Черный престол - Посняков Андрей. Страница 5

— Хорош, красавец! — приложив руку к глазам, посмотрел на парящего коршуна Лейв Копытная Лужа. Усмехнувшись, вытащил из колчана стрелу.

— Не делай этого, Лейв, — подъехав ближе, покачал головой Истома Мозгляк. — Птица в небе хорошо видна на много полетов стрелы. И так же хорошо будет видно, как ее кто-то собьет. А кто это увидит? Может, наши опасные друзья — печенеги?

Совет Истомы, по-видимому, убедил Лейва. Пожав плечами, он молча убрал стрелу в колчан, висевший у луки седла, и осмотрелся. Сочную зелень трав перебивали цветы: пушистые одуванчики, яркие, словно маленькие кусочки солнца, лиловые колокольчики, темно-голубые незабудки, васильки, синие, как осколки неба. Кое-где сплошным косяком тянулся сладкий клевер, а дальше, за розовой полосою, лучились лепестками ромашки.

Запряженные волами повозки хазарских купцов медленно продвигались вдоль по дороге, теряющейся среди разнотравья и рощиц. Впереди и сзади гарцевали конные воины — охрана — всего два десятка человек, караван не был особенно большим и богатым. Истома Мозгляк, Лейв Копытная Лужа и его слуга Грюм тоже считались охраной — купцы взяли их с собой вовсе не из чистого альтруизма. Варяги с Истомой не слишком перетруждались, но и нельзя сказать, чтобы относились к своим обязанностям спустя рукава. Во-первых, купцы за такое дело запросто могли и прогнать, поди потом добирайся до Киева, не зная толком дороги, а во-вторых, опасались за свою жизнь — разбойников в здешних местах хватало. Правда, пока с ними еще не встречались — мелкие шайки не в счет, их прогоняли сразу, — но кто знает, как будет дальше?

— Что-то не видать вокруг лихих людей, — глотнув воды из плетеной фляги, лениво заметил Лейв... И как накаркал!

Двое из скачущих впереди воинов остановились у неширокого ручья возле живописной дубовой рощи и, спешившись, принялись внимательно рассматривать что-то, время от времени тихо переговариваясь меж собой. Лейв и Истома переглянулись и пришпорили лошадей.

— Кто-то недавно останавливался здесь на ночлег, — обернулся к ним один из воинов — низкорослый темноглазый хазарин в короткой, местами проржавевшей кольчуге и с кривой саблей у пояса.

— Купцы? — переспросил Истома. — Такой же караван, как и наш?

Хазарин отрицательно мотнул головой. Купцы разбили бы много шатров, а таких следов нет, как нет и колеи от повозок. Лишь остатки кострищ в глубоких ямах.

— Нет, это не купцы. Воины. Идут налегке. Жгли костры в ямах — таились.

— Надо ждать засады! — выразил опасение Лейв.

— Нет. — Хазарский воин чуть улыбнулся. — Их добыча — не мы, а ромейские купцы, что будут переходить пороги. Хотя, конечно, беречься надо — никогда не знаешь, что может прийти в голову печенегам, а это, думаю, именно они.

— Печенеги? — удивился Истома. — Они уже забрались так далеко от своих веж?

— Они поставили свои вежи в здешних степях. И появляются здесь всё чаще и чаще, — задумчиво ответил хазарин. — Похоже, скоро их станет здесь так много, что вряд ли этот путь будет безопасен.

Ничего не сказав, Истома и Лейв напились воды из ручья и отъехали прочь. Безопасность хазарской торговли их интересовала меньше всего... не считая данного конкретного случая, но тут уж речь шла об их жизнях, а потому наемники утроили бдительность. Мало ли...

— Я — не умею стрелять? — Раскрасневшаяся от гнева Ладислава выхватила лук из рук опешившего от подобного нахальства Ирландца. — Смотри же!

Просвистев, сорвавшаяся с тетивы стрела с черными перьями умчалась в небо. Миг — и пронзенный насквозь красавец коршун, сложив крылья, камнем полетел вниз.

— Видали? — Ладислава бросила лук на дно ладьи. В длинной зеленой тунике, схваченной в талии золоченым поясом, с распущенным по плечам золотом волос, она напоминала сейчас греческую богиню-охотницу. Ирландец уже давно пожалел, что затеял этот никчемный спор. Затеял только для того, чтобы убить время.

— Но где ты...

— Хочешь спросить, где я этому научилась, уважаемый Хельги-ярл? — Обернувшись к подошедшему Хельги, девушка дерзко окинула его холодным взглядом васильковых глаз. — Я ведь выросла в Ладоге, и мой батюшка, дядя и все мои братья считались охотниками не из последних.

Ладислава осеклась, заметив, что молодой варяг уже больше не смотрит на нее. Взгляд ярла был устремлен вдаль, туда, куда упал коршун.

— Думаю, ты зря привлекла внимание, Ладия, — покачал головой Хельги.

— Внимание? Кого? Тут по обоим берегам пустынная степь да кручи.

— Степь вовсе не такая пустынная, как тебе кажется, — мягко возразил ярл. — А падение сбитой птицы видно издалека.

Обидевшись, Ладислава резко повернулась и скрылась в шатре, разбитом для нее на корме плоскодонной ладьи ромейского купца Вассиана Фессалоника.

— Вряд ли здесь существует опасность для нашего каравана, — покачал головой Ирландец. — Ведь всё уже уплачено, и на мачтах судов — красные ленты.

— Так-то оно так. — Хельги потер виски. — Но всё же следует быть осторожнее. Кто знает, сколько лихих людишек орудует в здешних местах? С одними купцы договорились, но, возможно, найдутся и другие.

Корабли Вассиана Фессалоника подходили к полосе днепровских порогов — самого опасного места на пути «из варяг в греки». Днепр делал здесь крутой изгиб к востоку, огибая скалистые отроги Авратынских возвышенностей; с ладей уже видны были высокие, громоздившиеся по берегам скалы, похожие на огромные зубы дракона, уже вздыбливались отвесными утесами берега, зажимая реку в узкое каменистое ложе, усеянное грядами острых камней, смертельно опасных для путешественников, уже всё ближе становилось угрожающее рычание реки, стиснутой каменистыми лапами скал и всё-таки вырывающейся на свободу дерзкой стремниной.

Не доходя до утесов, ладьи повернули к левому берегу. Там прямо от речных камней начинался волок. Перегрузив товары на носилки, караванщики подложили под ладьи деревянные катки и с уханьем принялись толкать корабли. Тяжело было лишь тронуть их с места, а уж дальше, казалось, они ехали сами, недаром опытный Вассиан Фессалоник никогда не брал с собой тяжелые килевые суда, которые еще можно было бы попытаться провести меж порогов, спускаясь по реке вниз, но вот подняться вверх никакой возможности не было. Между тем дело спорилось — уже большая часть судов прокатила по суше порогов пять, и впереди уже голубела спокойная кромка воды, светлая и широкая, и совсем немного осталось, чтобы измученные от тяжелой работы люди, почувствовав облегчение, с хохотом и радостными воплями спустили бы суда обратно в реку. Совсем немного осталось.

Вассиан Фессалоник уже улыбался, подмигивая идущему рядом ярлу, — вон там, уже рядом, Днепр, спокойный, прямой и широкий, и ладьи уже почти что здесь, ну, почти всё уже, и надо лишь сделать последнее усилие. Хельги тоже улыбался, утирая выступивший на висках пот, — было жарко, и солнце палило немилосердно. Рядом, пристально вглядываясь в отроги, в развевающемся зеленом плаще шагал Конхобар Ирландец, за ним — Никифор и Ладислава.

— Ну, всё! — Остановившись у самого спуска, купец оглянулся и весело подмигнул.

— Нет, похоже, всё еще только начинается! — резко отпрыгнул в сторону Ирландец, вытаскивая меч. То же самое, без всяких раздумий, повторил и Хельги, проследив лишь, чтобы не мешкали Никифор с Ладиславой.

Потом уже посмотрел направо, в ту сторону, куда с напряжением всматривался Конхобар. Там гарцевали с десяток всадников с короткими копьями, украшенными синими бунчуками. Еще столько же, словно вынырнув из воды, внезапно появились впереди. И человек пять — сзади.

А купеческий староста Вассиан Фессалоник, словно никаких воинов вокруг и не было, лишь с усмешкой махнул рукой Хельги, мол, никакой опасности нет, за всё заплачено, оглянулся на мачты с красными лентами на верхушках и приветственно помахал рукой всадникам. «Вжжик!» Пущенная стрела пробила ему руку, и капли крови упали на каменистую землю. Кто-то закричал...

— Я возьму предводителя, вы с Никифором и Ладиславой — тех, что у воды, — обернувшись к Ирландцу, сказал Хельги и змеей исчез меж камнями.