Ферми и стужа - Пол Фредерик. Страница 3

Разумеется, даже в богатых странах запасы продовольствия распределены неравномерно. На Таймс-сквер, понятно, не разгуливают стада и не стоят элеваторы с зерном. Для провода транспорта с кукурузой из Айовы в Бостон, Даллас и Филадельфию потребовались войска. Вскоре им пришлось применять оружие. А ещё через некоторое время транспортировать продукты стало просто невозможно.

Первыми ощутили голод города. Когда солдаты вместо распределения продуктов среди жителей стали присваивать их себе, в городах начались волнения и погромы, принёсшие новую волну смертей. Но эти люди далеко не всегда умирали от голода. Столь же часто они умирали от того, что голоден был кто-то другой – более сильный и ловкий.

Однако агония не заняла много времени. К концу лета застывшие останки городов стали очень похожи друг на друга. В каждом из них выжило, может быть, по нескольку тысяч тощих, замерзающих головорезов, денно и нощно охраняющих свои сокровищницы с консервированной сушёной или замороженной пищей.

Все реки мира от истоков до устьев заполнились жидкой грязью. Погибшие деревья и травы перестали удерживать землю своими цепкими корнями, и дожди смывали её в реки. Зимний мрак вскоре сгустился, а дожди превратились в снегопады. Горы, покрывшиеся льдом, торчали на фоне тёмного неба, словно призрачные стеклянные пальцы. Те немногие люди, что ещё остались в Лондоне, могли теперь ходить через Темзу пешком. Пешком стало возможно ходить через Гудзонов залив, Хуанпу и Миссури. Снежные лавины обрушивались на то, что осталось от Денвера. В стоящих на корню мёртвых лесах развелись личинки древоточцев. Изголодавшиеся хищники выцарапывали их из древесины и пожирали. Некоторые из этих хищников передвигались на двух ногах. Последние жители Гавайских островов наконец-то возблагодарили судьбу за плодящихся термитов.

Типичный западный представитель человечества – упитанное существо с диетой в две тысячи восемьсот килокалорий на день, которое специально совершает по утрам пробежки, чтобы избавиться от лишнего жирка. Полнеющие ляжки или с трудом застегивающийся пояс повергают это существо в состояние совестливого уныния, однако оно может прожить без пищи сорок пять дней. К концу этого срока никакого жира уже не остаётся, и организм уверенно принимается за резорбцию белков мышечных тканей. Пухлая домохозяйка или упитанный бизнесмен превращаются в изголодавшиеся пугала. Но даже на этой стадии уход и медицинская помощь могут восстановить здоровье.

Без принятия должных мер становится хуже.

Клеточный распад атакует нервную систему. Начинается слепота. Дёсны истончаются, и выпадают зубы. Апатия сменяется общей болью, наступает агония, а затем коматозное состояние и смерть. Смерть практически для всех на Земле…

Сорок дней и сорок ночей падал с неба дождь. Температура тоже падала. Исландия замёрзла целиком.

С удивлением и облегчением Гарри Малиберт обнаружил, что Исландия неплохо подготовлена к подобному испытанию, будучи одним из немногих мест на Земле, которые, оказавшись полностью под снегом и льдом, могут всё-таки выжить.

Землю почти целиком опоясывает череда вулканов, и та часть, что находится между Америкой и Европой, называется Атлантическим хребтом. Большинство этих вулканов под водой, но время от времени, словно фурункулы на руке, вулканические острова показываются над поверхностью океана. Исландия – как раз один из них. Именно благодаря своему вулканическому происхождению Исландия смогла выжить, когда все остальные районы планеты погибли от холода, – ведь холода царили здесь всегда.

Уцелевшие власти определили Малиберта на работу сразу же, как только узнали, кто он такой. Разумеется, вакансий для специалиста по радиоастрономии, интересующегося проблемами контактов с далёкими (и, возможно, несуществующими) цивилизациями, не нашлось. Зато нашлось много работы для человека с хорошей научной подготовкой, тем более для квалифицированного инженера, руководившего в течение двух лет обсерваторией в Аресибо. Малиберт выхаживал Тимоти Клари, медленно и молчаливо справляющегося с пневмонией, и попутно занимался расчётом потерь тепла и скоростей прокачки геотермальных вод по трубам.

В Исландии почти везде закрытые строения. И обогреваются они водой из кипящих подземных ключей.

Тепла предостаточно. Но доставить это тепло из долин гейзеров в дома сложно. Горячая вода осталась такой же горячей, поскольку её температура совсем не зависела от поступления солнечной энергии, но для того, чтобы сохранять в домах тепло при температуре минус тридцать градусов Цельсия снаружи, воды требуется гораздо больше, чем при минус пяти. Да и не только для того, чтобы выжившие люди могли жить в тепле, нужна была энергия. Она требовалась, чтобы выращивать овощи и злаки.

В Исландии всегда было много геотермальных теплиц. Очень скоро из них исчезли цветы, а на их месте появились овощи. Поскольку солнечного света, заставляющего овощи и злаки расти, не было, люди перевели на максимальную мощность геотермальные электростанции, и лампы дневного света продолжали исправно заливать фотонами стеллажи с растениями. И не только в теплицах. В гимнастических залах, в церквах, в школах – везде начали выращивать овощи при помощи искусственного света. Достаточно было и другой пищи: тонны белка блеяли и голодали, замерзая среди холмов. Люди ловили, забивали и свежевали целые стада овец, затем туши замораживали, чтобы они могли храниться до тех пор, пока понадобятся. Животных, которые умерли от холода сами, сгребали по сотне штук бульдозерами и оставляли под снегом, однако на всех геодезических картах места расположения этих куч отмечались очень тщательно.

В конце концов бомбёжка Рейкьявика оказалась благословением: ртов, претендующих на продуктовые запасы острова, стало на полмиллиона меньше.

Когда Малиберт не вычислял коэффициенты нагрузки, он руководил работами, не прекращавшимися даже в жуткие морозы. Землекопы, потея от усилий, соединяли в глубоких ледяных норах сжавшуюся от мороза арматуру. Все они терпеливо слушали, когда Малиберт отдавал приказания, те несколько слов по-исландски, которые он знал, практически не помогали ему, но даже землекопы говорили иногда на туристско-английском. Они проверяли свои радиационные счётчики, окидывали взглядом штормовое небо и, возвращаясь к работе, молились. Малиберт сам чуть не зашептал слова молитвы, когда однажды, пытаясь обнаружить похороненное под снегом прибрежное шоссе, он взглянул в сторону моря и увидел серо-белый ледяной торос, который на самом деле оказался вовсе не торосом: какое-то неясное пятно двигалось за пределами освещённой зоны.

– Белый медведь! – прошептал начальник ремонтной бригады, и все замерли, пока зверь не скрылся из виду.

С того дня они всегда брали с собой винтовки.

Когда у Малиберта оставалось время от работы технического советника (не вполне компетентного), занятого проблемой сохранения тепла в Исландии, или от забот (почти некомпетентного, но делающего успехи) приёмного отца Тимоти Клари, он пытался вычислить шансы на выживание. Не только их – всего человечества. При огромном объёме суматошно-срочной работы, направленной на спасение оставшихся в живых, исландцы нашли время подумать о будущем и создали исследовательскую группу, в которую помимо Малиберта вошли ещё несколько человек: физик из университета в Рейкьявике, уцелевший офицер-снабженец с авиабазы и метеоролог из Лейденского университета, приехавший в Исландию для изучения североатлантических воздушных масс. Они собирались в комнате, где жили Малиберт и Тимоти, и обычно, пока велись разговоры, мальчик молча сидел рядом с Малибертом. Больше всего группу интересовала продолжительность жизни зависших в небе пылевых облаков. Ведь когда-нибудь все взвешенные в воздухе частицы должны выпасть на землю, и тогда мир может быть возрождён. Если, конечно, выживет достаточное число людей, чтобы выжил род человеческий. Но когда? Никто не мог определить это время с уверенностью. Никто не знал, сколь долгой, холодной и смертоносной будет ядерная зима.