Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович. Страница 90

После посадки состоялся разговор со следователем.

– Товарищ капитан, слетайте на место происшествия, в Ямполь, и разберитесь серьезно в этом деле, – посоветовал я следователю. – Вас подбросит туда летчик на УТ-2. Завтра я прилечу к вам. Там мы решим, что дальше делать.

На другой день к вечеру я прилетел в Ямполь. Иду к землянке, вижу, стоит следователь, улыбается. У меня и так на душе тревожно за Клубова, а тут эта улыбка. С чувством неприязни подумал: «Чему радуется?»

– Товарищ подполковник, все выяснилось. Клубов не стрелял и никаких потерь нет. Все надумано.

Слова следователя меня и ошеломили, и обрадовали. Посмотрел на капитана, вижу, лицо веселое, приятное.

– Спасибо, что прилетели сюда и разобрались, – сказал я, пожимая ему руку. – А где моторист, я хочу с ним лично поговорить.

В беседе с мотористом выяснилось, что он сам виноват в ссоре. Не рассмотрел в темноте офицера, нагрубил ему. Клубов проявил ненужную запальчивость, выстрелил вверх. За это, разумеется, он был наказан.

Улетая в штаб дивизии, я думал: как же понимать поспешный доклад? Неужели Заев сам не мог разобраться во всем?

Вопрос о Клубове со следователем решился благоприятно, но через несколько дней прокурор фронта попросил меня прилететь к нему. Он показал мне телефонограмму из Москвы.

– Вот, почитайте приказание об аресте Клубова за убийство моториста. Вы просите его не судить, и я с вами согласен, но мне приказано доложить в Москву о его наказании за хулиганство.

Логически все было правильно и спорить не стоило.

– А вы, Александр Иванович, знаете, что искаженное сообщение об этом происшествии ушло в Москву из вашей дивизии? – сообщил при расставании прокурор.

Все это надо бы расследовать на месте, но заниматься выяснением нет времени, надо командовать боевыми действиями и наводить порядок. Обстановка усложнилась и требовалось все внимание уделять боевой работе.

Во второй половине мая авиаразведкой было вскрыто усиленное сосредоточение вражеской авиации на ближайших к нам аэродромах. Командование фронта и воздушной армии приняло решение нанести массированный удар по скоплению вражеских самолетов. На дивизию была возложена задача блокировать аэродромы истребительной авиации противника во время действий наших бомбардировщиков и штурмовиков.

На рассвете группами по шесть – восемь самолетов ушли на это задание все полки дивизии. Летчики в бою действовали смело и настойчиво. Они не только не дали взлететь вражеским истребителям, но подавляли зенитные средства, мешающие штурмовке, уничтожали самолеты на земле.

Базировавшиеся в излучине рек Серета и Прута гитлеровские и румынские авиачасти понесли значительные потери от внезапных ударов нашей авиации. Это впоследствии, в конце мая, облегчило боевые действия наших войск против наземных сил противника.

Немецко-фашистское командование, стремясь сорвать подготовку к наступлению 2-го Украинского фронта, а также улучшить свое позиционное положение, предприняло сильные танковые контратаки. Усилила свои действия и вражеская авиация. Подготовка противника к наступательным действиям не осталась незамеченной нашим командованием. Утин предупредил меня быть готовым к таким изменениям обстановки.

Дивизия была полностью укомплектована летчиками и самолетами. Это позволило на силу противника ответить силой и прикрытие войск осуществлять одновременно двумя-тремя восьмерками. Такое увеличение патрулирующих групп в воздухе вело к тому, что в три раза возрастало количество боевых вылетов на каждого летчика.

Помня суворовское правило: «Каждый солдат должен знать свой маневр», слетал сам во все части и провел занятия с летчиками в полках, предупредил об ожидаемой напряженной обстановке в воздухе и сообщил свои мысли по предстоящему выполнению задач.

– Если хотите побеждать в предстоящих боях, то придется вылетать на задания раза в три больше, чем сейчас.

– Согласны, товарищ командир, летать чаще, лишь бы большими группами, – услышал в ответ. Именно это и ожидал от летчиков.

Ответ и не мог быть другим. В выработке этого решения участвовал летный состав. Знал, что никакого нытья на перегрузку в вылетах не будет. Затем в каждом полку, в эскадрилье отработали порядок вылетов, взаимодействие групп. Со спокойной душой я прибыл на пункт наведения нашей дивизии.

С пункта наведения, развернутого на вершине холма, поросшего мелким лесом, хорошо просматривалось окружающее воздушное пространство. Отсюда видна панорама уже начавшегося боя. На наши позиции шли, поднимая пыль, до полсотни вражеских танков, бронетранспортеры с пехотой. По ним била наша артиллерия из глубины и противотанковая, расположенная рядом с траншеей. К месту боя выдвигались наши танки.

Первая атака отбита. На поле горели танки и бронетранспортеры врага. Остальные укрылись в низинах и оттуда вели стрельбу по нашим позициям. По ним открыла огонь стоявшая рядом с пунктом наведения бригада реактивных минометов – «катюш». Ее залпы, проносящиеся над нами ракеты и особенно продолжительный громоподобный грохот в месте нанесения удара, как при могучей грозе, произвели сильное впечатление. Сразу же в местах скоплений противника поднялись столбы дыма от горевшей боевой техники.

Не меняя позиций после произведенного залпа, как это было в первые годы войны, расчеты устанавливали ракеты. Все это подчеркивало их веру в надежность прикрытия с воздуха нашими истребителями. Однако на этот раз патрулировала лишь одна шестерка из соседней дивизии нашего корпуса.

Вскоре подошли с юга двенадцать «мессершмиттов», атаковали ее. Бой был неравный и жестокий. В землю врезалось несколько горящих вражеских и наших самолетов. На помощь подошла вторая шестерка истребителей соседней дивизии. А у противника добавилось двенадцать «Фокке-Вульф-190». Было ясно – эти группы противника имели цель очистить воздух от наших истребителей. Скоро можно было ожидать подлет бомбардировщиков.

Я понял, что надо изменить график патрулирования мелких групп истребителей. И хотя время прикрытия нашей дивизии не наступило, я приказал по телефону в штаб поднять немедленно в воздух две восьмерки из шестнадцатого полка.

Группа пришла своевременно, но лишь в составе десяти самолетов под руководством командира эскадрильи Еремина. Немедленно связался со штабом дивизии и запросил:

– Почему выслали вместо двух восьмерок только десятку?

– «Сотый», в спешке успели только одну группу поднять. В полете к вам восьмерка Клубова.

Это сообщение успокоило. Но психологическое напряжение от ожидаемого налета противника не проходило. Опыт подсказывал, сейчас появятся большие группы бомбардировщиков. И точно, с юга вдали показались «юнкерсы». Их прерывистый гул вскоре заглушил все другие звуки.

– Еремин, я – «Тигр». Над Яссами к фронту подходит до сорока Ю-88 с истребителями. Немедленно атакуйте бомберов!

Еремин атакой сверху по передней шестерке сбивает ведущего. Вижу, он горит, потом разваливается в воздухе. Сразу же пара Еремина была атакована четверкой ФВ-190. Ведя с ними бой, наши сбили одного «фоккера». В это время четверка Старчикова, прикрываемая парой Иванова, атаковала вторую шестерку бомбардировщиков и сбила две машины. В повторной атаке Онищенко и Никитин зажгли еще двух бомбардировщиков.

Противник, сбросив неприцельно бомбы, повернул на юг. В это время надо мною появилась восьмерка Клубова. Связавшись с ней, приказал:

– От Ясс идут три девятки Ю-87 с истребителями сопровождения. Атакуйте их на подходе.

В первых же атаках Клубов и Петухов сбили двух бомбардировщиков, а прикрывающие их ведомые – трех «фоккеров». Противник в панике сбросил бомбы в расположение своих войск и, рассыпая строй, со снижением стал уходить в сторону Ясс.

На смену пришли две шестерки 100-го полка. Группы Еремина и Клубова, успешно закончив бой, ушли на аэродром. Не понеся потерь, они сбили десять самолетов противника и три подбили. Применение усиленных групп патрулей себя оправдало. Но радоваться еще было рано, впереди предстояли тяжелые схватки.