Корсар с Севера - Посняков Андрей. Страница 17
Из роскошного паланкина, прибывшего с минуту назад, отдуваясь, выбрался муж тучный, с одутловатым лицом, с жирными нездоровыми складками. По-утиному переваливаясь, скрылся в почтительно открывшихся воротах.
Огромного роста негр – иссиня-черный, мускулистый, поджарый, – поправив на голове белого цвета тюрбан, украшенный павлиньими перьями, показал пальцем на носильщиков аль-Магриби и, что-то сказав своим, обидно засмеялся. Видно, критиковал скромность украшений носилок Гасана-эфенди. На свои б лучше посмотрел, чучело! «Он не умел сделать красиво и поэтому сделал богато!» – про их жирнягу хозяина сказано, не иначе!
– Это Эфруз, мастер боя на палках. Любимец толстого Ыскиляра-каны, главного евнуха султана, давнего недруга нашего хозяина… – тихо заметил Иван.
– А! Ну да…
Именно эту толстую противную рожу Олег Иваныч видел на невольничьем рынке – евнух тщательно выбирал наложниц для султанского гарема. Ладно, пес с ним, с евнухом. Что ж этому негру надо? Ишь, выпендривается, рэппер хренов!
Негр что-то крикнул в их сторону, схватил валяющуюся на дороге кривоватую палку и с силой запустил в сторону носильщиков магрибинца.
– Обозвал нас шакалами, ишаками и козлами, – перевел слова зинджа Иван. – А также – трусами. Вызывает драться на палках, шакалья морда! Уж не первый раз так.
– Так в чем же дело?
– Эфруз – лучший боец в Ускюдаре!
– Вот и посмотрим.
– Но его хозяин…
– И черт с ним, с хозяином! Давай-ка сюда ту палку…
Подкинув палку на руке – вроде крепкая, – Олег Иваныч направился к зинджу.
Тот, ухмыляясь, ждал.
– Ну что, рабья морда, сразимся?
Эфруз улыбался и, казалось, не понимал ничего. Впрочем, конечно же, не понимал! Было бы странно, если б он знал русский! Он улыбался… Но вдруг с быстротой молнии крутанул длинной тяжелой палкой, которую до поры до времени держал сзади.
Со свистом описав пологую дугу, конец палки неминуемо ударил бы Олега Иваныча в висок. Этим и закончилась бы схватка, если бы… Если бы Олег Иваныч не занимался в юности фехтованием! Если бы не усовершенствовал свое искусство уже в Новгороде.
Он не поверил хитрой улыбке зинджа, не поверил нарочито расслабленной позе. Даже не стал отбивать удар – много чести! Просто сделал полшага назад – и палка просвистела мимо.
Однако Эфруз ловко перехватил ее рукой и тут же нанес удар другим концом. Да так быстро, что Олег Иваныч еле-еле успел парировать. Да, пожалуй, негр Эфруз недаром считался лучшим палочным бойцом в Ускюдаре!
Олег Иваныч, отбив пару ударов, решил, что пришла пора перехватить инициативу. По-фехтовальному выставив вперед правую ногу, Олег Иваныч тем самым уменьшил поражаемую поверхность тела и, схватив палку за самый конец, перешел в атаку, сделав целый ряд длинных выпадов в разные стороны.
Алле, месье зиндж! Начинаем! Прямо – рраз! А теперь сразу направо – а друат! Налево – а гош. А теперь ложный выпад…
Ага! Не нравится!
Эфруз держал палку посередине, что давало возможность действовать почти одновременно двумя концами, однако весьма укорачивало линию атаки. Что негр и почувствовал, получив пару хороших ударов по обоим предплечьям. Сам же он не мог достать соперника, даже вытянув руку.
Эфруз перехватил палку…
И в этот момент Олег Иваныч нанес ему сильный укол в глаз. Он долго ждал, правильно рассчитав, что негр должен-таки переменить тактику и совершить перехват руки. Дождался. И воспользовался.
Зиндж Эфруз с воем схватился за глаз и начал кататься по земле.
И сразу же раздались приветственные крики. Иван, носильщики и даже… даже сам Гасан-эфенди, как раз вышедший из ворот крепости в компании толстяка Ыскиляра. Странно, но евнух тоже улыбался. И смотрел на Олега Иваныча, как кот на сметану.
Подойдя ближе, Ыскиляр-каны пнул в бок валяющегося в песке Эфруза, плюнул тому на голову, выругался. Затем повернулся – само медоточие – к Олегу Иванычу и, вытащив из роскошного кошеля на поясе маленькую серебряную монету, акче, бросил ее в пыль. После чего уселся в носилки, на прощание наградив Олег Иваныча широкой гнилозубой улыбкой.
Иван, подняв монету с земли, протянул ее Олегу:
– Это твоя, друже… – Тут же поклонился подошедшему хозяину, Гасану аль-Магриби.
Магрибинец покровительственно похлопал Олег Иваныча по плечу. Сказал что-то…
– Уважаемый Гасан-эфенди, да продлит Аллах его годы, сказал, что ты достойный воин! – перевел Иван.
Олег Иваныч с достоинством поклонился.
Аль-Магриби продолжил:
– Уважаемый Гасан-эфенди, да продлит Аллах… Тьфу… Короче, Олежа. Тебе выпала великая честь сопровождать хозяина во дворец. Не носильщиком. Охранником. Хозяин назвал тебя – Ялныз Эфе – храбрец-одиночка. Немногие удостаиваются такого прозвища. Рад за тебя! – Иван подмигнул и снова склонился перед Гасаном аль-Магриби, почтительно сложив на груди руки.
Дворец султана, снаружи довольно красивый, изнутри оказался темным и неуютным даже. Несмотря на украшенные золотом двери из светлого орехового дерева, на обитые сверкающей желтой парчой стены, на горящие серебряные светильники, на занавеси синего бархата. На полу, покрытом длинным красно-желтым ковром, перед закрытыми дверями дивана – комнаты для государственных собраний – с обнаженными кривыми саблями на плечах стояла стража – янычары в блестящих кольчугах, с маленькими круглыми щитами в руках. Янычары – султанская гвардия из христианских юношей, отобранных от родителей, воспитанных в истинной вере и в преданности султану. Подобно верным псам, денно и нощно стерегли покой своего владыки – жестокого султана Мехмеда, прозванного Фатихом-завоевателем.
Напротив янычар, в прилегающем к коридору открытом помещении для стражи, коротали время охранники приглашенных на совещание визирей. В том числе Олег Иваныч. В кольчуге. В атласных синих шальварах. Алый плащ с плеча. На ногах крепкие чарыки из сыромятной кожи. Эфес длинной сабли приятно холодил руку.
Нет, Олег Иваныч по-прежнему оставался невольником. Но теперь уже – военным слугой Гасана-эфенди, типа русских боевых холопов.
Почему магрибинец доверился первому встречному? Да потому же, почему несколько лет назад доверился Олегу Иванычу игумен Вежищской обители Феофилакт, будущий Феофил-владыко. Никто был тогда Олег Иваныч, и звали его никак. Потому всем был Феофилакту обязан, во всем зависел. А значит, предан был, аки пес. Точно так же и аль-Магриби думал. И не только он. Сам султан Мехмед Фатих, да продлит Аллах его годы!
Все эти истории о бывших рабах, достигнувших высших должностей в Империи Османлы, – вовсе не досужие россказни. Именно такие люди – из грязи в князи вознесенные Аллаха и султана волею – и есть самые верные. Потому что зависят полностью от того, кто вознес их. Конечно, с течением времени чувство благодарности и признательности исчезает неизвестно куда. Возникает тайное желание встать на место хозяина… И очень часто такие желания исполняются. Надо только быть энергичным, коварным, жестоким. Чем коварнее, тем лучше. Потому как хозяин тоже не дурак – и подобные мысли слуг своих враз просекает. Ну а тогда – смерть. И дай Боже, чтоб в бою иль от кинжала, от яда. Куда хуже, если казнить будут: сдерут с живого кожу, сварят в кипятке, посадят на кол. Поэтому вовремя тему просечь нужно. О том, что тот, кто тебя возвысил, знает о том, что ты… Ну, и так далее. Высокая политика, в общем. Из тех, что на крови, предательстве и лжи делаются.
Предавшийся размышлениям Олег Иваныч почувствовал вдруг, как кто-то настойчиво тянет его за рукав. Оглянулся – смуглый мальчишка-слуга. Рожица холеная, хитрая, на пальцах перстни.
– Ты – тот, кого называют Ялныз Эфе?
Олег Иваныч кивнул, вспомнив свое новое прозвище.
– Идти! Надо!
По коридору – приглушенные ковром шаги. В комнату охраны заглянул Гасан-эфенди, в длинной золоченой накидке-джаббе и всегдашнем белом тюрбане.
Олег Иваныч поклонился.
Мальчишка о чем-то быстро заговорил с магрибинцем, то и дело закатывая глаза к потолку. Выслушав его, Гасан-эфенди кивнул и, повернувшись к Олегу, произнес несколько простых слов: «идти», «помогать», «дворцовая стража», «утром – здесь».