СВР. Из жизни разведчиков - Полянский Алексей Иванович. Страница 15

Откровенно говоря, я очень удивился: я не ожидал такой быстрой реакции.

Видно, в Москве не пришли к единому мнению по поводу судьбы «А-восьмого». Кто-то из начальства поддержал меня. Ведь мое предложение давало и той, и другой стороне шанс получить дополнительные аргументы в пользу своих доводов.

Ясно, что я должен был ковать железо, пока горячо.

Мы быстро подготовили все необходимое.

Мой помощник «Сигемицу», который недавно появился в Вене и еще не примелькался, взял на себя роль приезжего нелегала. Он связался с «А-восьмым» и передал ему пакет.

Естественно, что было установлено наблюдение за окнами кабинета адвоката и за ним самим.

На следующее утро после встречи с «Сигемицу» кактус перекочевал с левого подоконника на правый. Это был добрый знак: «А-восьмой», получив пакет, сразу подал условный сигнал: «Забери почту».

Уже сейчас можно было сделать вывод, что он не отдавал «ловушку» в чужие руки. За несколько часов было трудно, даже просто невозможно взять пакет, вскрыть его, обработать и вернуть обратно.

Условным телефонным звонком из автомата я подтвердил: сигнал принят и передача почты состоится сегодня, в восемь вечера. Место встречи было оговорено заранее — ресторан «Старая таверна».

За час до встречи мой «опель-капитан» покрутился в лабиринте улочек Старой Вены, объехав темную громаду Хофбурга, императорского дворца, пересек Ринг и остановился в тихом месте на большой площади у ратуши. Здесь я осмотрелся — «хвоста» не было.

Можно было ехать дальше.

Я взял правее, выехал на Опернринг и не спеша стал огибать центральный район по широкому кольцу. Здесь начиналась главная артерия центра города, нарядная Кертнерштрассе, зажатая двумя рядами фешенебельных магазинов, куда заходили только богатые посетители.

Отсюда она вела к старинному собору Святого Штефана, к южной его башне, взметнувшейся ввысь на сто тридцать с лишним метров.

На противоположной стороне Ринга высилось помпезное здание самой фешенебельной гостиницы «Империал».

В ней размещалась штаб-квартира советской части Союзнической комиссии по Австрии. Под ее «крышей» скрывалась наша легальная резидентура, работники которой числились в основном в двух подразделениях — в группе политического советника и в отделе внутренних дел.

У меня был выход на легального резидента. В случае необходимости я встречался с ним или его заместителем, чтобы обсудить возникшие проблемы или получить содействие от советской военной администрации в решении некоторых оперативных вопросов. Но в принципе моя группа нелегальной службы действовала автономно, имея свои шифры, радио— и курьерскую связь с Центром.

Прибавив скорость, я миновал тянувшийся справа городской парк, где сквозь слегка поредевшую листву проглядывал подсвеченный прожекторами памятник Иоганну Штраусу, и вскоре въехал на мост через Дунайский канал.

Центр города остался позади.

Я еще раз проверил — «хвоста» не было.

Повернув на широкую Пратерштрассе, я быстро доехал до моста Райхсбрюкке через Дунай, затем покружился в маленьких темных переулках и перебрался на остров Гензехайфель, омываемый водами Старого Дуная.

Тут когда-то пролегало русло мощной реки, потом она изменила свой ход и на этом месте образовалась Старица — удлиненное озеро, богатое рыбой.

На острове расположились великолепный пляж и зимний бассейн.

Имелось, конечно, и питейное заведение «Старая таверна», славившееся чудесными рыбными блюдами. Их готовили прямо из выловленных тут же даров Дуная. Здесь было не так людно, как в ресторанах и кафе в центре города.

А в мертвый сезон и вовсе пустынно.

Поэтому я иногда использовал кабачок для встреч с «А-восьмым». Вот и сегодня в зале, рассчитанном на полсотни гостей, ужинали не больше десятка посетителей.

Я выбрал столик на двоих, подальше от стойки бара — самого оживленного места в этом заведении, и уселся так, чтобы можно было наблюдать, кто входит в помещение с улицы и что делается возле бармена.

На потолке светильников не было. Столы освещались лампами с абажурами.

Поэтому в зале царил уютный полумрак и голоса тонули в музыке.

Тихо звучала мелодия из модного тогда англофранцузского кинофильма «Третий за кулисами» о ликвидации банды гангстеров, орудовавшей в Вене после войны.

Этот в общем-то расхожий боевик украшала великолепная музыка австрийского композитора Антона Карраса, исполненная им же на цитре — местном национальном инструменте, похожем на французскую лютню или русские гусли.

Вальсом «Кафе „Моцарт“ и песней Гарри Лайма — одного из героев фильма, конечно, положительного, заслушивался если не весь мир, то вся Западная Европа.

Каррас купался в лучах славы. Его приглашали даже в Букингемский дворец услаждать слух английского короля Георга VI и гостей монарха. Орфей с берегов Дуная разбогател, открыл ресторан в Вене, но вскоре разорился и вернулся к тому, с чего начинал — к роялю, цитре и нотной бумаге.

Я заказал официанту «а фиртель» — четверть литра моего любимого «гумпольдскирхнер», легкого белого вина, и сказал, что стану ужинать, когда придет мой сотрапезник.

«А-восьмой» был пунктуален.

Ровно в восемь он появился у входа и, не разглядев меня из-за скудного освещения, медленно двинулся по проходу, оглядываясь по сторонам.

Я встал и шагнул ему навстречу.

Он заметил меня и поспешил ко мне с приветливой улыбкой.

Мы сердечно поздоровались как добрые друзья.

Собственно, мы и были настоящими друзьями.

Я имел дело с «А-восьмым» уже более трех лет. Срок достаточный, чтобы хорошо узнать друг друга и подружиться.

«А-восьмой» был в высшей степени порядочным и надежным партнером.

Более того, мы были единомышленниками, стремившимися к достижению общей цели, спаянными строгой дисциплиной.

Таковы основные принципы разведки — строжайшая дисциплина и субординация.

Я беспрекословно выполнял команды Центра, «А-восьмой» — мои указания, так как видел во мне представителя Центра.

Впрочем, я не отношу себя к числу авторитарных начальников.

И всегда ценю инициативу и умение самостоятельно мыслить.

Если, к примеру, у агента, работавшего со мной, возникали какие-то вопросы или уточнения, я старался прислушиваться. И мы часто вместе корректировали те или иные задачи.

Дисциплина прежде всего, но не бездушная, а творческая, думающая. Вот что нужно разведке.

В своих отношениях с Центром я действовал по такой схеме.

Мне разрешалось оспорить решение начальства и предложить иной вариант.

Часто со мной соглашались.

Но если мои предложения отвергались, я был обязан, не затягивая, выполнять план, который утвердили на Лубянке.

«А-восьмой», с его богатым оперативным опытом и блестящим знанием местной обстановки, нередко предлагал свои оригинальные решения тех или иных задач. Я с благодарностью следовал его советам. Но, бывало, и отклонял их. Он никогда не обижался и не впадал в амбицию.

Я очень ценил его за это качество, которое встречается не у многих.

Работать с «А-восьмым» было одно удовольствие. Он был честен, точен, объективен в своих оценках, инициативен, действовал азартно и творчески, никогда не брюзжал и не жаловался.

Тут уместно сказать о следующем. Профессионалы знают: оперативный работник со временем иногда начинает «привыкать» к своему агенту и теряет чувство объективности — не замечает его отрицательных качеств, преувеличивает его достоинства, закрывает глаза на ошибки или даже оправдывает их.

Я имел дело с «А-восьмым» давно. Так что можно было заболеть таким недугом. Но в характеристике, которую я дал агенту, честное слово, нет гипербол. Мне действительно не в чем было его упрекнуть.

Подошел официант, мы заказали ужин, конечно же, из фирменных блюд, составлявших гордость заведения. Скоро передо мной оказалась пышущая жаром сковородка, на которой лежал карп с аппетитной румяной корочкой. Весьма возможно, его выловили из тихих вод Старого Дуная. Наш гастрономический маг окрудил сковороду тарелочками с жареным картофелем, солеными огурчиками, изумрудно-зеленым салатом и пикантным соусом.