Реальная угроза - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 54

— Я не очень-то разбираюсь в политике, — сказал Максимов. — А к адмиралу Шнайдеру примкнул, потому что ненавижу этих проклятых социал-демократов, которые уже сотню лет бессменно правят Октавией под разными вывесками — то «объединённые», то «народные», то «прогрессивные». Да, их избирают всенародно, путём свободного волеизъявления. Но каждая их победа на выборах — результат поддержки крупного капитала. Причём самого реакционного капитала — финансового и промышленного. Раз в четыре года избирателей попросту покупают, а это отвратительно… — Коммодор немного помолчал. — Но сейчас меня заботит другое. Нужно привлечь уволенных эриданцев к нам на службу. Это великолепные специалисты, кадровые военные в расцвете сил. Если нам удастся заполучить их, то мы решим проблему нехватки личного состава, особенно — командного. Вопрос только в том, как это сделать.

— А разве они сами не пойдут? Ведь на Октавии уже известно, что мы проводим набор; там знают, что костяк нашего флота и космической пехоты составляют бывшие эриданцы. Так что на Ютланде они не будут чужими.

— Можно не сомневаться, что некоторые придут к нам сами. И уже в ближайшие дни. Однако многие будут долго колебаться. Через несколько месяцев они всё же решатся — не думаю, что их очень прельстит работа в гражданском флоте, да и не всех возьмут. Но мы не можем ждать месяцами, нам они нужны прямо сейчас… Даже не знаю, что предпринять. Адмирал Шнайдер, безусловно, что-нибудь придумал бы. К сожалению, он при всей своей прозорливости не смог предвидеть такого оборота дел. Иначе прислал бы с нами кого-нибудь известного и влиятельного, например, адмирала Биргоффа. Или адмирала Павлова — говорят, он пользуется уважением как в Астроэкспедиции, так и в ВКС, даром что многие из прежних соратников считают его отступником. Вернее, так считали. — Максимов снова умолк. — Моя скромная персона тут явно не годится. Разве что вы могли бы выступить с обращением…

Мне стало неловко.

— Простите, коммодор, но я всего лишь мальчишка, нацепивший по протекции капитанские погоны. Просто сын знаменитого отца.

— Нет, капитан, не просто сын. Вы ещё и его полномочный представитель. Его голос. Подумайте над этим.

4

К счастью, выступать в роли «голоса отца» мне не пришлось. В тот же день, поздно вечером, когда мы легли спать, прозвучал сигнал вызова видеофона. Решив, что это кто-то из штаб-квартиры по срочному делу, я не стал запрашивать сведений о вызывающем и не перешёл в другую комнату, а просто велел Элис и Лине спрятаться под одеялом и, не поднимаясь с кровати, включил изображение.

На экране возникло лицо человека, с которым я никогда не встречался лично, но которого не раз видел по телевизору, ещё когда жил на Октавии.

— Здравствуйте, адмирал Фаулер, — произнёс я после секундного замешательства.

— Добрый вечер, капитан Шнайдер, — сказал он. — Извините, что побеспокоил вас так поздно, но я хотел бы срочно встретиться с вами.

— Вы на Вавилоне? — спросил я и тут же спохватился: — Прошу прощения, глупый вопрос. Когда вы можете зайти? — Я собирался добавить, что мне нельзя покидать пределы банка, поэтому встреча может состояться только здесь, но Фаулер опередил меня:

— Когда вам удобно. Желательно сейчас. Я совсем рядом.

— Хорошо, — кивнул я. — Запасной вход номер…

— Всё в порядке, капитан, я нахожусь в этом здании. Позаботьтесь, чтобы меня пропустили к вам. До встречи.

Он прервал связь, а я прокрутил обратно запись нашего разговора, выбрал кадр, где Фаулер не двигал головой и не говорил, и переслал картинку на все три поста охраны, которые следовало миновать, чтобы попасть ко мне в квартиру, — при входе в штаб-квартиру, у входа в мой лифт и на выходе из него. В результате я потревожил сон лейтенанта Уинтерса, который вежливо, но настойчиво поинтересовался, кому я оформляю пропуск. Мой ответ «верному соратнику адмирала Шнайдера» успокоил его, но тем не менее он пообещал лично встретить гостя.

К появлению беглого адмирала я успел одеться и привести себя в порядок, а Лина тем временем на скорую руку приготовила кое-какое угощение и удалилась в спальню к Элис.

Войдя в гостиную, Фаулер крепко пожал мне руку и быстро оглянулся по сторонам.

— Так я и думал, — сказал он. — Типовой дизайн. У меня всё точно так же, только в зеркальном отражении.

Я вопросительно посмотрел на него:

— Как это?

— Я с дочерью и внуками живу в соседней квартире. — Адмирал слегка кивнул головой вправо. — Купил её ещё пять лет назад. Отличное укрытие для беглецов.

— Ну и ну! — изумился я. — Вот так совпадение!

— А вы представьте моё удивление, когда я обнаружил, что вы устроили здесь свою контору. Но, по большому счёту, никакого совпадения тут нет, всё естественно. Банк «Аркадия» — главный держатель ютландских вкладов. В нём хранится и значительная часть моих сбережений.

Я хотел спросить у Фаулера, почему всё это время он прятался от нас, но затем решил, что вежливость прежде всего, и пригласил гостя в библиотеку, где Лина накрыла столик с закусками и напитками.

Мы сели в кресла друг напротив друга, и адмирал внимательно всмотрелся в моё лицо.

— А в жизни вы ещё больше похожи на свою мать, чем на фотографиях. Если бы среди ваших знакомых на Октавии нашёлся человек, который одновременно интересовался политикой и «мыльными операми» четветьвековой давности, он бы догадался, кто вы такой. — Фаулер налил в чашку горячий кофе и сделал глоток. — Как поживает ваш отец?

— Нормально, — ответил я. — На здоровье не жалуется, только завален делами.

— А Павлов?

— Он уже полный адмирал. Начальник космических операций. Всё, как вы с отцом и планировали. — Я хмыкнул. — А вообще-то я думал, что вы уже на Ютланде.

Он покачал головой:

— Другие улетели, а я остался. Решил, что с меня хватит. Я уже стар, пора на покой, внуков воспитывать.

«Ещё бы! — подумал я. — Имея несколько миллиардов в кармане можно спокойно отойти от дел. Старость обеспечена, дочкино будущее — тоже, да и внукам с правнуками и праправнуками бедность не грозит…»

— Значит, поэтому вы прятались от нас?

— Да. Когда от вашего отца пришло предупреждение о предателях, а вместе с тем — что он отказывается от поддержки нашего восстания, то я понял: всё, пенсия, точка.

Ну что ж, это право каждого — решать, когда и где остановиться. Хорошо хоть Фаулер и другие адмиралы сгоряча не подняли своё чёртово «восстание», а предпочли просто исчезнуть. Не последнюю роль тут сыграли и заработанные на торговле эндокринином денежки.

— Но всё-таки вы открылись, сэр, — заметил я. — Почему?

— Из-за событий на Октавии. Отчасти я чувствую себя виноватым… нет, вернее сказать, ответственным за происходящее. Когда я покидал планету, то уничтожил все документы, не оставил ни одного намёка, ни единой зацепки для следствия. Через меня они не могли выйти на заговор, на сей счёт моя совесть чиста. Безусловно, тут постарались отщепенцы, продавшие тайну эндокринина. Они предали и наше дело — предали жестоко и бессмысленно, ведь без поддержки Ютланда восстание на Октавии было обречено на провал. Его никто и не собирался поднимать. Перед исчезновением мы предупредили наших заместителей, что следует затаиться и ждать лучших времён. Ждать долго и терпеливо. Но — не получилось. И теперь у тысяч и тысяч мужчин и женщин испорчена карьера, сломана жизнь.

— Слава богу, хоть тюрьма им не грозит, — сказал я.

Адмирал криво усмехнулся:

— Но отнюдь не из-за милосердия наших власть предержащих. Просто они испугались последствий судебных процессов. Не все судьи у нас продажные, не всех присяжных можно запугать, а каждый оправдательный приговор обернулся бы обвинительным в адрес правительства.

«А вот вас бы это не остановило, — мысленно прокомментировал я. — Вы бы просто расстреляли заговорщиков без всякого суда…»

— Так вот, — продолжал Фаулер. — Я чувствую себя в ответе за будущее этих людей и не могу бросить их на произвол судьбы. Поэтому у меня есть к вам предложение…