Крылья - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 29

— Если он вообще сумел вызвать Корабль, — повторил Гердер. — Пит мог израсходоваться раньше, чем Талисман докричался до него.

— Трудно сказать что-нибудь определенное, — сказал Масклин. — Как бы там ни было, мы должны постараться помочь Талисману. У меня просто душа болит, когда я вижу его таким безжизненным.

Из кустов вышел Пион, волоча за собой ящерицу.

— А вот и наш обед, — сказал Гердер без всякого энтузиазма.

— Если бы Талисман не перестал говорить, мы могли бы предупредить Пиона, что ты видеть ящериц не можешь, так ими объелся, — заметил Ангало.

— Не могу, — серьезно ответил Гердер.

— Пошли, — устало позвал Масклин, — найдем тень и постараемся придумать какой-нибудь план.

— О, план, — сказал Гердер таким тоном, как будто это было нечто еще более отвратительное, чем ящерицы. — Люблю планы.

Они слегка перекусили, прилегли и стали смотреть на небо. Короткого сна в пути было для них явно недостаточно. Глаза слипались.

— Должен сказать, эти флоридцы очень неплохо устроились, — лениво процедил Гердер. — Тут все время включено отопление.

— Я же тебе много раз говорил, это не отопление, — сказал Ангало. Он старательно вглядывался в небо в надежде увидеть хоть какие-нибудь признаки спускающегося Корабля. — И ветер не имеет ничего общего с кондиционированием. Греет солнце.

— А я думал, что оно только светит, — сказал Гердер.

— Оттуда-то и поступает все тепло, — продолжал объяснять Ангало. — Я читал в книге. Это огненный шар, гораздо больше Земли.

Гердер подозрительно посмотрел на солнце.

— Да? — сказал он. — И что же держит его там, в небесах?

— Ничего. Просто там его место.

Гердер снова мрачно покосился на светило.

— Это общепризнанно? — спросил он.

— Думаю, да. Так написано в книге.

— И каждый может об этом прочесть? Но ведь это же просто безответственно — печатать такие вещи. Это может угнетающе действовать на читателей.

— А Масклин говорит, что существуют тысячи таких солнц.

Гердер фыркнул:

— Да, так он утверждает. Но лично я против этого.

Ангало хихикнул.

— Не вижу тут ничего смешного, — холодно заметил Гердер.

— Скажи ему, Масклин, — попросил Ангало.

— Тебе-то все равно, — пробормотал Гердер. — Тебе бы только кататься на чем-нибудь, да побыстрее. А я стремлюсь постичь сокровенный смысл всего сущего. Тысячи солнц, может быть, и на самом деле существуют, но зачем?

— Не понимаю, какое это имеет значение, — лениво обронил Ангало.

— Только это и имеет значение. Объясни ему, Масклин.

Оба они поглядели на Масклина.

Вернее, на то место, где он только что сидел.

Его уже там не было.

Талисман говорил, что за небом простирается Вселенная. Она, по его словам, содержит все и не содержит ничего. Но там гораздо меньше всего и больше ничего, чем можно себе представить.

Часто можно слышать, будто небо полно звезд. Но это неверно. Небо полно неба. Небо беспредельно велико, а звезд, по сравнению с ним, не так много.

И все-таки, как ни удивительно, звезды потрясают воображение…

Тысячи звезд взирали сейчас, как что-то круглое и сияющее вращается вокруг Земли.

На борту космического аппарата было написано «Арнсат-1» — напрасная трата краски, потому что звезды не умеют читать.

От него отделилось серебряное блюдо.

Это блюдо должно было повернуться к Земле, чтобы передавать старые кинофильмы и свежие новости.

Но оно не повернулось. В него была заложена другая программа.

Испустив небольшие струи газа, оно завращалось в поисках другой цели.

К тому времени, когда оно нашло эту цель, множество людей, занятых показом старых фильмов и передачей свежих новостей, гневно кричали друг на друга по телефону, а некоторые лихорадочно пытались исправить его программу.

Но это было бесполезно, потому что блюдо больше не повиновалось их указаниям.

Масклин опрометью несся через кусты. «Пусть они там себе препираются и цапаются, — думал он, — а я должен действовать быстро. Не думаю, чтобы у нас было в запасе много времени».

Впервые за долгие месяцы он был так же одинок, как в те дни, когда жил в своей норе и охотился в одиночку, поскольку больше охотиться было некому.

Жилось ли ему тогда лучше? Во всяком случае, проще. Надо было только добывать пищу и смотреть в оба, чтобы тебя самого не съели. Каждый прожитый день означал победу. Несчастья преследовали его на каждом шагу, но это были понятные, простые несчастья, вполне подходящие по величине для нома.

В те дни мир Масклина был ограничен автомобильным шоссе с одной стороны и полем и лесами — с другой. Теперь у его мира не было никаких границ, а ему самому было необходимо справиться со множеством задач, к которым Масклин даже не знал, как подступиться.

Но он знал, где найти электричество. Его надо искать около человеческих домов.

За ближайшим кустом открылась тропинка. Масклин свернул на нее и побежал еще быстрее. Любая тропа в конце концов приводит к людям…

Заслышав за спиной шаги, он обернулся и увидел Пиона. Юный флоридец смотрел на него с встревоженной улыбкой.

— Уходи! — сказал Масклин. — Прочь! Прочь! Уходи! Зачем ты за мной увязался? Уходи!

Пион был явно обижен. Он показал на тропинку и что-то произнес.

— Не понимаю! — прокричал Масклин.

Пион поднял руку высоко над головой, отогнув ладонь книзу.

— Люди? — догадался Масклин. — Да. Я знаю. Я знаю, что делаю. Уходи.

Пион добавил что-то еще. Масклин поднял Талисман.

— Говорящий ящик работать нет, — беспомощно сказал он. — Ох, что я несу! Ты ведь не глупее меня. Уходи же! Возвращайся к остальным!

Масклин повернулся и побежал. Взглянув через плечо, он увидел, что Пион стоит, наблюдая за ним.

«Сколько у меня времени?» — прикинул он. Талисман однажды сказал, что Корабль летает очень быстро. Он может быть здесь с минуты на минуту. А может и вообще не прилететь…

Впереди за кустарником замаячили фигуры людей. Да, верно, любая тропа рано или поздно приводит к людям. Они — повсюду.

Но, может быть, Корабль и в самом деле так и не прилетит.

«В таком случае, — мелькнуло у Масклина в голове, — я совершу самую большую глупость, которую совершал какой-либо ном за всю историю нашего народа».