Таинственная незнакомка - Портер Маргарет Эванс. Страница 15

Ориане ни разу не довелось побывать на балу ассамблеи. Тех, кто выступал на сцене, не удостаивали приглашениями на балы джентри [4] и титулованной знати. Она не могла сказать Дэру, что единственной для нее возможностью принять участие в танцах было посещение публичных маскарадов в таких местах, как, например, Воксхолл-Гарденз, где светские повесы и разного рода прощелыги развлекались с дамами сомнительной репутации, слушали музыку или уединялись в укромных аллеях.

Дэр решительно подошел к кровати и взял книжку, которую Ориана там оставила.

– Отдайте ее мне, – потребовала она.

Дэр вместо этого полистал книжку и, найдя отмеченную Орианой страницу, принялся читать вслух:

Сто раз целуй меня, и тысячу, и снова

Еще до тысячи, опять до ста другого,

До новой тысячи, до новых сот опять.

Когда же много их придется насчитать,

Смешаем счет тогда, чтоб мы его не знали,

Чтоб злые нам с тобой завидовать не стали,

Узнав, как много раз тебя я целовал.

Дэр поднял на Ориану сверкающие озорством глаза.

– Вы, однако, романтичны.

Ориана хотела возразить против такого определения – или обвинения? Ее пристрастие к поэзии Бена Джонсона невозможно было бы объяснить, не упомянув о придворных театральных представлениях ее предков Стюартов и о ее собственном плане положить на музыку лучшие сонеты. Промолчав, она как бы приняла эпитет, которым наградил ее Дэр. Слава Богу, непристойным он не был.

Ориана привыкла видеть Дэра в куртке для верховой езды, кожаных бриджах и высоких сапогах. Когда же он в этот день, ближе к вечеру, вернулся в Гленкрофт, то напомнил ей элегантного незнакомца, чей праздничный обед в день рождения она прервала. Галстук Дэра был завязан сложным узлом, под сюртуком на нем был узорчатый шелковый жилет, ноги обтягивали панталоны до колен.

Глаза Дэра блестели озорным блеском, когда он произносил замысловатый комплимент ее зеленому платью, после чего настоял, чтобы она показала ему, какие туфельки выбрала.

Семейство доктора Керфи тепло приветствовало их приезд в Баллакилиган, миссис Керфи усадила их в гостиной, где им подали ликер и сладкие бисквиты. Ориана, на обедах у которой присутствовали знаменитые писатели, остроумные актеры и талантливые музыканты, опасалась, что разговор окажется банальным и скучным. Она ошиблась, так как беседа сосредоточилась на Кэшинах, знатном семействе из соседнего прихода Моголд.

– Фабрика полотна, принадлежащая лорду Гарвейну, преуспевает сверх всяких ожиданий, – заметил Дэр во время обеда. – Мой друг Бак Уэйли просто не находит слов для оценки качества ткани, экспортируемой в Англию.

– Леди Гарвейн должна родить в будущем месяце, – сказала миссис Керфи.

– Да, – подтвердил Дэр, – и лорд Баллакрейн, должно быть, надеется на рождение внука, наследника титула.

– Молодые супруги так преданы друг другу, – сказал доктор. – Его светлость может рассчитывать на целый выводок внуков и внучек.

– На острове живут графы и бароны? – спросила Ориана небрежно, стараясь скрыть тревогу, вызванную этой неприятной для нее новостью.

– По одному представителю тех и других, – сообщил ей Дэр. – У нас есть и свой герцог, но чем меньше говорить об Этолле, тем лучше.

– Пятого июля, когда соберется тинуолд, вы увидите их всех, – пообещал Ориане доктор, – а кроме того, и весь состав правительственных чиновников.

– К тому времени я уже вернусь в Лондон, – сказала Ориана.

Через две недели она расстанется со своими животными, расплатится со слугами и покинет маленький коттедж в долине, а до тех пор станет избегать любых сборищ, где можно столкнуться с аристократами.

Девушка-служанка с супницей в руках остановилась возле ее стула и застенчиво спросила:

– Velshiu erm'akin Ben-rein Hostin?

Ориана посмотрела на Дэра, ожидая, что он переведет вопрос девушки.

– Она спрашивает, видели ли вы королеву Англии. Ориана ответила с улыбкой:

– Да, несколько раз. И короля тоже. И они видели меня.

За столом все рассмеялись, а хозяин дома пожелал узнать, где состоялась встреча гостьи с их королевскими величествами.

– В театре, – объяснила она. – Их величества сидели в своей ложе, задрапированной бархатом. На самой ложе вырезаны гербовые щиты.

Она в это время была на сцене и пела для их величеств.

После обеда миссис Керфи предложила Ориане перейти в гостиную, предоставив мужчинам наслаждаться бренди в свое удовольствие. Ориана быстро избавилась от страха услышать расспросы личного порядка, так как простодушную хозяйку интересовали только две вещи: цены на одежду в Лондоне и впечатления Орианы от острова, его домов, красивых пейзажей и дешевизны провизии.

– Я никогда не жила в другом месте, – призналась миссис Керфи, – и мне не с чем сравнивать. Сэр Дэриус говорил, что вы жили в Брюсселе. А бывали ли вы в других городах на континенте?

– В Париже и Вене, – ответила Ориана, и как раз в эту минуту в гостиную вошли Дэр и доктор. – А еще мы с матерью провели несколько лет в Италии.

И она продолжала делиться со своими друзьями с острова Мэн воспоминаниями о некоторых случаях из своего прошлого, испытывая чувство вины из-за того, что о многом вынуждена была умолчать.

Когда они ехали при лунном свете по Глен-Олдин, Дэр спросил, понравился ли ей проведенный вечер.

– О да, очень, – ответила Ориана. Избалованная постоянной жизнью на людях, она привыкла быть центром внимания, и сейчас ей этого не хватало. Тем более такого уважительного и нетребовательного внимания, как сегодня.

– Уверен, что вы привыкли к более избранному обществу, нежели компания деревенского врача, его супруги и владельца свинцового рудника с острова Мэн.

В глубине души забавляясь не слишком искусно скрываемым желанием Дэра выведать у нее хоть что-то, Ориана спокойно ответила:

– Мне случалось обедать за столом в доме герцога, но я также несколько месяцев провела в качестве жены солдата в гарнизонном городке. Делайте из этого любые выводы.

– Время, проведенное вами в Италии, наверняка было интересным.

Ориана рассмеялась негромким мягким смехом.

– Иногда очень интересным. Мы с мамой постоянно находились в движении. Зиму провели в Милане, а весну в Венеции. На лето перебрались во Флоренцию, осенью жили в Риме, а после Нового года вернулись в Милан и начали круг снова.

Уроки, репетиции, выступления – никогда еще она не работала с такой нагрузкой. Ориана пела для аристократов, иногда для королевских семейств в лучших оперных театрах, приходилось петь и для развлечения гостей на частных празднествах. Пела в церквах и монастырях. И хотя отзывы итальянских музыкальных критиков были хвалебными, наиболее высокие эпитеты они приберегали для собственных оперных див. Ее талант считали выдающимся – для английской девушки, особенно такой юной, – однако большинство людей считали, что итальянские оперы написаны для итальянских голосов. Но у Орианы были свои поклонники, и поскольку ее необычайная красота не вызывала сомнений, она имела довольно заметный успех.

– Расскажите мне о Везувии. Ведь вы бывали в Неаполе и, разумеется, видели его.

– Трудно его не заметить. Он высится в отдалении, огромный и дымящийся.

– Взбирались вы на него?

– Все туристы это делают. Однажды вечером мы выехали из Портичи на осликах и поднялись на самую вершину. Заглянули в глубокий кратер, полный вздымающихся волн жидкого огня. Это страшно, кажется, ты смотришь в ад. А через несколько недель над вершиной горы поднялся черный дым. Послышался грохот, один за другим следовали взрывы, похожие на раскаты грома, и в ночное небо взлетали раскаленные камни. А потом по склонам горы спустился огромный поток лавы.

– Завидую вам, это зрелище необыкновенное. Мне представляется, что камни там черные.

– Да, я собрала горсточку на память.

– Вы были счастливы тогда?