Дама его сердца - Поттер Патриция. Страница 62

Джэнет смотрела на огненные языки в камине. О чем еще он хочет ей рассказать? О каком-то неблаговидном поступке? Но что может быть хуже, чем утаить от нее, что Алекс остался в живых?

Так как они путешествовали налегке, Джэнет не взяла с собой ночного халата и поэтому сейчас сидела в лифе и нижней юбке, остро чувствуя свою наготу. Но ей не хотелось снова надевать платье, и поэтому она просто накинула на себя одеяло. Джэнет вспоминала о том давнем времени, когда в течение нескольких недель была счастлива и смело смотрела в будущее. Она так была уверена, что обрела истинную любовь, что встретила человека, который навеки сделает ее счастливой! Джэнет вспомнила, как он тогда смущенно улыбался при виде ее, как сдержанно и с достоинством выказывал свою любовь. Это чувство собственного достоинства всегда будило отзыв в ее душе, располагало к доверию. С годами она не исчезла — эта скромная, достойная манера держаться, и ей это по-прежнему нравилось в нем больше всего. Тогда почему же он отверг ее? Нил совсем не был похож на ветреного любовника и легкомысленного повесу. И уж тем более он сейчас на него не похож. Почему же он тогда так резко разорвал их отношения?

Может быть, Нил как раз и собирается ей все объяснить?

Джэнет прислушивалась к шагам, раздающимся за дверью, но постепенно погружалась в дремоту. Нил запер комнату и взял с собой ключ. Он обещал не будить ее, если она заснет. Нет, она ни в коем случае не должна спать!

И все-таки Джэнет заснула, однако сразу же встрепенулась, как только дверь открылась. Она обернулась и увидела входящего Нила. Он был без жилета, нес в руках бочонок и большую кружку.

— Не хочешь ли выпить со мной?

Опять у него был какой-то необычный, бесшабашный вид, что ее очень заинтриговало.

— С удовольствием. А что, собственно, произошло?

— Я узнал, как зовут контрабандиста, тайком промышляющего коньяком. Я поеду к нему и посмотрю, нельзя ли с ним договориться, чтобы он провез во Францию твоего брата.

Нил налил кружку доверху и протянул Джэнет. Она сделала глоток, и чудесное тепло разлилось по всему телу. Джэнет никогда не пробовала коньяк, ей очень понравился его вкус и аромат, но она вернула Нилу кружку. Ей незачем было подогревать себя спиртным — достаточно его улыбки, его прикосновений…

— Я бы хотела поехать к нему с тобой, — мечтательно сказала Джэнет.

— Я знаю, но гораздо более мужественный поступок — оставаться на месте, когда хочется все бросить и уйти. Ты сейчас нужна детям.

— Да. Я по ним страшно соскучилась. Я ведь в первый раз за все время оставила их одних. — Джэнет немного помолчала. — И еще я хочу увидеться с Алексом. Нил вздохнул:

— Постараюсь это как-нибудь устроить.

Джэнет внимательно посмотрела на него и прочла в его взгляде тщательно сдерживаемое волнение. Тогда она встала, уронив одеяло, взяла Нила за руку и подвела к кровати. Рука у него была горячая, и ее вдруг охватил страх. Она уже знала заранее, что ей совсем не понравится то, о чем он сейчас скажет.

Джэнет крепко сжала его руку. Наверное, надо было стыдиться, что она почти раздета, но странно, она совсем не испытывала смущения. Их словно связывала какая-то незримая нить, которая не порвалась даже за эти восемь лет.

— Так о чем ты хотел со мной поговорить? Нил обнял ее за плечи.

— Моя милая и храбрая девочка. Я не просто так послал тебе то письмо восемь лет назад.

— Но почему же? — спросила Джэнет с болью в сердце.

Когда я сказал дяде, что хочу на тебе жениться, он сообщил мне нечто, чего я прежде не знал.

Джэнет слушала, не перебивая. Пусть рассказывает все, хотя ей было очень страшно. Он весь напрягся и, волнуясь, все крепче сжимал ее плечо.

— Меня увезли от матери в раннем детстве. Она… была очень странной женщиной. Всегда молчала и не сходила с кресла-качалки. Не помню, чтобы она когда-либо сказала хоть слово.

Щека у него дрогнула, в глазах промелькнула мучительная боль.

— Я ей был не нужен, потому что она… жила в каком-то своем мире. А мой дед был несчастным, разочарованным в жизни и больным стариком. Однажды появился незнакомец и увез меня в Брэмур. Меня учили всему вместе с сыном маркиза — практически я стал его постоянным телохранителем. Лишь гораздо позже я узнал, что мой отец был братом маркиза.

Сердце Джэнет снова сжалось от тревожного предчувствия. А Нил продолжал после показавшегося ей бесконечным молчания:

— В тот день, когда я попросил разрешения жениться на тебе, мой дядя сказал, что моя мать была сумасшедшей и покончила с собой после того, как меня увезли. И что ее мать, моя бабушка, тоже была не в себе. В общем, эта болезнь наследственная и переходит уже несколько веков из поколения в поколение. Не знаю, может быть, и моя кровь отравлена этой болезнью, Джэнет. Я тоже могу кончить сумасшествием и не вправе иметь детей. Я не могу причинить тебе такое горе.

Джэнет сжала его руку. Слова Нила поразили ее в самое сердце. Она понимала, чего стоило ему это признание, и тем не менее тяжкий груз вдруг упал с ее души. Так вот что случилось восемь лет назад!

— Почему ты не рассказал мне об этом?

— Я говорил с твоим отцом, и он убедил меня не делать этого. Он сказал, что ты очень верный и преданный человек и можешь поступить вопреки велению разума. Он боялся, что ты из принципа, из ложно понимаемой верности ни за кого другого не выйдешь замуж, раз я не могу жениться на тебе. А мы оба хотели, чтобы ты была счастлива и имела здоровых детей.

— И это все говорил мой отец?

Слезы подступили к ее глазам. Ведь отец знал, как она несчастна, как страдает в разлуке с Нилом! Если бы он тогда ей объяснил все…

— Твой отец считал, что так будет для тебя лучше.

— Никто не может знать, что будет лучше для другого человека! — с болью в голосе возразила Джэнет.

Нил молчал.

Джэнет проглотила слезы. Однако Нил любил ее. Он любил ее настолько, что рискнул навлечь на себя ее ненависть!

— Но почему ты мне ни о чем не рассказал, когда впервые приехал в Лохэн?

— Я ведь не знал, что у нас с тобой… все так получится. Я думал, что постараюсь тебе помочь и потом уеду. Я не предполагал…

— Что любовь все еще жива?

— Да. Я думал, что после всего, что случилось, ты никогда не сможешь простить меня.

Страдание сквозило в его взгляде, звучало в голосе. Теперь-то она знала, как сильно и преданно он может любить. Она долго старалась не видеть этого, не признавать, отрицать, но любовь его была жива. Она проявлялась в его отношении к девочкам, в том, как он смотрел на Колина… В его сердце таился огромный запас нерастраченной любви, а он изо всех сил старался ее подавить и поэтому держался со всеми так отчужденно.

«Но ведь он не просто рассказал мне обо всем, — с горечью подумала Джэнет. — Тем самым он дает мне понять, что мы не сможем быть вместе. Никогда».

Джэнет опустила голову. Она не хотела, чтобы Нил заметил, как мучительно ей это знать. Пусть не видит, как ей больно. Достаточно ему своих страданий.

— Но у меня уже есть дети. Мне не нужно других детей.

— Дело не только в детях, моя дорогая. Дело в том, что я могу сойти с ума и не хочу, чтобы ты со мною мучилась в будущем. Я помню, как вела себя моя мать, как раздражалась, когда я прикасался к ней…

В его голосе звучала убежденность и окончательность.

— Но у нас ведь есть настоящее.

— Да, — повторил Нил печально. — Настоящее у нас есть.

Джэнет поцеловала его в щеку. Своей широкой ладонью он нежно отвел локон с ее лица и прикоснулся губами к ее глазам, осушая слезы.

— Я тебя всегда любил, дорогая моя девочка. И хочу, чтобы ты знала об этом.

У нее чуть не разорвалось сердце — с такой любовью и грустью он это сказал. Джэнет притянула его к себе. Жажда близости была нестерпима. Она хотела, чтобы его сердце билось у ее груди, страстно желала слиться с ним воедино — а там будь что будет.

Нил прижался щекой к ее щеке.

— Это неразумно, Джэнет, — прошептал он глухо.