Собирающая Стихии - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 28

В конце концов Александр сдался и оставил меня в покое. Он исчезал на несколько дней, затем появлялся вновь, чтобы справиться о моём самочувствии и узнать, сколько времени осталось до родов, затем снова исчезал.

Пожалуй, пока это было главной обязанностью Джулии — как можно точнее знать, когда я рожу ребёнка. Зачем — она не понимала. Я тоже не понимала, и меня терзали дурные предчувствия. Вряд ли это понадобилось ему для астрологических расчётов. Хотя он явно что-то подсчитывал, постоянно прикидывал в уме — я видела это по выражению его лица. А однажды я расслышала, как он пробормотал себе под нос: «Так, разница в двадцать три дня. Отлично…» Что за разница? Почему отлично?…

Когда до родов оставалось шесть дней, Александр забрал меня из этого мира. Правда, ненадолго. Он сказал Джулии и слугам, что я захотела немного прокатиться на самолёте, посадил меня в свой космический челнок, запер в пассажирской каюте и взлетел. Где-то в стратосфере он вошёл в Туннель, потом вышел из него в глубоком космосе (я видела всё в иллюминатор), пробыл там минут пять, потом снова вошёл в Туннель — и мы вернулись обратно.

Джулия и слуги были в панике. Особенно сильно волновалась Джулия — оказывается, мы отсутствовали полных одиннадцать дней, и по всем её расчётам я уже должна была родить. Александр велел слугам не суетиться и немедленно приступить к исполнению своих обязанностей, а в ответ на недоуменные расспросы Джулии грубо отрезал, что она ошиблась в сроках. Причём так грубо и бесцеремонно, что у неё пропала всякая охота возражать ему. После чего сел в челнок и снова улетел, пообещав к родам вернуться.

А Джулия отвела меня в свой кабинет, где была установлена самая передовая (по меркам её мира) диагностическая аппаратура, и провела дополнительное обследование. Результат оказался тот же — шесть дней. Она была так потрясена, словно на голову ей свалился метеорит. И тогда я решилась рассказать ей всю правду. А начала с того, что она видит в ночном небе незнакомые созвездия вовсе не потому, что мы находимся в Южном полушарии, на острове, принадлежащем чудаку-миллиардеру…

Джулия мне поверила. Конечно, не во всём и не сразу, но в главном — да. Я предложила более приемлемое для неё объяснение нарушения сроков моей беременности, нежели ошибка, допущенная ею вследствие профессиональной некомпетентности. Это же объясняло и много разных мелочей — как, например, то, почему ей каждую неделю приходилось переводить свои наручные часы на восемь минут вперёд. Ход всех остальных часов в доме, включая компьютерные, Александр, видимо, согласовал с длительностью здешних суток.

Под предлогом того, что пора обедать, я прервала наш разговор, давая Джулии время над всем поразмыслить. За обедом она почти ничего не съела, пребывая в глубокой задумчивости. Я могла понять её состояние — ведь не так давно я тоже пережила подобный шок, когда в одночасье были опровергнуты все мои прежние представления о мироздании.

После обеда мы вновь остались наедине, и Джулия растерянно сказала:

— Знаешь, всё это как-то в голове не укладывается. Тридцать второй век, межзвёздные перелёты, освоенная человечеством Галактика… и могущественные колдуны. И множественность миров. Разные эпохи, различные исторические линии, разница в течении времени… Кстати, о времени. Твой отец явно подгоняет рождение мальчика к определённому сроку.

Я уже давно знала, что у меня будет сын. До того, как Александр похитил меня, я не хотела знать это заранее, хотела, чтобы это стало сюрпризом. Но теперь я не желала никаких сюрпризов. Теперь я знала, что у меня будет сын, и решила назвать его Кевином — пусть и вопреки правилу не давать новорождённым имён здравствующих родственников.

— Мне тоже так кажется, — ответила я Джулии. — Но я не понимаю, зачем. Что он задумал?

— Может, собирается подменить ребёнка? — предположила Джулия. — Уже наметил приёмных родителей, устроил так, чтобы оба мальчика родились одновременно, а потом поменяет их местами — и никто ничего не заподозрит.

— Боже! — в ужасе прошептала я. Предположение Джулии показалось мне более, чем вероятным. — Что же делать? Что же делать?…

Джулия беспомощно пожала плечами:

— Даже не знаю, что тебе посоветовать. На заступничество слуг нам рассчитывать нечего. Это невежественные калабрийские крестьяне. Они боготворят твоего отца и подчиняются ему во всём, потому что он регулярно платит им наличными. А твоему рассказу они не поверят. Они просто не поймут тебя.

— Всё равно они бы не помогли, — с горечью сказала я. — Ты не представляешь, на что способен Александр.

Мы надолго замолчали. Я еле сдерживалась, чтобы не зарыдать от осознания собственного бессилия. Господи, ну почему это происходит со мной?! Чем я Тебя прогневила? Своим неверием в Тебя? Но ведь в мире так много атеистов, что Ты просто не сможешь их всех покарать…

— Послушай, Дженни, — отозвалась, наконец, Джулия. — Если тот самолёт на самом деле звездолёт, почему ты ни разу не пыталась захватить его, пока твой отец спал, и улететь отсюда?

— А куда я могла улететь? Это же совсем другой мир. Наши корабли пока не могут пересекать границы миров. Кевин уже много лет безрезультатно бьётся над этой проблемой.

— Но твой же отец смог…

— Вот именно. Это он может, а не двигатель его корабля. Александр просто перемещает челнок из мира в мир, пользуясь своими способностями. А я такими способностями не обладаю. Мой Дар ещё не пробуждён. Бренда только готовила меня к этому, но закончить не успела.

— А если попробовать самостоятельно пробудить его?

— Я пробовала, и не раз. Вспоминала всё, что говорила мне Бренда, делала всё, как она описывала, но тщетно. Не знаю, в чём тут дело. Может, в скорости течения времени, а может, ещё в чём-то. Однако результат налицо — у меня ничего не получилось.

Джулия вздохнула:

— Жаль, что ты раньше не доверилась мне. Я бы всё-таки уговорила тебя захватить звездолёт. Мы бы с тобой улетели куда-нибудь подальше, нашли бы пригодную для жизни планету и спрятались бы там от твоего отца. А со временем что-нибудь да придумали бы.

Я грустно усмехнулась:

— Спасибо, Джули, ты хорошая подруга. Но ты наивная оптимистка. Во-первых, я не умею водить корабли — но даже не это главное. Нам не удалось бы скрыться от Александра, он мигом нашёл бы нас. — Я сделала паузу, затем добавила: — И, пожалуйста, больше не называй Александра моим отцом. У меня нет отца. У меня есть Кевин — он мне и за отца, и за брата, и за мужа.

Я родила Кевина-младшего точно в срок. Роды прошли легко, без осложнений. Джулия была права, когда говорила, что, несмотря на некоторую хрупкость моей фигуры, я просто создана для материнства. Мне даже было не очень больно… Настоящая боль пришла чуть позже, когда у меня отняли сына.

Александр взял спеленатого младенца из рук Джулии и сказал мне:

— Ты плохая дочь, Дженнифер, и будешь плохой матерью. Я сам воспитаю мальчика. Он станет настоящим мужчиной.

И унёс моего малыша. Больше я его не видела.

А у меня началась истерика. Я плакала, умоляла, угрожала, проклинала Александра на чём свет стоит. Тогда Джулия вколола мне какой-то транквилизатор, и я забылась в тревожном сне…

Когда я проснулась, заботливая Джулия сидела на стуле возле моей постели. Увидев, что я раскрыла глаза, она тут же трижды нажала кнопку звонка у изголовья кровати — условный знак экономке принести завтрак в комнату.

Я собиралась сказать, что не хочу есть, но не сказала. Мне было безразлично.

— Где мой сын? — вместо этого спросила я.

— Александр забрал его и улетел, — виновато ответила Джулия. — Прости, но я ничего не могла поделать. Он сказал, что вернётся не скоро.

Почему-то я не смогла даже заплакать. Внутри меня как будто образовалась пустота, которая поглощала всё моё горе, всю скорбь, всё отчаяние, всю безысходность. Жизнь казалась мне бесцельной и бессмысленной, но я была далека от мыслей о самоубийстве. Этот выход был не для меня.