Анналы Хичи - Пол Фредерик. Страница 9

— Если бы навсегда, — улыбнулась Фемтовейв, — их бы сейчас здесь не было, Бремми. — Конечно, она улыбается не по-человечески, потому что у нее другая мускулатура. У нее под щеками узлом собираются мышцы. Сама плотно натянутая кожа не движется.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказал ее муж.

— Во всяком случае, Стернутейтор, среди этой сотни людей оказалось очень много высокочувствительных. — Он сказал это скромно. Быть высокочувствительным означает уметь особенно хорошо пользоваться кушеткой для сновидений, чтобы «слушать» сигналы внешнего разума, а сам Бремсстралунг относился к самым высокочувствительным наблюдателям. Именно поэтому он и оказался на Колесе.

— Онико будет работать на кушетке? — спросил Снизи.

— Конечно, нет! По крайней мере, пока не вырастет. Ты знаешь, что важно не только уметь воспринимать сигналы. Особо одаренный ребенок способен на это. Но не менее важно не распространять собственные чувства.

— Это гораздо важнее, — поправила Фемтовейв. Теперь на ее щеках не было улыбчатых узлов мышц. Тут не о чем улыбаться.

— Согласен, это важнее, — сказал ее муж. — А что касается того, чувствителен ли этот ребенок, я не знаю. Ее проверят. Наверно, уже проверили, как и тебя, потому что один из ее родителей явно чувствительный, а это обычно передается по наследству.

— Значит ли это, что я буду работать на кушетке, когда вырасту? — оживленно спросил Снизи.

— Мы этого еще не знаем, — ответил отец. Он немного подумал и добавил серьезно: — Кстати, я не уверен, что Колесо тогда будет здесь…

— Бремсстралунг! — воскликнула его жена. — Тут не над чем шутить!

Бремсстралунг кивнул, но ничего не ответил. Он на самом деле очень устал. Может быть, сказал он себе, это и не шутка.

Конечно, самые точные данные о девочке Снизи получил от самой Онико. Она была направлена в его класс, и, конечно, машина-учитель представила ее остальным детям.

— Онико родилась на Пищевой фабрике, — сказала машина, — и у нее не было возможности узнать мир. Поэтому, пожалуйста, помогайте ей, когда можете.

Снизи готов был помочь. Но получалось это у него не слишком часто. Он не единственный интересовался новичком, а большинство остальных детей, будучи людьми, успевали быстрее него.

Школа Снизи очень напоминала одноэтажные красные кирпичные школы с одним помещением — школы из американской истории. В ней действительно было только одно помещение. Впрочем, от старинной школы она отличалась тем, что в ней не было учителя. Или почти не было. Каждый ученик получал индивидуальные инструкции, у каждого были свои полагающиеся по обычаям обучающие программы. Машина-учитель подвижна. Она передвигается по помещению, главным образом поддерживая дисциплину и следя, чтобы ученик не ел сэндвичи, когда ему нужно заниматься грамматическим разбором. Но она не учила. Для этого у каждого ученика собственная кабинка.

Пересчитав головы и проверив причины неявки, машина занялась проверкой чистоты рук и отсутствия симптомов болезней, а у младших детей еще и закрепляла ремни, которые удерживают их в кабинках. Не говоря уже о сопровождении их в туалет и о прочих потребностях детей, среди которых были и совсем малыши.

Для всех этих дел машина была вполне подготовлена. Она даже выглядела убедительно. У нее есть лицо. Выполняя свои обычные школьные обязанности, она выглядит как пожилая женщина маленького роста в бесформенном платье. Платье — видимость, конечно. Улыбающееся лицо тоже. И остальные физические характеристики тоже. Когда школа не действует, машина-учитель выполняет совсем другие функции и принимает другие обличья. И, конечно, ни в какой помощи она не нуждается. Когда необходимо больше присмотра во время уроков или возникают какие-то особые проблемы, машина-учитель привлекает столько искусственных разумов, сколько ей нужно, из запасов Колеса.

Снизи подсознательно заметил, что машина-учитель большую часть времени находится возле Онико, но ему слишком трудно давалось доказательство из программы теории чисел — доказательство того, что 53 конгруэнтно 1421 на базе шести, чтобы обращать внимание на что-то другое. Не теория чисел оказалась трудна для Снизи. Вовсе нет. Подобно большинству детей хичи, основные ее принципы он усвоил одновременно с умением читать. Снизи затрудняла нелепая математическая система счисления людей — только подумать, на основе десяти! С позиционным расположением, так что если поставишь одни и те же цифры, но не в том порядке, результат получится абсолютно неверным!

— Время упражнений! — весело провозгласила машина-учитель, и Снизи снова обратил внимание на то, что она уделяет особое внимание Онико Бакин.

Все индивидуальные обучающие программы отключились. Расстегнулись удерживающие ремни малышей. Дети встали, потянулись и со смехом и толчками выбежали на безопасную площадку за пределами школьного зала. Все, кроме Онико. Она осталась на месте.

Снизи сначала не заметил этого, потому что был слишком занят. Все дети были заняты разнообразными потягиваниями, толчками, разминаниями, давлениями, которые обязаны были проделывать двадцать раз на день. И не только дети, но все в Колесе. Слабое тяготение Сторожевого Колеса действовало на всех. У детей не вырастали сильные мышцы, у взрослых они не сохранялись. Конечно, пока они остаются на Колесе, мышцы им и не нужны.

Но ведь на Колесе не остаются вечно, приходится возвращаться к нормальному тяготению, и тогда слабость, накопленная на Колесе, сказывается.

Снизи, как хичи, был более методичным и целеустремленным, чем большинство человеческих детей. Закончив, он огляделся. Заметив, что Онико в игровой яме нет, он отправился в школьный зал. Она оказалась там. Девочка была заключена в металлический корсет, повторявший очертания ее тела. Это сооружение дергалось, изгибалось, склонялось вместе с находившейся в нем девочкой.

— О, — сказал Снизи, сразу поняв, — ты привыкаешь к тяготению.

Онико открыла глаза и, не отвечая, посмотрела на него. Она тяжело дышала. Хичи не лучше понимают выражение человеческих лиц, чем люди — выражение хичи, но Снизи видел ее напряжение и пот на лбу.

— Хорошо, что ты это делаешь, — сказал он. Потом ему пришло в голову, что нужно быть тактичным. — Ты не возражаешь, если я здесь останусь? — спросил он, потому что девочку согнуло в необычную позу.

— Нет, — выдохнула она.

Снизи медлил в нерешительности. Присмотревшись внимательней, он заметил, что дело не только в упражнениях. В вену руки девочки вставлена игла шприца, ей в кровь вливают какую-то жидкость. Она увидела, куда он смотрит, и сказала:

— Это кальций. Чтобы кости стали крепче.

— Да, конечно, — ободряюще сказал Снизи. — Я думаю, в вашем небесном жилище была слабая поверхностная гравитация. Но это поможет, я уверен. — Он немного подумал и милосердно сказал: — Ты ведь не можешь делать настоящие упражнения, Онико.

Она перевела дыхание.

— Пока нет. Но смогу!

В следующие полуканикулы Снизи и Гарольд решили сходить в кокосовую рощу. Когда они выходили, им встретилась Онико, и Снизи неожиданно для себя сказал:

— Мы хотим нарвать кокосов. Пойдешь с нами?

Гарольд раздраженно хмыкнул, но Снизи не обратил на это внимание. Онико поджала губы и задумалась. Поза и манеры у нее были взрослые. Она ответила:

— Да, большое спасибо. С удовольствием.

— Конечно, — вмешался Гарольд, — но как же ленч? Я прихватил только для себя.

— У меня ленч с собой, — сказала девочка, похлопав по ранцу. — Я все равно хотела посмотреть сегодня Колесо. Я думаю, это очень интересно.

Гарольд был возмущен.

— Интересно! Слушай, малышка, не просто интересно! Это самое важное дело во всей вселенной! Единственное, что обеспечивает безопасность всего человечества! И хичи тоже, — добавил он, спохватившись. — Я хочу сказать, если мы не будем постоянно настороже, никто не знает, что случится.

— Конечно, — вежливо согласилась Онико. — Я знаю, что наша задача — наблюдать за кугельблитцем. Поэтому мы все здесь. — И она бросила на Гарольда почти материнский взгляд. — Мои родители оба наблюдатели, — сказала она гордо, — а также мой дядя Тащи. Почти все там, откуда я, оказались хороши в этом. Вероятно, я, когда вырасту, тоже стану наблюдателем.