Принц Галлии - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 38
— Из Филиппа получится хороший король, — заметила Бланка, отворачиваясь к окну. — В отличие от Робера Третьего, у него будет не только титул, но и реальная власть. Можно не сомневаться, он сделает Галлию великой страной.
— Что ж, тебе виднее, — сказала Маргарита. — Если ты так говоришь, то так оно и будет.
Дрожь в голосе Бланки вперемежку с горечью была ей хорошо знакома. Но это впервые кастильской принцессе изменило самообладание в присутствии посторонних, в данном случае — Матильды, что очень встревожило Маргариту. Жизнь Бланки при наваррском дворе с каждым днем становилась все более невыносимой, и в любой момент она могла сорваться — а это грозило непредсказуемыми, но наверняка весьма плачевными последствиями для всей наваррской королевской семьи.
Маргарита подошла к Бланке и обняла ее за плечи.
— Прости, душенька, я не нарочно. Я уже заметила, что ты избегаешь любых разговоров о Красавчике, но разве могла я подумать, что это такая болезненная для тебя тема.
Бланка отстранилась от нее и смахнула с ресниц непрошеную слезу.
— Да нет, ничего… Все в порядке. Я просто…
— Ну! — подбодрила ее Маргарита. — Смелее! Ты никак не можешь забыть его, верно? И это вполне естественно. Ведь он был твоим первым мужчиной, а такое не забывается. Даже я, и то помню, как в первый раз…
— Ошибаешься, кузина, — мягко, но решительно перебила ее Бланка, садясь в кресло. — Дело совсем не в этом.
— А в чем же? — Маргарита присела на диванчик по соседству. Матильда, как обычно, устроилась на мягкой подушке у ног своей госпожи. — Только не увиливай. Либо отвечай начистоту, либо давай переменим тему. Я понимаю, что тебе больно вспоминать Филиппа Аквитанского, тем паче говорить о нем. Ведь ясно, как Божий день, что кузен Бискайский в подметки ему не годится — ни по своим человеческим качествам, ни, как я подозреваю, по мужским.
По всему было видно, что Бланка страшно смутилась. Однако сказала:
— Насчет человеческих качеств ты совершенно права. Но что касается мужских, как ты выразилась, то… Словом, я не в курсе.
Маргарита вскинула брови.
— Да что ты говоришь?!
— Правду говорю. К твоему сведению, все эти сплетни про меня и Филиппа — беспардонная ложь.
Маргарита уставилась на Бланку с таким потрясенным видом, словно та призналась ей, что втайне исповедует иудаизм.
— Ты это серьезно? Ты не шутишь?
— Какие тут шутки! Мы с Филиппом были друзьями, и только. Не больше, не меньше. Другое дело, что в прошлом году он просил моей руки, но… в общем, отец отказал ему.
— В самом деле? Но почему? С какой стати он предпочел кузена Бискайского? Это же глупо!
— Да, это было глупо, — с горечью подтвердила Бланка. — Более чем глупо. Не только глупо, но и под… — Тут она запнулась.
— Так что же произошло?
Немного помедлив, Бланка сказала:
— Пожалуй, я последую твоему совету и не стану увиливать. Я просто не отвечу. То, как отец обошелся со мной, не делает чести его памяти.
— Понятно. О мертвых только хорошее.
— Да, — коротко ответила кастильская принцесса.
Некоторое время они молчали. Бланка теребила кружева на своих манжетах и время от времени грустно вздыхала. Матильда с искренним сочувствием глядела на нее. Маргарита напряженно о чем-то размышляла.
— Вот так сюрприз! — наконец отозвалась она. — Оказывается, дела обстоят еще хуже, чем я думала раньше.
— В каком смысле хуже? — спросила Бланка.
— В самом прямом. Раньше я считала тебя просто застенчивой, ужасно скрытной, донельзя деликатной, стыдливой до неприличия; но на поверку ты еще и забитая, невежественная девчонка. Теперь я понимаю, что заблуждалась относительно истинной причины твоего отвращения к мужу. На самом деле ты брезгуешь Александром не потому, что после Красавчика он тебе неприятен. Тебе становится тошно при одной мысли о нем не только потому, что некогда он согрешил с Жоанной. В конце концов, это не настолько тяжкий грех, чтобы…
— Маргарита! — резко оборвала ее Бланка, встревожено косясь на Матильду. — Думай, о чем говоришь! И при ком говоришь.
— А, вот оно что! — Маргарита тоже взглянула на Матильду. — Она и так все знает. Сегодня я ей проболталась, ты уж прости меня. Матильда с таким жаром говорила о своей любви к брату, что я взяла и бухнула ей про Александра и Жоанну. Дескать, одни уже доигрались, другие, Елена и Рикард, на подходе, а тут еще ты со своим Этьеном. Но не беспокойся, кузина, Матильда умеет молчать. Правда, Матильда?
Девушка с готовностью кивнула.
— О да, сударыни, я буду молчать. Никому ни единого словечка, обещаю вам.
— Вот и чудненько, — сказала Маргарита. — Итак, на чем я остановилась. Ах, да, на твоем целомудрии в замужестве…
— А может, не надо? — попросила Бланка, вновь краснея.
— Нет, душенька, надо. Прежде я избегала таких разговоров, щадила твою застенчивость. Я не сомневалась, что у тебя был роман с Красавчиком, и терпеливо ждала, пока ты не забудешь его настолько, чтобы завести себе нового любовника. Но теперь, когда выяснилось, что…
— Кузина! Прекрати немедленно, прошу тебя. Иначе я встану и уйду… К тому же мне пора в церковь.
— Ну, нет, тебе еще не пора в церковь. У нас впереди почти час времени, и если ты останешься у меня, мы пойдем в церковь вместе. Добро?
— Ладно, — кивнула Бланка. — Но если ты будешь…
— Да, буду. Ради твоего же блага я продолжу наш разговор. Разумеется, в любой момент ты можешь уйти — воля твоя, и удерживать тебя я не стану. Но я настоятельно советую тебе выслушать меня. Обещаю не злоупотреблять твоим терпением.
Бланка обреченно вздохнула:
— Хорошо, я выслушаю тебя. Только постарайся… э-э, поделикатнее.
— Непременно, — пообещала Маргарита. — Я буду очень разборчива в выражениях. Но прежде всего, давай внесем ясность: кузен Бискайский был первым и единственным твоим мужчиной?
— Да, — с содроганием ответила Бланка и тут же в припадке откровенности добавила: — Лучше бы совсем никого не было!
— То-то и оно, дорогуша. Ты испытываешь отвращение не только к Александру, как человеку и мужчине (впрочем, как человек, он в самом деле мерзок), твое отвращение к нему постепенно распространяется на все мужское. Если ты и дальше будешь вести такой образ жизни, как сейчас, то боюсь, что в конце концов тебе станут противны все мужчины без разбора. И тогда ты начнешь баловаться с девочками, вот так-то. И не просто баловаться, что в общем простительно, а отдавать им предпочтение перед мужчинами. — В устах наваррской принцессы это прозвучало как суровый приговор судьбы, как самое худшее, что может случиться с женщиной.
— Маргарита! — негодующе воскликнула Бланка. — Прекрати! Ты такую… такую чушь несешь!
— Так-таки и чушь? Поверь, я рада была бы ошибиться…
— И ошибаешься!
— Не спорю. Может быть, в чем-то я ошибаюсь, многое упрощаю. Но, без сомнений, главная твоя беда в том, что ты живешь как монашка.
— А как мне, по-твоему, следует жить?
— Как нормальной женщине.
— То есть, ты предлагаешь мне завести любовника?
— Ну да, вот именно! Найди себе хорошего парня, крути с ним любовь, рожай от него детей — наследников Бискайи. Пусть дражайший кузен Александр хоть лопнет от злости, но он даже пикнуть против этого не посмеет. Ах, какая это будет жестокая и утонченная месть, подумай только!
— Сударыня, — отозвалась Матильда с осуждением в голосе. — Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?
— А?! — Маргарита грозно уставилась на нее. — Опять проповедь?
— Вовсе нет, сударыня, это не проповедь. Я просто хочу предупредить вас, что вы, может, по незнанию, совершаете тяжкий грех, подбивая госпожу Бланку на прелюбодеяние.
Маргарита удрученно покачала головой:
— Ну, и дура ты, Матильда, в самом деле! Ты ровным счетом ничего не поняла. Дитя малое! Неужели ты не видишь, как Бланка страдает? Неужели тебе невдомек, что главная причина ее страданий — неурядицы в личной жизни?