Илиада Капитана Блада - Попов Михаил Михайлович. Страница 22

Еще раз оглянувшись, Лавиния протянула ему чашку.

— Вот, выпейте, вам надо успокоиться.

Джошуа недоверчиво поглядел на питье, но, находясь под влиянием магнетического взгляда Лавинии, выпил.

— Ну вот и прекрасно. Теперь вам надо заснуть.

— Но вы не сердитесь на меня, мисс? — потянулся он к ней с подушек.

— Нисколько. Я даже благодарна вам за тот рыцарский поступок, который вы решили совершить именно в моем доме.

Встретившись в гостиной с миссис Стерне, она сказала ей:

— Джошуа чувствует себя неплохо, но на вашем месте я бы все-таки вызвала лекаря. Кто тут у вас живет поблизости?

— Мистер Эберроуз.

— Вот и отлично, он хороший врач. У него лечился мой отец.

Миссис Стерне поблагодарила гостью и, когда та уехала, немедленно послала за доктором.

Доктор Эберроуз осмотрел Джошуа, никакого ухудшения, конечно, не обнаружил, но на всякий случай дал молодому Стернсу хлебнуть своего личного, всему городу известного бальзама.

Тем не менее ночью сыну банкира стало хуже, к утру у него начался жар, а к вечеру следующего дня он скончался от сердечного приступа.

— Вы довольны вашим новым гардеробом? — спросил «людоед» за завтраком свою пленницу.

— Да, в присланном вами сундуке есть очень хорошие вещи, но я ничего не смогла себе подобрать.

— Почему же? — В этот раз для разделывания куска мяса бывший испанский гранд применил более цивилизованные приспособления, чем пара кинжалов.

— Если я что-нибудь надену, я почувствую себя соучастницей ограбления.

Дон Диего насупился, лицо его потемнело, но он сдержался и лишь машинально погладил свои усы.

— Знаете, мисс, что я придумал?

— Любопытно будет послушать.

— Вы мне давно надоели, но отдать вас солдатам или повесить я не могу из жадности...

— Приятно слушать разумные речи.

— ...Так вот, отныне, всякий раз, когда вам заблагорассудится меня оскорбить, я не стану шуметь и портить свою мебель. Я буду просто доставать лист бумаги, на котором я написал мои предложения вашему папаше, и к уже намеченным ста тысячам выкупа буду добавлять еще по тысяче песо.

— Вот как?

— Именно так. Чем вольнее будет ваш язычок, тем тоньше будет становиться его кошелек.

Элен пожала плечами и презрительно фыркнула.

— И молите Бога, мисс, чтобы ваши родственники оказались достаточно состоятельны. За все то, что вы имели дерзость наговорить мне за последние дни, у девицы без гроша за душой уже раз пять язык бы вообще вырвали.

Дон Диего отхлебнул вина.

— По этой же причине я не буду торопиться. Вы будете у меня находиться до тех пор, пока не научитесь себя вести, а обучение у столь тонкого знатока манер, как я, стоит очень дорого. — Дон Диего захохотал.

Чем дольше думала Элен над словами дона Диего, тем сильнее начинала беспокоиться. Этот негодяй, судя по всему, сочинил беспроигрышный план. Она пока не могла придумать, каким образом ей удастся его разрушить.

— Хорошо, дон Диего, я поняла, что мне придется задержаться у вас на неопределенно длинный срок, поэтому я хотела бы попросить вас об одном одолжении.

— Я к вашим услугам, — перейдя в благодушное состояние, дон Диего отправил в рот огромный кусок индейки и запил его приличным глотком мадеры.

— Избавьте меня от необходимости питаться за одним столом с такой отвратительной скотиной, как вы!

Дон Диего чуть не подавился от неожиданности.

— Што, што одна... — прохрипел он.

— Что, что?

— Сто одна тысяча песо!

— Замечательно, дон Диего, но я требую, чтобы моей служанке позволено было покупать на пристани что-нибудь для нашего с ней стола. Деньги, необходимые на это, вы тоже можете поставить в общий счет отцу и даже с процентами, что согреет ваше ростовщическое сердце.

— Сто две тысячи, — сказал уже несколько успокоившийся дон Диего.

Вечером того же дня, когда Джошуа Стерне метался в жару, лакей сообщил Лавинии Биверсток, что в передней дожидается и просит аудиенции управляющий ее бриджфордским домом мистер Троглио. Это было против правил, заведенных в имении Биверстоков. Управляющему надлежало сидеть и ждать, когда его вызовут с докладом, хотя бы ждать пришлось десять лет. Троглио, разумеется, не мог не знать об этом. Значит, поступок этого лысого упыря продиктован какими-то чрезвычайными обстоятельствами, решила Лавиния и приказала пустить.

Мистер Троглио в знак почтения низко наклонил свою яйцеобразную голову.

— Итак? — нетерпеливо спросила Лавиния, успокаивая на коленях роскошную мексиканскую кошку. — Что вы собираетесь мне сообщить?

— Сегодня утром в Бриджфорд прискакал человек из губернаторской канцелярии и велел мне сегодня явиться во дворец для беседы с сэром Бладом.

Лавиния резко сжала кошачье ухо, животное обиженно мяукнуло. Мисс Биверсток в этот момент проклинала себя за непредусмотрительность, как она могла упустить из виду, что этот хитрый старик захочет допросить ее слуг?

— Вы уже были там?

— Я только направляюсь туда.

— Зачем же вы явились ко мне и тем самым заставляете ждать высокопревосходительство?

Троглио посмотрел по сторонам и приблизился на один шаг к своей хозяйке.

— Дело в том, что я догадываюсь, о чем пойдет речь во время этой... беседы.

— О чем?

— О том, с кем и каким образом его дочь, мисс Элен, покинула ваш дом той ночью.

Лавиния, продолжая поглаживать кошку, с интересом рассматривала своего управляющего. Он, по всей видимости, был не так прост, как казался или хотел казаться.

— И каким же образом и с кем мисс Элен оставила мой дом в Бриджфорде?

Яйцеголовый развел руками:

— Я ведь ничего не видел, я запирал в это время кладовые.

— Ты это и скажешь сэру Бладу?

Троглио помолчал, словно внутренне на что-то решаясь. Потом заговорил:

— Мне кажется, миледи, я нижайше прошу прощения за то, что пускаюсь в рассуждения на эту тему, так вот мне кажется, что вам желательно, чтобы я сказал на допросе у губернатора нечто другое.

Лавиния не спешила отвечать на это рассуждение. Можно ли доверять этому лысому генуэзскому хитрецу? Он служил у Биверстоков уже целых пять лет, зарекомендовал себя исполнительным работником и весьма сдержанным человеком. Никогда он не набивался ни к покойному плантатору, ни к его дочери с предложениями каких-то особых услуг. А в колониальном быту такие ситуации волей-неволей возникали. Может быть, он ждал своего часа все эти годы? И что руководит его верноподданническим порывом сейчас? Что случилось, если этот скрытный и осторожный негодяй (отчего-то Лавиния была уверена, что он негодяй) готов лжесвидетельствовать перед самим губернатором?

— Еще раз прошу прощения, миледи. Мне понятны ваши сомнения, но происходят они, поверьте, всего лишь от незнания вами некоторых обстоятельств. Я сообщу их вам, и ваши сомнения отпадут.

Лавиния сделала ему знак приблизиться. Выхода, кажется, нет, придется вступать в альянс с этим... она не сумела подобрать нужного слова.

— Говорите, что вы хотите получить за то, что вы сегодня скажете губернатору Ямайки, что его дочь по своей воле бежала с испанским графом.

Троглио улыбнулся как человек, предвкушающий, какой эффект произведут слова, которые он собирается произнести.

— Я думаю, миледи, вас значительно больше занимает не то, как я скажу, а то, с кем на самом деле сбежала мисс Элен.

Лавиния замерла.

— И ты...

— Я действительно догадываюсь, с кем и куда.

Черноокая красавица была поражена и не скрывала этого. Она не сразу собралась с силами, а когда собралась, то заговорила медленно, как бы в некоторой неуверенности:

— Не хотите ли вы сказать, что можно прямо сейчас пойти и освободить ее?

— Не прямо сейчас и не просто так, — улыбнулся Троглио, и эффект был такой, будто улыбнулась посмертная маска.

— Договаривайте до конца.

— Извольте, миледи. Я делаю вам вот какое предложение. Я даю сегодня такие показания его высокопревосходительству, что с вас будут окончательно сняты всяческие подозрения, взамен вы назначаете меня посредником в деле выкупа вашей самой близкой и любимой подруги.