превосходство в живой силе и огневой мощи. Даже по уровню использования старых военных специалистов советы преуспели, вобрали около 40 процентов генералов и офицеров. В массе своей их мобилизовали, заставили воевать на своей стороне большевистским методом — под угрозой расстрела членов семей, превращенных в заложников. И, наконец, укажем на то, что правительства белых, каждое из них, включая правительство А. В. Колчака, в деле мобилизации людских и материальных ресурсов не решились перейти определенный рубеж отношений с населением, как это делали большевики: применять массовые расстрелы против уклоняющихся от мобилизаций и дезертиров, создавать казарменные условия на предприятиях, повальными контрибуциями, обысками и репрессиями изымать у зажиточных слоев населения ценности, посредством вооруженного похода продовольственных отрядов и регулярных войск поголовно грабить крестьян, изымать у них так называемые излишки, а чаще всего все запасы хлеба при беспощадном подавлении сопротив-ляющихся. Войска белых испытывали большие затруднения с продовольствием, а между тем у крестьян его там было еще довольно много. Когда красные победоносно врывались на Юг, на Украину, в Поволжье, на Урал, в Сибирь, то обнаруживали для себя огромные источники изъятия продуктов питания, товаров и других ценностей. Как видим, белые проигрывали красным по многим параметрам военного, политического, идеологического, организационного, военно-технического характера и др. Практически все отмеченное относилось, как частное к общему, и к региону Колчака часто в большей мере, чем к другим. В частности, у него крайне мало было кадровых опытных офицеров, преобладали офицеры военного времени, по поводу низкого качества которых, анализируя опыт мировой войны, он сам ранее так сокрушался.