Познать себя в бою - Покрышкин Александр Иванович. Страница 96

На совещании с заместителями мы решили пока перебазировать штаб дивизии и два истребительных полка. Вечером в Лисьи Ямы выехали аэродромно-строительный взвод, передовые команды аэродромного батальона, штабов дивизии и полков. После их отъезда ко мне зашел начальник особого отдела дивизии майор Леонид Андреевич Волобуев.

– Товарищ командир, вы знаете, у кого на квартире живете?

– У директора местной школы. А что такое?

– Это верно, что у директора. Но он еще и руководитель бандеровского подполья всего района, – сообщил Волобуев. В его голосе чувствовалась уверенность. Но я не удержался:

– Не может быть! Такой интеллигентный и вежливый человек. Он среди ночи встречает и провожает в отведенную мне комнату.

– Честных интеллигентов, не поддерживающих украинских буржуазных националистов, фашисты и оуновцы почти всех уничтожили за годы оккупации. Сейчас на интеллигентских должностях в основном сидят члены ОУН, агентура и прихвостни немецких фашистов. Они замаскировались. При встречах вежливо говорят: «Пан капитан», «Пан майор», а за пазухой носят пистолет или удавку. Надо с ними быть предельно осторожным и бдительным.

Беседа у нас была долгой. Волобуев рассказал мне о сути украинского буржуазного национализма и униатской церкви. Вся деятельность этих отщепенцев украинского народа была направлена на борьбу против Советского государства, против своего народа. Они отравляли народ Западной Украины ядом национализма и антикоммунизма. Уползая за удирающей фашистской армией, оуновцы оставляли на освобожденной земле реакционное подполье, чтобы вредить и убивать наших воинов и граждан, восторженно встречающих наши победоносные войска, Советскую власть. Примером их подлости было смертельное ранение талантливого полководца Н. Ф. Ватутина.

– Вам, товарищ командир, нельзя больше жить на прежней квартире. Следует ночевать в штабе, – посоветовал Леонид Андреевич в конце нашего разговора.

На следующий день я решил лично поговорить с арестованным директором школы. Он подтвердил все то, о чем мне доложил майор Волобуев, и попросил:

– Я признал свою вину и в свое оправдание назвал около семидесяти активных националистов, тайно оставленных в нашем районе. 06 этом прошу никому не говорить, иначе всю мою семью вырежут бандеровцы.

– А почему вы не организовали нападение в период, когда ночевал в вашем доме?

– Я надеялся, что проживание у меня военного начальника отведет подозрение чекистов.

Этот неприятный разговор заставил принять дополнительные меры по обеспечению безопасности личного состава дивизии. Вопрос был немаловажный, и мне как командиру, ответственному за судьбу подчиненных офицеров и солдат, требовалось уделять ему повышенное внимание.

Вскоре наземная обстановка осложнилась. Перед авиационной дивизией встали новые боевые задачи. Вызвано это было тем, что 1-я гвардейская танковая армия, которую мы прикрывали с воздуха, после форсирования Сана начала скрытное выдвижение к Висле. Перед ней ставилась задача стремительным броском передовых отрядов с ходу форсировать мощную реку в районе Тарнобжега и Баранува, захватить плацдармы и обеспечить успех будущего наступления фронта.

Прикрытие танковых бригад осложнялось тем, что мы отстали более чем на сто километров. Почти полчаса приходилось тратить на полет к Висле и обратно. Это создавало дополнительные трудности летному составу, ведь в воздухе надо быть с раннего утра до позднего вечера. Сил дивизии для действий крупными группами не хватало. Приходилось высылать патрули в составе шести, редко – восьми самолетов. Результаты боев таких небольших групп с превосходящими силами противника не удовлетворяли. Для создания превосходства в воздухе требовалось немедленно перебазировать полки западнее Сана.

Как-то начальник штаба Абрамович вошел ко мне с картой. По лицу вижу – новость приятная.

– Сообщили о готовности полевых аэродромов к приему самолетов, – доложил он.

К вечеру все полки перелетели на новые точки. С последней группой ушел в воздух и я. Через некоторое время приземлился. Трудная была посадка. Между стоянками самолетов – всего двадцать – тридцать метров.

«Вот тебе и Лисьи Ямы», подумал я. Осмотрел аэродром. Речушки не позволяли отнести в сторону стоянки самолетов. Ширина взлетно-посадочной полосы предельно мала. Взлетать и садиться сложно. Но и плюсов немало: мы приблизились к Висле и теперь можно выпускать на патрулирование сильные группы истребителей, завоевать господство в воздухе на этом участке. А это важно. Предстояло форсирование Вислы танковой армией. Я дал летчикам указание – в случае повреждения самолетов в бою садиться только с убранными шасси на заболоченный луг, расположенный за речушкой.

В последующие дни боевая работа дивизии пошла веселее. Вылетали группами до двенадцати и более самолетов. Летчики, чувствуя за собой силу, смелее и результативнее атаковали бомбардировщиков и истребителей противника, пытавшихся задержать выход к Висле советских танковых соединений. Особенно азартно действовала в воздухе молодежь.

В одном из боев наша восьмерка была наведена передовым командным пунктом на десятку «фоккеров». Они шли штурмовать колонну автомашин танковой армии. В первой же решительной атаке были сбиты три «фоккера». Остальные, сбросив неприцельно бомбы, пытались удрать. Виктор Никитин, преследуя уходящего вверх «фоккера», настиг его и расстрелял в упор. Атака была настолько стремительной, что он ударил винтом вражеский самолет. Противник пошел к земле с отрубленным хвостом. Никитин от столкновения с «фоккером» пробил фонарь и оказался на фюзеляже. А истребитель падал вниз. Большим усилием воли отважный летчик все же сумел броситься вниз и раскрыть парашют. В этот день отличился и молодой летчик Руденко. В бою со смешанной группой противника он действовал как настоящий мастер воздушного боя, сбил бомбардировщик Ю-87 и «Фокке-Вульф-190».

Усиленные группы истребителей действовали, как правило, тактически грамотно, смело нападали на воздушного противника, срывали бомбовые и штурмовые удары, уничтожали вражеские самолеты, резко сократились и наши потери.

В первый же день, вылетев с Лисьих Ям на патрулирование, восьмерка под общей командой Андрея Труда встретила большую группу бомбардировщиков. Их прикрывали истребители. Четверка Андрея Труда атаковала бомбардировщиков, а четверка Виктора Жердева связала боем «фоккеров». Бомбардировщики, сбросив в поле груз, пытались уйти на запад. А «фоккеры», не выдержав напора, вышли из боя, бросили своих подопечных. Наша группа сбила в тот день пять Ю-87.

Чуть позже на командном пункте я получил еще несколько приятных сообщений. Вылетавшая утром с аэродрома Смолинцы группа в составе девяти самолетов под командованием Ивана Бабака встретила восьмерку «фоккеров». По-видимому, они шли на штурмовку. Их прикрывали четыре «мессершмитта». Последовала стремительная атака группы Бабака, и три «фоккера» горящими врезались в землю.

Четверка Бондаренко, которая в этот же период была в воздухе, нанесла удар по другой группе «мессершмиттов». С первой же атаки загорелись два Ме-109, со второй – еще один. Остальные самолеты противника, форсируя моторы, ушли на запад. В этом бою было сбито шесть вражеских истребителей и сорвана штурмовка нашей танковой колонны.

Стало очевидным, что перебазирование в Лисьи Ямы улучшило условия для прикрытия наступающих войск. Но обстановка на земле, в районе базирования, нас не радовала. Во вторую ночь аэродром обстреляли бандеровцы. Огонь вели из-за речушки. Технический состав был поднят по тревоге, прочесали лес. С раннего утра без отдыха техники и механики должны были обслуживать боевые вылеты. В дальнейшем этого допускать было нельзя. Чтобы обезопасить матчасть и людей, дать возможность техническому составу спокойно ремонтировать поврежденные самолеты и обеспечить хотя бы короткий сон, на ночь стали устанавливать несколько самолетов носами в сторону леса. Приподнимали им хвосты, чтобы обеспечить стрельбу со стоянки. В кабинах истребителей дежурили техники или оружейники. Стоило из леса раздаться хотя бы одному выстрелу, они быстро запускали моторы и давали мощные очереди. Это подействовало. Вскоре стало спокойнее, обстрелы прекратились.