Обещание Кристоса - Портер Джейн. Страница 5

Наверное, их свадьба была самой быстрой подобной церемонией, которая когда-либо проходила в монастырском соборе. Колокола, клятвы и невинные поцелуи.

Расположившись на заднем сиденье лимузина, Алисия сжимала руки на коленях, изо всех сил стараясь не обращать внимания на шикарное рубиново-изумрудное кольцо, которое украшало ее палец. Кристос уже сказал ей, что это кольцо не было семейной реликвией и что трехкаратные рубины не являются частью их семейного богатства. Нет, кольцо было приобретено недавно, специально для нее.

Но ей не придется долго носить его. Завтра в это же время она снимет кольцо с пальца и оста – вит его на трюмо или в ванной на полке. Так она себе пообещала.

Странное спокойствие наполнило ее. Впервые за несколько лет Алисия почувствовала, что она режиссер, а не актер. Теперь она сама будет принимать решения.

Женщина тайком посмотрела на своего мужа, на его правильные дугообразные брови, на морщинку между глаз. Он зачесывал черные волосы назад, и вихор надо лбом смягчал строгость его крепкой, высокой фигуры.

Он будет удивлен, – нет, ошеломлен, когда обнаружит ее исчезновение. Он не предполагает, что она может обмануть его. Это даже не приходит ему в голову. Все греческие мужчины уверены, что все и всегда будет идти строго в соответствии с их планами.

Он сидел близко, слишком близко, но она не отодвигалась. Ей нравилось чувствовать его бед – •ро рядом со своим.

Она могла думать только о тепле, которое шло от него, и ее охватила паника, вызванная этой нежелательной для нее близостью. Она не была готова к его прикосновениям. Не была готова ни к чьим прикосновениям.

Алисия поборола себя и, подвинувшись ближе к двери, забилась в угол.

– Ты ведешь себя как девственница, – медленно проговорил он, бросая насмешливый взгляд в ее сторону.

Она и чувствовала себя как девственница. Долгие годы к ней никто не прикасался, никто да – же не целовал, а сейчас она сидит рядом с этим незнакомцем, с этим высоким, мускулистым, импозантным незнакомцем, который хочет, чтобы она родила ему детей.

Алисия глубоко вздохнула и прижала дрожащие пальцы к губам. Что она наделала? Как она могла выйти за этого человека? Если ей не удастся сбежать от него, она умрет. Алисия не хотела семьи. Ни детей, ни мужа. Никогда.

Она не даст Кристосу ни единого шанса. Она не позволит ему даже приблизиться к ней. Пусть только попробует искушать ее. Как только появится возможность, она уйдет.

– Расслабься, – ровно произнес Кристос, – я не собираюсь набрасываться на тебя.

Она приоткрыла глаза и взглянула на него из-под опущенных ресниц. Он выглядел жестким и сосредоточенным.

Роскошный седан несся по узкой горной дороге. Несмотря на ремень безопасности, на каждом повороте Алисия практически впечатывалась в Кристоса. Она тут же собиралась и заставляла себя отпрянуть назад. Губы Кристоса были плотно сжаты.

Напряженная тишина висела в воздухе. После упорной борьбы с самой собой Алисия, понимая, что сама создала эту атмосферу враждебности, заставила себя спросить:

– Как тебе нравится Оиноуссаи?

– Он слишком маленький.

– Как Америка? Уголки его губ приподнялись в легкой ухмылке.

– Да, как Америка. – В глазах Кристоса проскользнуло изумление, но тело его тут же снова напряглось.

Она почувствовала на себе его взгляд, который изучал ее так же беззастенчиво, как некоторые изучают картины в музее.

– Ты когда-нибудь была раньше в Штатах? – спросил он.

– Нет. – Она всю жизнь грезила о Нью-Йорке и Сан-Франциско, но у нее не было ни времени, ни возможностей поехать туда. Благодаря отцу она была слишком занята, изучая стены санатория и монастыря.

– У меня встреча в Сефалонии, куда мы и отправимся. А потом я подумал, что мы сможем завершить наш медовый месяц где-нибудь еще, где-нибудь, где ты сама захочешь, перед тем как отправимся в мой дом на Восточном побережье.

Медовый месяц. Она напряглась. Он же сказал, что не будет давить на нее, сказал, что подождет. Медовый месяц подразумевает занятия любовью, и близость, и…

Алисия задрожала. Она сделала ошибку! Он должен развернуть машину, отвезти ее обратно в монастырь. Сейчас же!

– Мы не вернемся в монастырь, – сказал Кристос, все еще наблюдая за ней чуть прикрытыми темными глазами.

Алисия подняла голову. Она уставилась на него, пораженная, что он знал, о чем она думает. – Моя дорогая миссис Патере, не так сложно понять, о чем вы думаете. Все эмоции написаны на вашем лице. – Он взял ее за сжатые на коленях руки. – Попробуй хоть немного расслабиться, Алисия. Я не буду требовать от тебя никакой любви сегодня. Я ничего от тебя сегодня требовать не буду. Тебе нужно время. И мне нужно время. Давай попытаемся пока просто получше узнать друг друга.

Разозленная его назидательным тоном и уже не находя ничего разумного в их замужестве, она подняла голову, ее глаза сверкали от возмущения.

– Ты хочешь узнать меня получше? Великолепно. Я тебе расскажу. Я ненавижу Грецию, и я ненавижу греческих мужчин. Я терпеть не могу, когда со мной обращаются как с человеком второго сорта лишь из-за того, что я женщина. Я ненавижу, когда деньги дают богатым все, делая их привилегированным сословием. Я ненавижу бизнес и корабли. Я ненавижу эту сделку, которую отец заключил с тобой несмотря на то, что терпеть не может Америку и американские деньги. – Она перевела дыхание, дрожа всем телом.

Его черные брови насмешливо поднялись.

– Закончила? – поинтересовался он.

– Нет, не закончила. Я даже еще не начала. – Но вспышка гнева внезапно погасла, и Алисия понурила голову, опустошенная и неожиданно тихая.

Она не была готова к этому. Не была готова к борьбе, к высказыванию своих мыслей. Отец во – обще никогда не позволял ей высказываться. – Отец никогда даже не смотрел на нее.

– Так что еще тебя беспокоит? – настаивал Кристос. Он внимательно следил за ней.

Она покачала головой, не в силах больше сказать ни слова.

– По-моему, нам надо оставить обсуждение мировых проблем до лучших времен. Эти разговоры могут быть бесконечными, а? – Он криво усмехнулся, – Почему бы нам не начать с более мелких вещей, с каждодневной рутины? Ну, например, с завтрака. Кофе. Какой ты любишь? С молоком и сахаром?

Она покачала головой. Ее сухие глаза блестели, казались больными.

– Черный, – прошептала она.

– Без сахара?

Она снова покачала головой.

– А ты? Черный?

– Чуть-чуть молока. – Он говорил без иронии, и его тон был дружелюбным, обезоруживающе дружелюбным. – Ты рано встаешь?

– Нет, я ночная птица, сова.

– Я тоже.

– Замечательно, – язвительно произнесла она. – Мы безупречно подходим друг другу.

– Я правда верю, что неделя или две, проведенные вместе, помогут нам сгладить некоторые углы, избавиться от скованности и разрешить все наши разногласия, И поэтому я вычеркнул все деловые переговоры из своего ежедневника, и по – еле встречи в Сефалонии у нас будет пара свободных недель.

– Как любезно с твоей стороны. – Я стараюсь.

Усталость и изнеможение вернули ее страх. Новая волна паники накатила на Алисию. Что, если ей не удастся сбежать? Что, если он все время будет слишком близко, если он будет уделять ей слишком много внимания, чтобы у нее появилась возможность скрыться? Ее поймали в ловушку, вынудили пойти на этот брак. Открывшиеся перед ней возможности свели ее с ума, надежда поселилась в душе и не дала ей опомниться.

Алисия не могла больше позволить себе ждать. Она должна исчезнуть, и как можно скорее. До того как она взойдет на корму яхты. До того как они вместе появятся на публике.

Должно быть, Кристос заметил панику Алисии.

– Тебе не обязательно меня ненавидеть, – проговорил он, целуя запястье жены.

Потрясение прокатилось по ее телу, когда его губы дотронулись до нее; кровь запульсировала в венах.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала она, вырывая у него свою руку.

– Ты пахнешь как лаванда или как солнечный свет.