Джонни и бомба - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 8

— Ну, я подумал, что для человека, который привык есть жареную картошку остывшей, горячая жареная картошка — самое то, что нужно. И вообще, она же так и не поужинала вчера вечером. Слушай, тебе не показалось странным…

— Она очень странная.

— Тебе миссис Тахион не слишком-то понравилась, да?

— Ну… она ведь даже спасибо не сказала.

— А я-то думал, что она — несчастная жертва несправедливой политической системы… — сказал Джонни. — Помнишь, что ты говорила, когда мы шли сюда?

— Да, но, в конце концов, что ей стоило быть повежливее? Пойдем отсюда.

— Простите? — окликнул их кто-то из-за спины.

— Рыба нашлась, — прошипела Керсти. Они с Джонни обернулись, но их догоняла вовсе не медсестра. Если только в больнице не было подразделения медсестер в штатском. Это была молодая женщина в очках и с прической в стиле крайнего волнения. Еще на ней были ботинки, которым позавидовал бы Бигмак. В руках женщина держала папку.

— Э… вы знаете миссис… м-м… Тахион — кажется, так ее зовут?

— Наверное, — ответил Джонни. — В смысле, ее все так зовут.

— Очень странная фамилия, — сказала женщина. — Должно быть, иностранная.

— На самом деле мы ее совсем не знаем, — вмешалась Кассандра. — Мы просто навещали ее в порядке дополнительной социальной помощи.

Женщина посмотрела на нее, сказала: «Какая досада!», потом заглянула в свою папку.

— Вам хоть что-нибудь о ней известно? — спросила она.

— В каком смысле? — уточнил Джонни.

— Все, что угодно. Где она живет? Откуда приехала? Сколько ей лет? Хоть что-то.

— Не знаю…— сказал Джонни. — Она просто болтается по городу. Ну, сами понимаете…

— Но должна же она где-то ночевать!

— Не знаю.

— О ней нет никаких записей. Нигде. Вообще ни слова о ком-либо по фамилии Тахион, — сказала женщина таким тоном, будто загадочность миссис Тахион была тяжелым преступлением.

— Вы социальный работник? — спросила Кассандра.

— Да. Меня зовут мисс Куропатридж.

— Кажется, я видел, как вы говорили с Бигмаком.

— Бигмак? Кто это?

— Э… Саймон… Ригли, кажется.

— Ах да, — угрюмо кивнула мисс Куропатридж. — Саймон. Он еще интересовался, сколько машин ему нужно угнать, чтобы заслужить бесплатную поездку в Африку на каникулы.

— Он сказал, вы ответили ему, что отправите его в Африку, только если выяснится, что там все еще сохранились канниба…

— Да-да, — поспешно перебила его мисс Куропатридж.

Меньше года назад, когда она только поступила на эту работу, она была твердо убеждена, что во всех бедах в мире виноваты Воротилы Бизнеса и Правительство. Теперь же она была даже более твердо убеждена, что во всем виноват Бигмак.

— Он сказал, что был потрясен до глубины…

— Но вы ничего не знаете о миссис Тахион, да? — сказала социальный работник. — У нее была тележка, битком набитая всяким хламом, и, похоже, никто со вчерашнего вечера этой тележки не видел…

— На самом деле…— начала Кассандра.

— Я тоже не знаю, где тележка, — твердо сказал Джонни.

— Нам бы очень помогло, если бы мы смогли ее осмотреть, — сказала мисс Куропатридж. — Уму непостижимо, что они только с собой таскают. Когда я работала в Болтоне, там был один старик, который подбирал каждую…

— Мы на автобус опаздываем, — вмешалась Кассандра. — Извините, но ничем не можем вам помочь, мисс Куропатридж. Идем, Джонни. — И она потащила его прочь из больницы.

— Ты же говорил, что тележка у тебя, — сказала она, когда они очутились на улице.

— Да, но не понимаю, зачем забирать ее у миссис Тахион, копаться там. Тебе бы понравилось, чтобы кто-то совал нос в твои личные вещи?

— Мама говорит, миссис Тахион была замужем за летчиком, во время Второй мировой он не вернулся с задания, и с тех пор она малость не в себе.

— А мой дедушка говорит, что, когда он был подростком, они с дружками частенько опрокидывали ее тележку. Говорит, просто чтобы послушать, как старуха ругается.

Кассандра замедлила шаг.

— Что? Сколько лет твоему дедушке?

— Не знаю. Лет шестьдесят пять или около того.

— А сколько, по-твоему, миссис Тахион?

— Из-за морщин и не разобрать. Шестьдесят?

— Тебе это странным не кажется?

— Что?

— Ты что, совсем тупой? Она же моложе твоего дедушки!

— Э… ну, может, во времена его детства была другая миссис Тахион.

— Не очень-то вероятное совпадение, правда?

— Так ты хочешь сказать, что ей сто лет?

— Конечно нет! Этому должно быть рациональное объяснение. Как у твоего дедушки с памятью?

— Гм. Ну, то, что видел по телику, он хорошо помнит. Сидишь себе, смотришь ящик, а дед вдруг: «Э, да это же… ну, вон тот в костюме… он играл полицейского в этом, как его… ну, там еще такой кудрявый тип был… года два назад, помнишь?» А если я что-нибудь покупаю, он всегда говорит, что во времена его молодости эту штуку можно было купить за шесть пенсов и еще и сдача бы осталась.

— Все дедушки так говорят, — наставительным тоном заявила Кассандра.

— Ну, извини.

— Ты заглядывал в мешки?

— Нет, но… там всякий странный хлам, в этой тележке.

— В смысле?

— Ну… там были банки с пикулями.

— Что в этом странного? Все старичье любит пикули.

— Да, но эти… они как бы одновременно и старые, и нет. И рыба с картошкой, завернутые в газету.

— И что?

— Ну, в наше время уже никто не заворачивает жареную рыбу в газету. Я развернул ее, потому что думал отдать коту, и увидел, что газета…

Джонни умолк.

Что он мог сказать? Что первая полоса этой газеты была ему отлично знакома? Он знал ее до последнего слова. Точно такую же передовицу он нашел в библиотеке, в виде микрофильма, и библиотекарь тогда распечатала ему копию, потому что он писал реферат по истории. Раньше он видел эту газету только на микропленке и на распечатке, а теперь она лежала перед ним, пропитанная жиром и уксусом, но, несомненно…

Свежая.

— Тогда давай хотя бы взглянем, что там. Вреда от этого не будет.

В этом вся Кассандра. Когда все остальные варианты не прокатили, она пытается напирать на логику.

По шоссе двигалась большая черная машина. Два мотоциклиста ехали перед ней, и два — позади, а замыкала процессию еще одна легковая машина, в которой сидели люди с серьезными лицами и в костюмах, каждый из них прижимал к уху крошечную рацию и не доверял даже собственной матери.

Сэр Джон был единственным пассажиром черной машины. Он сидел на заднем сиденье, положив руки на серебряный набалдашник трости, а подбородок — на руки.

На двух экранах перед ним мелькали факты и цифры о состоянии принадлежащих ему компаний. Информация поступала со спутника, который тоже принадлежал сэру Джону.

Еще в машине были два факса и три телефона.

Сэр Джон сидел и смотрел на них.

Потом протянул руку и нажал кнопку интеркома, чтобы поговорить с шофером.

Хиксон ему никогда особенно не нравился. Человек с красной шеей. Но, с другой стороны, в данный момент больше сэру Джону поговорить было не с кем.

— Хиксон, вы верите в путешествия во времени?

— Трудно сказать, сэр, — отозвался шофер, не оборачиваясь.

— Они имели место, знаете ли.

— Если вы так говорите, сэр.

— Время стало другим.

— Да, сэр.

— Конечно, вы не можете об этом знать, потому что живете в новом, измененном времени.

— Ничего не имею против, сэр.

— А вы знаете, что, когда вмешиваешься в прошлое, время раздваивается? Два потока текут параллельно друг другу?

— Наверное, я болел, когда мы проходили это в школе, сэр.

— Это похоже на штаны.

— Тут определенно есть над чем поразмыслить, сэр Джон.

Сэр Джон тяжелым взглядом уставился на шею шофера. Шея была багровая, с омерзительными кустиками волос. Конечно, сэр Джон не нанимал Хиксона лично. У сэра Джона был человек, вернее несколько человек, у которых были люди, у которых были люди, которые занимались подобными мелочами. И этим людям людей никогда в голову бы не пришло взять на работу шофера, которого интересовало бы хоть что-нибудь, кроме происходящего за ветровым стеклом.