Несущие ветер - Прайор Карен. Страница 62

Хоу попала к нам совсем молоденькой, а потому продолжала расти и со временем почти достигла размеров Малии. Как-то раз, когда с животными работала Ингрид, а я читала лекцию, представление не заладилось. Сначала открыли дверцу Малии, она выплыла в бассейн и проделала все, что от нее требовалось, – прыжок брюхом вверх, «пробочник», скольжение с задранным хвостом, – но не в обычном порядке и с непонятным возбуждением.

Что-то явно было не так. Может быть, сломался сигнальный аппарат? Когда был поднят обруч, она прыгнула, но суматошливо, неловко и гораздо ниже трех с половиной метров. При обычных обстоятельствах были бы приняты жесткие меры: она получила бы тайм-аут и дрессировщик потребовал бы повторения. Однако Ингрид, удивительно чувствующая настроение животных, решила проявить снисходительность, и обруч был опущен на половинную высоту. После чего животное прыгнуло сквозь него, не дожидаясь сигнала.

Что с ней происходит? Она так нервничала, что мы обе почувствовали облегчение, когда ее, наконец, можно было отправить во вспомогательный бассейн и выпустить Хоу.

Эта тоже стремительно промчалась сквозь дверцу в страшном возбуждении. Ингрид с большим трудом удалось надеть на нее наглазники. Дважды они срывались и животное приносило их со дна. Наконец наглазники были надеты, и она проплыла сквозь лабиринт из труб, который мы опустили в бассейн, а затем подобрала кольца, но по одному, а не все три, как обычно. Она тоже очень нервничала и нас томила порожденная долгим опытом тревога, что представление вот-вот совсем развалится. Однако мы завершили его более или менее благополучно, хотя все шло чуть-чуть не так, с какими-то непонятными отступлениями. Я заговорила со зрителями о необычной нервозности обоих дельфинов и призналась, что не могу объяснить, почему они были выбиты из колеи и вели себя так странно, почему Малия путала сигналы, а Хоу не сразу дала надеть на себя наглазники. Представление окончилось. Ингрид отправила последнего дельфина во вспомогательный бассейн и вдруг уставилась на меня в полном изумлении.

– Знаете, что произошло?

– Нет.

– Мы их перепутали. Кто-то запер Малию в бассейне Хоу, а Хоу – в бассейне Малии. Они же теперь выглядят совсем одинаково, и мне даже в голову не пришло…

Хоу выполнила номера Малии, путаясь в сигналах, но сами движения проделывая с такой уверенностью, что мы ничего не заподозрили – ведь она даже умудрилась прыгнуть сквозь обруч, хотя обычно отработка такого прыжка занимает не одну неделю. А Малия в наглазниках с первого же раза правильно проделала все трюки Хоу, хотя и нервничая, но настолько хорошо, что мы приняли ее за Хоу. Я остановила расходящихся зрителей и объяснила им, чему они только что были свидетелями. Не знаю, многие ли поняли и поверили. Я и сама все еще не могу до конца поверить.

11. Одомашненные дельфины

Эксперименты в открытом море породили во всех нас глубокое убеждение, что дельфины могут и будут работать для человека в своей родной стихии, как домашние животные. Пусть Каи и Поно уплыли навсегда, а Хаина и Нуха из трусости отказывались выйти хотя бы на три метра за привычные пределы, зато Кеики был абсолютно надежен, и если все-таки оказалось возможным работать в море с более трудными видами, то уж с нашей доброй старой приятельницей афалиной можно будет добиться настоящих чудес.

Теоретически говоря, каждый раз, когда человек обосновывался в новой и враждебной ему среде обитания, он выбирал по меньшей мере одно местное животное, одомашнивал его и возлагал на него ту работу, которая ему самому в этих тяжелых условиях была не под силу. Благодаря верблюду, например, человек смог существовать в пустыне, а благодаря упряжным собакам – за Полярным кругом.

С тех пор как было одомашнено последнее животное, прошли тысячелетия – все пернатые и четвероногие помощники человека, от охотничьего сокола до яка, служили ему еще до зарождения современной цивилизации. Теперь же мы начинаем осваивать морские глубины. Кусто первым попробовал жить на морском дне, водолазы трудятся под водой – строят, добывают полезные ископаемые, собирают плоды моря. Так не логично ли будет приспособить для наших целей исконного обитателя этого чуждого нам мира? Ведь так и кажется, будто дельфины, обосновавшиеся в океанах задолго до того, как наш предок впервые слез с дерева, все это время ждали, когда же их пригласят войти в свиту человека.

Дельфин способен двигаться под водой с несравненно большей легкостью, чем мы. Благодаря эхолокации он видит там, где мы слепы, благодаря острому слуху находит дальние объекты и цели там, где человек совершенно беспомощен. Вы уронили что-нибудь за борт? Пошлите дельфина. Необходимо разыскать что-то на дне? Затонувшее судно или самолет? Ищите их с помощью специально выдрессированных дельфинов. Нужно загнать рыбу в сети? Кликните своих «морских овчарок». Опасаетесь акул? Используйте систему раннего предупреждения, которую обслуживают дельфины. Пропал аквалангист? Отправьте на его поиски дельфина, точно подводного сенбернара. Дельфины способны охранять порты, буксировать уставшего пловца, производить подводную фотосъемку, нести гидрографическую службу у опасных берегов. Строить подобные планы, один другого увлекательнее, можно было без конца, и мы не сомневались, что стоит по-настоящему одомашнить морское животное, как это откроет множество новых перспектив, о которых мы пока даже не подозреваем. Пора было браться за дело, чтобы проверить все это на практике.

Дрессировку дельфина для превращения его в домашнее животное мы начали с Кеики, демонстрируя его в Театре Океанической Науки. Он, казалось, прекрасно подходил для того, чтобы служить связным между аквалангистом и судном – доставлять нужные инструменты, записки и тому подобное. Подниматься со дна за чем-то, что осталось на катере, всегда очень досадно, и дельфин-посыльный мог бы тут весьма пригодиться. А когда сидишь в катере, то сообщить аквалангистам, что надо перебраться на другое место или пора обедать, можно, только послав за ними еще одного аквалангиста. Вот его-то и мог бы заменить дельфин.

Мы начали с того, что давали Кеики переносить во рту небольшие предметы – гаечный ключ, фонарик и т. п., – от одного дрессировщика к другому на поверхности воды. Вскоре выяснилось, что прикосновение металла к зубам нравится дельфинам не больше, чем людям – Кеики повадился ронять инструменты. Справиться с этой трудностью было просто – не строгостью, а привязывая к металлическим инструментам веревочные петли или складывая их в сетку и уже потом отдавая Кеики.

Когда Кеики научился носить поноску, мы включили в представление аквалангиста, который опускался на дно с аппаратом для подводного бурения и делал вид, будто его налаживает. Я написала лекцию, строившуюся исключительно вокруг аквалангиста и посвященную проблемам и выгодам работы под водой, а также перспективам освоения морских глубин. О дельфинах мы не упоминали ни словом. Зрители сами мало-помалу осознавали, что аквалангист с полной непринужденностью пользуется помощью животного. Он вытаскивал пластмассовую дощечку, писал на ней (писать под водой можно обыкновенным цветным карандашом), стучал по своему баллону, протягивал дощечку через плечо, даже не оглядываясь, и дельфин несся к нему, хватал дощечку, подплывал к дрессировщику, отдавал дощечку, брал требуемый инструмент и опускал его в руку аквалангиста. Иногда аквалангист подзывал дельфина, крутя детскую трещотку, и просил помочь ему, например потянуть трос. Ну, и конечно, он мог отослать на поверхность инструменты, которые больше не были ему нужны. А позже нам удалось обучить Кеики упираться носом в прокладку под баллонами и везти аквалангиста к борту, заменяя подвесной мотор в одну дельфинью силу.

Номер получился очень интересный, и было приятно слушать нарастающий шумок на трибунах по мере того, как все большая часть зрителей под безмятежные рассуждения лектора о поэтапном погружении, плавучести, сопротивлении воды и прочем начинала осознавать, чем занимается дельфин. Мы же, дрессировщики, изнывали от желания попробовать Кеики в открытом море.