Волшебная Школа Карандаша и Самоделкина - Дружков (Постников) Юрий Михайлович. Страница 27

— А кран зачем? Кран? — заливаясь неудержимым смехом, спросил Прутик.

Новенький подумал и сунул палец в кран, из которого лилась вода. Струя веером разлетелась по всей комнате, обдавая ребят.

— Настоящее Чучело-Бабучило, — сказал Прутик и вдруг закричал:

— Он Чучело-Бабучило! Это Чучело-Бабучило! Я узнал его!

— Чучело-Бабучило! — запрыгали ребята.

— У него моя куртка! — возмутился Чижик.

— Мои ботинки! — добавил Прутик. — Он жулик! Жулик! Жулик!

Новенький растерянно посмотрел на всех, шмыгнул носом и заплакал. Совсем как настоящий мальчик.

— Чучело-Бабучило! Жулик! Жулик! — не унимались ребята.

Он прыгнул через подоконник и побежал в сад. Оранжевая Тиграша с лаем полетела за ним. Ребята перемахнули через подоконник.

— Чучело-Бабучило! Чучело-Бабучило! — вопили они. — Тю-тю! Лови! Держи!

Они срывали бананы, ломая ветки, швыряли вслед убегающему нарисованному мальчику.

— Тю-тю! Жулик!

— Остановитесь! Подождите! — закричали Самоделкин и Карандаш, на бегу размахивая руками. — Что вы делаете? Остановитесь!

Ребята остановились.

— Он Чучело-Бабучило! Он компот на макушку! Он жулик! Он ботинки полотенцем! Он мороженое, котлету!.. Он… Его не примут в школу! Не примут! — наперебой галдели ребята.

Маленький перепуганный Чучело-Бабучило сидел в кабине шара, куда он забрался, убегая от ребят, и горько плакал, размазывая по щекам слезы. Тиграша, сидя рядом с ним, лизала его лохматую макушку и тихонько скулила. Голубой воздушный шар покачивался над ними, наклонялся, будто хотел утешить никому не нужного чумазого Бабучило, трогают его шёлковым, упругим, нагретым на солнце боком.

Волшебный художник остановятся, как будто в него ударила молния. Железный человечек замер, будто пружинки у него разъела ржавчина и он больше не в силах пошевелиться и никогда-никогда не зазвенит и не запрыгает, этот весёлый мастер Самоделкин.

Стало очень тихо.

— Я все могу нарисовать, — глухим голосом печально сказал Карандаш. — Я все могу нарисовать! Но я не могу рисовать, я не умею рисовать Нежность и Доброту, Честность и Дружбу. Я не могу нарисовать обыкновенную, простую, даже самую крохотную Радость… Я умею рисовать конфеты, лошадок, бананы, пальмы, кораблики, велосипеды, автомобили, пароходы. Все на свете умею! Но я не могу рисовать обыкновенное человеческое достоинство. Я самый плохой учитель. Я слабый художник. Я ничему не могу научить их…

Может быть, он прав, маленький грустный художник? Радости не бывает без Дружбы. Нежности не бывает без Радости. Без неё не бывает и Доброты.

Он грустно смотрел на ребят.

— Мы больше не будем, — сказали они. — Мы нечаянно.

— Если мальчик не вернётся, я уйду навсегда, — еле слышно сказал художник.

— Не уходи, не надо, — просили Чижик, Настенька и Прутик.

И вдруг по саду прошумел ветер. Все увидели, как сверкающий на солнце голубой шар качнулся и плавно поднялся над пальмами, над улицами, над городом, над землёй. В кабине шара сидел заплаканный чумазый Бабучило в обнимку с оранжевой собакой. Ветер подхватил их и понёс неизвестно куда. Все ахнули. Ребята заворожённые смотрели, как тает в небе крохотный, почти невидимый шарик.

— Я ухожу навсегда, — сказал художник. — Прощайте…

Он подошёл к стене и нарисовал сначала большой круг. Не успели ребята и Самоделкин что-нибудь сказать, как в небо взлетел ещё один упругий шёлковый шар и унёс от них обиженного грустного художника.

— Они все погибнут! — закричал Самоделкин — Мальчик не умеет управлять полётом. А в этом шаре я не сделал приборы для управления… Они погибнут…