Илиада Капитана Блада - Попов Михаил Михайлович. Страница 30

Фабрицио молчал, называть маленькую сумму было все же стыдно, а называть более-менее приличную опасно, дон Диего мог потребовать, чтобы он немедленно выложил деньги на стол. Троглио тоже молчал, ему не хотелось быть выпоротым.

— То-то, молчите. Здесь что-то другое. И не надо мне рассказывать сказок про нежную девичью дружбу.

Элен не сводила глаз со стены, но все же появление гостя было неожиданным. Высокий, лунная тень делала его гигантским, в шляпе и плаще. Вместо того чтобы вскочить и броситься ему навстречу, Элен осталась сидеть неподвижно, лишь тихо шепча: "Энтони... Энтони... "

Вошедший на террасу огляделся, он не сразу увидел ту, которая его ждала, а увидев, стремительно, в несколько шагов подошел, сорвал с головы шляпу и довольно громко воскликнул:

— Мисс Элен!

Она, зажав рот обеими руками, отшатнулась. В глазах у нее застыли ужас и отчаяние.

Дон Мануэль встал с колен:

— Я ожидал совсем другого.

— Я тоже ждала другого.

Он помолчал, комкая в руках шляпу.

— Я понимаю.

— Тогда зачем же вы явились сюда?

— Неужели вы думаете, что я рассчитывал при помощи этого маскарада похитить что-то из не принадлежащих мне ласк?

— Тогда что вас заставило устроить этот маскарад?!

— Дело в том, что я знаю своего дядю. Он не отступится ни за что.

— Что вы имеете в виду, дон Мануэль?

— Вы думаете, он вас здесь держит в расчете на выкуп?

— Так он мне сам сказал.

— Возможно, вначале он так и собирался поступить, собирался получить за вас сотню-другую тысяч. Но недавно, разговаривая с ним, я понял, что здесь все иначе. Он, например, даже не заикнулся мне о вашем присутствии в его доме.

— Что это доказывает?

— Дон Диего помимо всего прочего еще и хвастлив. Когда я рассказал ему о своей победе над английским капером, он при других условиях не удержался бы от того, чтобы предъявить мне свои трофеи. А потом, я наводил справки, за последний месяц ни одно судно из Мохнатой Глотки не отправлялось на Ямайку. Он даже не начинал вести переговоры с вашим отцом, мисс. Чтобы мой дядя медлил с получением денег, нужны совершенно невероятные причины.

Элен молчала.

— Из всего мною сказанного вытекает один, более чем очевидный, вывод. Не собирается он вас продавать, ни за какие деньги. Он приберегает вас для себя. Я вижу, что мои слова произвели на вас впечатление, вы побледнели, это заметно даже в темноте. В добавление к своим словам я скажу вот еще что: мой дядя не привык себе ни в чем отказывать, поэтому он ушел с королевской службы, когда король попытался обуздать его отвратительный нрав. Если он что-то наметил, он добьется этого. И через некоторое, не думаю, что продолжительное, время вы станете наложницей грязного похотливого старикашки. Причем он даже не женится на вас, поскольку женат законным браком. Его супруга преспокойно проживает в Саламанке.

— Зачем вы запугиваете меня?

— Я не запугиваю вас, мисс, я излагаю положение дел так, как оно мне видится.

Элен продолжала сидеть на скамье, глядя перед собой.

— Но я не изверг, я не стал бы мучить вас, если бы не мог предложить какого-то выхода.

— Что? — очнулась девушка.

— Я здесь для того, чтобы сообщить вам, что у вас есть приемлемый выход из этого положения.

— Я покончу с собой, — спокойно и твердо сказала Элен.

— Я верю, что вы способны это сделать, но делать этого не нужно.

— Мне трудно вас понять, выражайтесь яснее.

— Хорошо, хорошо. Там, — дон Мануэль махнул шляпой в сторону гавани, — стоит мой корабль. Никто не мешает вам прямо сейчас спуститься туда со мной. Мои люди предупреждены. До утра вас никто не хватится, и мы можем сразу же отплыть.

Элен горько усмехнулась:

— Но принадлежать вам для меня так же невозможно, как принадлежать вашему дяде.

Дона Мануэля передернуло, но он заставил себя продолжать.

— Разумеется, я делаю все это не в расчете на благодарность подобного рода. Я все же дворянин, мисс. Я однажды спас вашего брата, теперь мне предоставляется возможность спасти вас. Мне просто придется совершить еще одно путешествие в Порт-Ройял, вот и все, — улыбнулся дон Мануэль.

Девушка продолжала молчать.

— Не в моих правилах настаивать при общении с дамой, но мне кажется, что другого выхода у вас все-таки нет. Дядя уже месяц сдерживает свой бешеный нрав, не думаю, что его терпения хватит надолго. Может быть, этот наш разговор — ваша последняя надежда. Дядя сделает все, чтобы мы с вами больше не увиделись.

Аргументы, которые он приводил, казались дону Мануэлю столь неопровержимыми, что молчание Элен на этом фоне представлялось ему просто попыткой соблюсти приличия. Тем сильнее он был потрясен, когда она сказала:

— Нет.

— Что нет, мисс?

— Я не могу принять ваше предложение.

— Но почему?!

— Не знаю, не заставляйте меня говорить, мне трудно сосредоточиться, но я знаю, что не должна с вами ехать, не должна!

С трудом сдерживая ярость, дон Мануэль попытался еще настаивать, его позиция была позицией здравого смысла, а любое возражение выглядело капризом.

— Хорошо, — сказал он, пытаясь успокоиться, — сейчас я уйду. Но знайте, что мое предложение остается в силе. «Тенерифе» будет ждать еще три дня. Подумайте, Элен, подумайте. Взвесьте, как вы больше предаете Энтони — оставаясь здесь или отправляясь со мной. Мне кажется, я знаю, что бы он сам вам посоветовал.

— Отдаю должное вашей проницательности, дон Диего, — сказал Троглио, — действительно, моя хозяйка мечтает выкупить вашу пленницу не для того, чтобы препроводить ее к отцу.

По надменно-презрительному лицу дона Диего пробежала тень интереса.

Троглио посмотрел на Фабрицио, словно спрашивая у него совета.

— Я вижу, что вы хитрите, мерзавцы! — В голосе дона Диего послышалось раздражение.

Троглио понимал, что под благовидным предлогом устроить дело уже не удалось, но не знал, как этот тиран отнесется к истинным причинам этой истории, вдруг ему захочется поиграть в благородство, такие порывы бывают у самых отъявленных людоедов.

— Прошу меня простить, дон Диего, за ту неуверенность, с которой я перехожу к продолжению разговора. Дело в том, что дальше я буду излагать в основном свои домыслы, и таким образом моя миссия становится настолько деликатной...

— Хватит вилять, мне все ясно: твоя хозяйка не столько обожает подружку, сколько ненавидит. Так?

Троглио скупо кивнул.

— И, видимо, ненавидит до такой степени, что готова выложить кругленькую сумму за возможность свернуть ей шею или выколоть голубые глаза, а?

— Я этого не говорил, — замахал руками генуэзец.

— Правильно, это я говорил, а не ты, я сам до всего додумался, без вашей вонючей помощи.

Дон Диего встал и стал прохаживаться вокруг стола. Он имел весьма оживленный вид. При этом он что-то бормотал и подбадривающе хлопал себя ладонями по бокам. Троглио и Фабрицио невольно вертели головами, следя за его перемещениями, не зная, можно ли им уже радоваться, похож ли этот неожиданный танец на согласие заключить с ними сделку, или, наоборот, пора готовиться к неприятностям?

Дон Диего вел себя так, словно в комнате, кроме него, никого не было. Вдруг он остановился за спиной лысого гостя и положил ему тяжелую руку на плечо.

— А теперь, клянусь святым Франсиском, я угадаю, из-за чего между ними пробежала кошка. Из-за мужчины, так?!

— Да, — покорно сказал Троглио.

— И кто он?

— Вы знаете, сеньор...

— Давай, давай, — прогремел дон Диего, — начал — не останавливайся!

Гость затравленно посмотрел через плечо на своего мучителя:

— Говорят, мисс Лавиния увлечена братом мисс Элен.

— Ну и что с того?

— А то, что мисс Элен сама, говорят, влюблена в своего брата.

— Брата?! Что ты несешь?! — Дон Диего с такой силой сдавил худое плечо гостя, что у того глаза полезли из орбит.