Белый индеец - Портер Дональд Клэйтон. Страница 56

Полковник вытащил шпагу и приказал отправляться.

Авдий Дженкинс выделялся из всего строя гражданским костюмом и походкой, но для Деборы Элвин не было мужчины привлекательнее него. Милдред Уилсон молилась, чтобы муж вернулся к ней невредимым, и только когда Эндрю покинул общий зал, женщина обратила внимание на сына. Джефри шел с обычной важностью и вызовом на лице, всем своим видом выражая презрение к обычным мужчинам и женщинам, которые осваивали девственные леса Массачусетса. В последнюю минуту он поднял руку, прощаясь с матерью.

«Все так и должно быть», — подумала Милдред Уилсон.

Лейтенант Доремус вытащил шпагу и, перед тем как уйти, взмахнул ею, прощаясь с поселенцами, чье будущее зависело от успеха их похода. Мальчишки кричали, желая уходящим вернуться с победой, и этот крик заглушал рыдания женщин.

Холодное утро было таким же, как обычно. Великий сахем и его семья завтракали у очага. Ина встала раньше всех, чтобы приготовить традиционную похлебку, и сейчас, хотя кусок не лез в горло, притворялась, будто ничего не происходит.

Гонка казался спокойным и безмятежным. Только те, кто хорошо знал великого сахема, видели произошедшую в нем перемену. Накануне вечером Гонка выбрил голову. Вместо обычного головного убора в волосах красовалось единственное белое орлиное перо — знак положения Гонки в племени. Лицо и туловище были покрыты свежей боевой краской, металлический нож наточен, а к поясу подвешен пистолет. За спиной великого сахема висел лук со стрелами.

Ренно, тоже готовый к походу, ел с аппетитом и втайне обрадовался, когда Са-ни-ва подала пирожки из маисовой муки в кленовом сиропе, одно из любимых лакомств молодого воина. Благодарить тетю было неудобно, но Ренно вежливо трижды протягивал миску за новой порцией.

Этот поход, думал Ренно, составит смысл всей его жизни. Он истинный сенека, и нет ему равных. Отец доверил ему особое задание, с которым не смог бы справиться ни один другой воин, и Ренно принял такую ответственность. Родители будут гордиться им. Если ястреб, который всегда помогал ему, и теперь придет на помощь, Ренно доведется совершить подвиги, которые принесут ему славу. Может быть, о нем тоже сложат песни, как уже сложили о его отце.

Перед завтраком Ренно тщательно проверил свое оружие. Накануне он как следует наточил металлический нож. Томагавк был отлично сбалансирован. На поясе воина висел запас металлических стрел, пороха для мушкета, который Ренно старательно вычистил прошлой ночью, и колчан, полный стрел. Все было готово. Эта мысль еще больше подстегнула аппетит, и Ренно снова протянул Са-ни-ве миску. Старуха, никогда не признававшая никаких законов, кроме своих собственных, открыто улыбнулась племяннику.

Эл-и-чи ел медленно, все еще расстроенный, что не идет на тропу войны, но юноша не обижался. Это было бы неуважением к отцу и брату, которыми он восхищался. Эл-и-чи будет охотиться, и ему придется защищать сенеков, особенно если эри посмеют напасть на поселение, когда почти все старшие воины отсутствуют. Однажды наступит и его черед. И тогда он тоже завоюет славу.

Только Ба-лин-та болтала без умолку, останавливаясь, лишь для того, чтобы отправить в рот ложку похлебки и проглатывая ее значительно быстрее, чем обычно. Девочка знала, что пирожки предназначаются отцу и Ренно, но была уверена, что если доест похлебку вовремя, они поделятся с ней. Ба-лин-та, однако, помнила, что Ина не позволит ей съесть ни одного пирожка, если в миске останется хоть капля похлебки. Что ж, увлекательный рассказ о ссоре в длинном доме для девушек подождет, пока Ба-лин-та не получит солидную порцию пирожков. Отец и Ренно, конечно, расстроятся, что так и не услышали ее рассказ, но она постарается ничего не забыть и повторит историю, когда они вернутся с войны. Ба-лин-та вычистила миску и искоса взглянула на мать. Ина кивнула, пряча улыбку.

Наконец трапеза подошла к концу. Ина встала, вручила мужу и сыну мешки, наполненные сушеной олениной и маисом. Эта пища предназначалась для крайнего случая, во время похода мужчины должны будут охотиться и ловить рыбу. Ни один сенека не останется голодным в лесу, независимо от времени года.

Гонка и Ренно встали.

Са-ни-ва тоже поднялась на ноги, на мгновение остановилась перед братом, потом повернулась к племяннику. Губы ее беззвучно шевелились, она просила отца-солнце и мать-землю защитить воинов.

Ина размазала пепел по ладоням мужа и сына, но не сказала ни слова. Это могло бы показаться признаком слабости. Потом Ина вместе с Са-ни-вой вышли из дома.

Гонка повернулся к Уолтеру Элвину, на протяжении всего завтрака скромно сидевшему в стороне, и невольно обратился к нему как к мужчине.

Мальчик стоял прямо, его глаза светились от удовольствия.

— Уол-тер, — сказала Ба-лин-та, — говорит, что ты вернешься домой со множеством скальпов.

Выражение отцовского лица не изменилось, но в глазах зажегся огонек решимости.

— Мы принесем много скальпов, и он увидит их.

Ба-лин-та передала слова Гонки, и глаза мальчика расширились.

На прощание девочка вопреки обычаю повисла на шее отца, и великий сахем обнял ее в ответ, чего никогда бы не сделал, будь она его сыном.

Потом малышка бросилась к Ренно.

— Ты принесешь мне…

— Знаю, — перебил он, — французскую куклу. Куклу гуронов. Куклу оттава. Ничего не обещаю, но сделаю, что смогу.

Ба-лин-та выскочила на улицу, и они с Уолтером рука об руку направились в поле.

Теперь к отцу и брату подошел проститься Эл-и-чи. Он был полон достоинства, как и подобало воину, но в глазах юноши затаилась боль. Он спокойно попрощался с великим сахемом, помня, что терпение — не меньшая добродетель, нежели храбрость, и хотел доказать, что будет достоин награды, когда придет его час.

Ренно трудно было прощаться с братом. Он мог представить, что сейчас чувствует Эл-и-чи, и знал, что печаль одиночества переполняет юношу.

— Пока меня не будет, почаще навещай Я-го-на, — сказал Ренно. — Он поднимет твой дух.

Эл-и-чи понял замысел брата. Ренно хотел напомнить, что воин, остающийся дома, несет обязанности перед своей семьей и всем народом. Тому, кто остается, не стоит стыдиться. На его плечи ложится бремя ответственности, и ему не в чем упрекнуть себя.

Ренно уже понял, что переход от юности к мужеству для младшего брата окажется трудным и болезненным. Ренно видел, как меняется Эл-и-чи. Тот стал выше ростом и раздался в плечах. Эл-и-чи кивнул и, не оглядываясь, вышел из родительского дома. Ему предстояло присоединиться к товарищам. Вместе они будут охотиться, ловить рыбу, выполнять повседневные обязанности и обеспечивать безопасность поселения и его обитателей, пока не вернутся старшие воины.

Оставшись наедине, Гонка и Ренно намазали жиром руки и ноги — единственные части тела, где не было краски, — чтобы защититься от мороза. Собрав оружие и надев снегоступы, они быстро двинулись через поселение в поле, где собирался отряд. Казалось, вся деревня вышла проводить воинов, но никто не разговаривал. Женщины и старики знали, что немногие из этих воинов вернутся назад, но не позволяли никому видеть их печаль. Мужчины, которым суждено погибнуть, завоюют славу на все времена, и их души присоединятся к бесчисленным сенекам, прославившимся в прошлом.

Некоторые дети, особенно девочки, не в силах были справиться с возбуждением. Ба-лин-та улыбнулась Ренно, когда тот проходил мимо. Он шел так близко, что мог коснуться ее рукой. Ренно решил, что никто не смотрит на них, и отважился улыбнуться в ответ. Девочка громко засмеялась, но Уолтер, стоявший у нее за спиной, оставался невозмутимым, не забывая, что он мужчина.

Три человека, которым предстояло идти впереди и разведывать дорогу, по сигналу великого сахема отделились от отряда и рысцой направились в лес.

Гонка занял место во главе колонны, Сун-ай-йи встал за ним, и они двинулись по следу разведчиков, словно не замечая толпы провожающих.

Наконец пришла очередь Ренно, который замыкал строй. Слишком дисциплинированный, чтобы оглянуться, он последовал за предыдущим воином, сохраняя расстояние в шесть футов. Сенеки редко меняли темп, и расстояние всегда оставалось неизменным.