Дети Лезвия - Пояркова Жанна. Страница 12

Мне не понравилась эта фраза. Маг подталкивал меня совершать поступки, пытался управлять мной, хотя уже погиб, и самонадеянность человека, уверенного в моем любопытстве, одновременно сердила и изумляла меня.

— Я пришла, — я не стала уточнять, что прозорливый маг кормит червей.

— Аламар просил сказать, что записка — это ключ, леди. Единственный, с кем он разговаривал здесь еще — вон тот человек, — она показала на лохматого незнакомца. — Больше маг ничего не передавал, разве что попрощался со мной, купив лишнюю кружку вина Илли, сказав, что вряд ли вернется назад. Может быть, бродяга знает больше. Но не я.

— Почему трактир до сих пор не снесли? — вдруг спросила я.

— Это место встречи. Перекресток, — Марисса неловко дернула плечом. — Те, кому нужно передать послание или встретиться, приходят сюда. Отсюда не выходит ничего, что не предназначено для чужих ушей. Хоть доходы и небольшие, но я горжусь «Волчицей». Разные люди сюда заходят — и маги бывают, и воры, но мне это неинтересно. Главное, что меня уважают.

Это мне было понятно. Фамильная честь. Толстуха перестала казаться мне отвратительной, я бросила на стойку монету и отвернулась.

Человек, с которым Аламар разговаривал в последний раз, почти допил пиво и продолжал меня разглядывать. Его глаза в этот момент как-то осветились, смесь теплого янтаря и немного зелени; он был пьян и абсолютно удовлетворен жизнью и теми картинами, что та ему посылала. Незнакомец выглядел странно: приятное лицо с темными усами и щетиной слегка раскраснелось, черные волосы растрепались в разные стороны, а куртка из выдубленной кожи была распахнута, демонстрируя уже начавший намечаться животик, поросший густым волосом. Грудь же была безволосой, плотной, и сам он, хотя и выглядел сильным, уже начал заплывать жирком, становясь внушительным, но неповоротливым. Он одновременно походил на разбойника из тех, что грабят караваны, и на взрослого сына знатного вельможи, который случайно забрел в трактир и остался там, размышляя о никчемности своей жизни, которая, впрочем, ничуть его не удручала. Я подошла и села напротив, он встретил взгляд, ожидая, что я скажу. А потом разулыбался то ли своим мыслям, то ли мне — я не поняла.

— Я Ра, одна из Детей Лезвия, лучшая после Адепта, — сразу представилась я, чтобы не приходилось преодолевать ненужное сопротивление. — Я хочу знать все об Аламаре.

Жесткий тон его разочаровал, и открытое лицо незнакомца вмиг изменилось. Мне не приходилось видеть никого, у кого эмоции настолько сильно отражались бы на лице, — мужчина потемнел, поджал губы, лицо его стало надменным, взгляд — неприятным.

— А я — Рик. Просто Рик, — насмешливо уточнил он и снова приложился к кружке с пивом. — И мне кажется, — добавил он, отхлебнув еще, — что нельзя быть первым после кого-то. Либо ты первый, либо ты уже второй.

Я давно не разговаривала с людьми, и его поведение меня заинтересовало.

— Ты прав. Пока я вторая из Детей Лезвия, но это тоже немало, — кивнула я. — Вижу, ты из тех, с кем можно не утруждать себя длинными разговорами.

Я достала записку мага и положила перед Риком. Тот посмотрел на нее бесшабашно-пьяным взглядом, в котором светились маленькие искорки, потом сгреб некрасивой ладонью и хмыкнул.

— Кое-что кажется мне знакомым… Но мне это не прочитать. Похоже, это из тех мест, где был Аламар. Далеко отсюда.

— Где это?

— Далеко… — отмахнулся он и заказал еще кружку вертлявой служанке.

Сокол злобно крикнул, и Рик взглянул на него из-под опущенных ресниц. Во взгляде не было ничего хорошего.

— Это маги имеют дело с сомнительными личностями вроде тебя, — заметил он, не переставая пить. — А я — нет.

— Тогда я убью тебя так же, как убила Аламара, — заскучав, я извлекла серпы незаметным движением, и их острия уже блестели прямо перед его носом.

Похоже, он не до конца понимал свое положение, и мне показалось, что блеск оружия ускорит разговор. Но вместо того, чтобы испугаться, он взвился и схватился за пояс:

— Проклятая сука!

Двигался он очень медленно, поэтому я легко выбила нож из его рук и вложила серпы в ножны — глупо драться с пьяным. Спорить он не собирался, сразу оценив шансы, и сел обратно, но сделал это крайне неохотно, опять взявшись за пиво. Вся симпатия, которой он лучился вначале, исчезла.

— Он хотел мне что-то передать. Вот это, — я опять показала Рику клочок бумаги. — Но я не знаю, что здесь написано… Мне нужна твоя помощь, человек. Если будешь упираться, я отрежу тебе голову.

— Ну… Все мы когда-нибудь умрем, — доверительно сообщил он мне, залпом допив пиво и взъерошив волосы. — Раньше или позже. Мне нечего терять, леди.

Пиво закончилось, и теперь Рик смотрел на кружку, больше не сияя странными глазами.

— Ты знаешь, кто такие Дети Лезвия. И ведешь себя так только потому, что ты мне необходим, — холодно сказала я. — В этом случае ты нахален, недальновиден и глуп, потому что любому терпению есть конец, а мой предел начинается на следующей твоей наглой фразе. Сейчас ты встанешь и пойдешь со мной.

— Да, я это вижу, — Рик неохотно встал и заказал еще кружку пива, расплачиваясь с Мариссой. — А, может, я просто пьян, так что мне все равно, — он усмехнулся. — Если ты думаешь, что я ждал тут тебя, то ты ошибаешься. Тут просто хорошее пиво, а ты мешаешь мне его пить.

Мы вышли из трактира. Мужчина, немного покачиваясь и сжимая ручку кружки в руке, шел сбоку, его наряд довершали штаны из плотной черной ткани, широкий ремень и потертые ботинки. Он с удовольствием прихлебывал хмельное варево, снова начиная расплываться в добродушной усмешке.

— Знаешь, мне всегда нравились женщины в черном, — сказал Рик. — Но вот этот высокомерный тон тебе совсем не идет…

Я предотвратила дальнейшие слова, срезав прядь волос прямо перед его глазами, и мужчина замолчал. Там, где другой ощутил бы страх, Рик приходил в молчаливое бешенство, словно это не он пытался позволить себе фамильярность с одним из лучших воинов, а я оскорбила его. Он расскажет мне, куда идти, чтобы прочитать записку, и я с удовольствием его отпущу. Мне не нравилось, как много он пьет, потому что это надругательство над разумом и телом, не нравилась его излишняя вспыльчивость и яростная самовлюбленность, хотя в нем еще присутствовало и что-то от Чарующих — возможность успокаивать, завораживать, располагать. Только у них это происходило украдкой, исподтишка, а Рик преображался в один миг.

— Ты случайно не менестрель? — поморщилась я, взглянув, как он хлещет пиво.

Этот вопрос его удивил.

— Нет, я не менестрель, — бродяга качнул головой, а потом добавил, миг подумав: — Но пою я неплохо…

Если раньше люди просто таращились на моего сокола и диковинное оружие, скорее чувствуя, чем сразу узнавая во мне посланца Смерти, то теперь, когда рядом со мной шел Рик, они разве что не показывали на нас пальцами. Рик действительно стоил того, чтобы на него смотреть, — каждый косой взгляд его сердил, он мрачнел и прибавлял шаг, раздражаясь. Походка его тоже отражала настроение — размашистая и неровная. Я с размаху ударила бродягу по спине, нажала на точки на шее и легонько шлепнула по затылку, очищая затуманенный мозг. После этой процедуры Рик помрачнел еще больше, посмотрел на дно кружки и выбросил ее, так как внутри ничего не осталось.

— Я вижу, у вас полно скрытых талантов, леди, — заметил он. — Но к ним не относится умение описывать ближайшие планы.

— Я хочу покинуть Беар, — теперь, когда он протрезвел, мы могли прибавить шаг.

— Не любите Белый Город? — почему-то в его устах уважительное обращение звучало слишком холодно и даже оскорбительно.

Я остановилась и внимательно посмотрела на него злыми глазами:

— Я не люблю людей.

Больше Рик ничего не говорил, следуя туда, куда я вела его, и не проявляя интереса к направлению ходьбы. Казалось, ему все равно, куда идти — направо, налево или прямо, потому что чем дальше мы отходили от трактира, тем сильнее у него портилось настроение. Он чувствовал себя неуютно, ему не нравилось окружающее пространство и неизвестность, в которую я вела его. Люди любят притворяться теми, кем не являются, словно Лорды Лжи, разница лишь в том, что ложь людей очевидна, она слышна в тихих вибрациях голоса, в стуке сердца, который сразу меняется, в легком проблеске глаз. Им кажется, что, скрывая суть, они становятся сильнее. Тело Рика даже не старалось скрывать ложь, оно говорило без слов, и это единственная черта, которая мне в нем нравилась.