Изгой - Портер Дональд Клэйтон. Страница 68

Жители Квебека почти не обратили внимания на незнакомцев. Мужчины были одеты в одежды из оленьих шкур, женщины в шерстяные платья; многие даже не отрывались от своих занятий, чтобы поглазеть на пленников. Несколько индейцев пристально рассматривали Ренно, но он делал вид, что не замечает их взглядов. Ему предстояло сложное дело, и без привычной боевой раскраски и без оружия он чувствовал себя не в своей тарелке.

Караульные в белой с золотым форме открыли массивные деревянные ворота. Филиппа куда-то увели. Сержант провел Ренно и сопровождавших его солдат к деревянному домику. В очаге горел огонь, по стенам стояли стол, стулья и кровать. Ренно оставили в домике, дверь снаружи закрыли на тяжелый засов.

Ренно сел, скрестив ноги, на пол у очага и попробовал собраться с мыслями.

Вскоре в домик вошел военный вождь гуронов. Он быстро приветствовал Ренно и спросил:

– Кто ты и почему ты здесь?

– Я Ренно, в прошлом из племени сенеков. – Ренно поднял вверх ладонь с клеймом.

Военный вождь внимательно осмотрел ладонь, но клеймо было настоящим.

– Почему племя сенеков заклеймило тебя как предателя?

– Я хотел помочь моему другу. Англичане прогнали его, а я остался его другом. Сенеки теперь дружат с англичанами, вот они и прогнали меня.

Гурон сверлил Ренно взглядом и продолжал задавать вопросы.

Ренно не знал, верит ему гурон или нет. Зато он точно знал, что если гурон ему не поверит, то воины будут пытать его, а потом убьют. Если маниту уготовили ему такую судьбу, он готов принять ее и проявить все мужество, на какое способен.

Неожиданно военный вождь повернулся и вышел из домика.

Наступила ночь; молодой воин принес Ренно еду – жареное мясо, миску с бобами, тыквой и кукурузой и кусок хлеба из кукурузной муки. Еда была очень похожа на ту, что обычно ели сенеки. Видимо, действительно когда-то сенеки и гуроны были братьями. Говорили они на одном языке, многие обычаи были похожи. Ренно верил, что разошлись они потому, что гуроны поклонялись злым маниту. Санива рассказывала ему эту историю еще в детстве, и он до сих пор больше всех на свете ненавидит гуронов.

Когда Ренно закончил есть, в хижину вошли несколько солдат. Они провели его через плац в двухэтажное здание, которое было частью Цитадели. Там его отвели в большую комнату на первом этаже, красиво обставленную и освещенную несколькими керосиновыми лампами. В огромном очаге горел огонь. За столом сидел офицер с холодным взглядом стальных глаз. На нем был золотой мундир французского полковника, припудренный парик ниспадал на плечи. Полковник молча указал Ренно на стул.

Ренно достаточно долго прожил в Англии и научился сидеть на стульях. Полковник показался ему знакомым, но он понятия не имел, где видел его прежде.

Неожиданно офицер заговорил с ним на его родном языке:

– Ренно из племени сенеков второй раз в Квебеке. У него сердце льва, мужество медведя. Ведь он знает, что, если говорит неправду, воины-гуроны будут пытать его сто ночей подряд.

– Я больше не сенека. – Ренно поднял вверх руку. – И я не лгу.

Полковник снял парик, под париком была выбритая голова и одна прядь на макушке на индейский манер.

Ренно узнал его! Ведь это его заклятый враг Золотой Орел; в последний раз ему удалось уйти от Ренно во время нападения на Квебек! Ренно потребовалось все мужество, вся сила воли, но он не дрогнул и продолжал спокойно сидеть на стуле.

Алан де Грамон знал, чего это стоило Ренно, и с любопытством смотрел на воина.

– Ты белый индеец. Я тоже белый индеец. Я всегда знал, что маниту сведут нас вместе.

– Маниту устроили нашу встречу, – спокойно ответил Ренно.

– Мне передали твой рассказ о том, почему у тебя появилось клеймо, и почему ты пришел сюда, – продолжал Алан. – Но кое-чего в нем не хватает. Для того чтобы старший воин сенеков ушел от своего народа, чтобы его выгнали с позором, должна быть еще причина.

Теперь Ренно вынужден пустить в ход свой последний козырь, и он знал, что этот человек быстрее кого бы то ни было, почует ложь.

– У нас с тобой много общего, – сказал Ренно, – поэтому ты поймешь. Я много сражался за племя сенеков. Я снял много скальпов. Но кое-кто из моих братьев возненавидел меня, потому что моя кожа светлее, чем у них.

«Возможно, – думал Алан, – что он говорит правду».

– Филипп мой друг. Мы вместе приплыли в Бостон на корабле. По дороге я узнал, что англичане больше не хотят, чтобы он командовал солдатами. Я решил помочь ему. Но мои враги в племени сенеков друзья англичан. Они смыли с меня боевую раскраску. Они выжгли на моей руке клеймо позора. И вот я здесь. Я буду сражаться на стороне французов против сенеков и против англичан.

Трудно было поверить, что индейский воин может так уверенно лгать, но Алан все же сомневался. Однако время поджимало. Он уже беседовал с сэром Филиппом, и генерал де Мартен ждал от него отчета. Черт бы побрал генерала за этот неожиданный приезд в Квебек из форта Луисберг! Не будь его здесь, Алан быстро решил бы все проблемы. Просто убил бы пленников, вот и все.

Он отпустил Ренно. Его отвели назад в домик. А полковник де Грамон снова надел парик и прошел по коридору в зал, где его ждал главнокомандующий.

Генерал де Мартен прихлебывал вино и раскладывал пасьянс. Он поднял взгляд от карт и пробурчал:

– Слишком уж вы долго.

– Сначала пленников допрашивали другие, сэр, потом уже я сам. К тому же я попросил адъютанта проверить последние выпуски английских военных газет. На все это требовалось время.

Генерал с нетерпением постукивал пальцами по столу.

– И что вы скажете?

– Майор Ранд, член известного английского семейства, до сих пор его послужной список был безупречен. Но его действительно списали из британской армии за растрату казенных средств. Он платил карточные долги. В его рассказе я не нашел ничего настораживающего. Возможно, вначале он не очень охотно будет рассказывать нам подробности организации британской армии или их планы относительно действий в Новом Свете, но ему нужно почувствовать гарантии. Я рекомендую воспользоваться его услугами. И думаю, что его следует приписать к штабу, а не в полевые полки.