Один в бескрайнем небе - Бриджмэн Уильям. Страница 37

Задание выполнено — осталось только сесть, а непредвиденное так и не случилось.

— Эй, Джин, готов идти на посадку? — спрашивает по радио Эверест, обращаясь ко мне.

— Да, идем.

На земле Кардер, приникнув к микрофону, облегченно вздыхает:

— Ну и парни…

Эверест смеется, а Кардер спрашивает меня:

— Сколько осталось топлива, Билл?

— Двести двадцать.

— Лучше возвращайтесь.

С вышки управления полетами перебивают наш разговор, не дожидаясь запроса, — оттуда тоже внимательно следят за полетом:

— Самолет ВМС номер 973, вам разрешается посадка на дно озера с использованием посадочной полосы фирмы Дуглас «восток — запад», посадка на запад. Ветер западный, 24 километра в час.

Сейчас солнце позади, горы слева. Теперь остается только совершить посадку. Я знаю, что зрители на земле затаили дыхание.

Делаю заход на посадку. Она должна быть выполнена хорошо, Бриджмэн. Выдерживай скорость немного больше той, на которой самолет раскачивается. Мысль о покачивании над землей заставляет меня поморщиться. Но покачивание все равно начинается, едва я выпускаю закрылки. Я ничего не могу поделать, и самолет покачивается из стороны в сторону на небольшой высоте над дном высохшего озера, несясь со скоростью 400 километров в час. Мускулы напряжены до предела. Немного увеличиваю давление на ручку управления. Не сильно! Самолет чувствителен. Спокойно. Убрать тягу двигателя. Руки работают как-то независимо от меня. Плавно выравниваю. И все же самолет продолжает покачиваться, быстро приближаясь к земле. Откуда у него такая скорость? Он все еще летит на скорости… сколько там? 320 километров в час. Я плавно беру ручку управления на себя, и вдруг покачивание прекращается. Но у меня получилось высокое выравнивание.

— Вы на высоте трех метров, Билл.

Замечание Эвереста пришло прежде, чем я исправил ошибку, и меня раздражает его подсказка.

И точно по инструкции элероны становятся малоэффективными при посадке. Бог мой, подумать только, с какой быстротой он несется! Вот и земля! Мягко, как перышко, «Скайрокет» касается земли, а ведь скорость, с которой он пробегает по посадочной полосе, в два раза больше скорости F-80. Тормози, Билл, тормози.

Эверест одобряет посадку:

— Бьюсь об заклад, вы пожелаете, чтобы все посадки были такими же, как эта.

Да, это, вероятно, лучшая посадка из всех, какие я когда-либо совершал.

Бешеная скорость пробега самолета по серому глинистому дну озера погашена, он останавливается. Вдали клубится пыль — ко мне мчатся автомашины.

Мне показалось, что в кабине стало очень жарко. Теперь, когда полег окончился, я вдруг понял, что защитный шлем тисками сжимал мне голову, а кислородная маска прищемила кожу на лице. Как можно скорей надо освободиться от этого. Я открыл фонарь, снял маску и стал вдыхать чистый воздух пустыни с такой жадностью, с какой истомившийся от жажды странник пьет холодную, свежую воду.

Теперь, когда все было кончено, меня охватила дрожь. Я тяжело привалился к парашюту. То непредвиденное, к чему я так готовился, не произошло. Тело мое обмякло. Все кончилось! Я радовался, что в эту минуту вблизи не было никого, кто мог бы наблюдать за мной. Только шум дымящегося подо мной «Скайрокета» нарушал тишину окружавшей меня пустыни — мы дышали вместе. Подогретый утренним солнцем бриз высушил пот на моем лице. На всем пространстве пустыни, которое я только мог окинуть взглядом, царил безмятежный покой, необыкновенно сочетавшийся с глубоко дремлющим внутри каждого человека чувством блаженства, которое трудно выразить словами.

Только семь тридцать утра, а мой рабочий день уже окончен. Мне хотелось посидеть одному здесь, в кабине «Скайрокета», но автомашины уже окружили меня.

Ильтнер первым выскочил из автомашины. Он нес приставную лестницу. За ним показался Бриггс, и ко мне стали долетать отрывки фраз: «Поздравляю… прекрасный полет…» Мак-Немар выкрикивал распоряжения механикам. В трех метрах от самолета Ал Кардер ждал, когда Бриггс поднимется по стремянке, чтобы снять с меня шлем и снаряжение. Когда я готовился покинуть самолет, послышалось восклицание Ильтнера:

— Итак, вы доставили наши семь долларов в день.

Я пытался сделать вид, что полет нисколько не повлиял на меня. Возможно, зрители ничего не заметят. Но стремянка задрожала под моими ногами, и это выдало меня.

— Хороший полет, Билл, — сказал Кардер. В его голосе слышалось скорее облегчение, чем похвала.

На заднем сиденье радиоавтомобиля сидели Хоскинсон и Фоулдс. Они ждали Кардера, Бриггса и меня.

— Ну что, каково ваше мнение о машине? — спросил Хоскинсон, человек крупного телосложения с тяжелой гривой черных волос.

— Он немного пугает меня, — ответил я и тут же добавил: — Но не слишком…

Хоскинсон подался вперед:

— Послушайте, когда он перестанет пугать вас, он будет не нужен. — От Хоскинсона зависело, какую сумму денег я получу за испытание «Скайрокета». — Думаю, что вы справитесь с этим делом, Бриджмэн.

Кончилось… Наступил долгожданный день, и все кончилось. Там, на дорожке, стоял притихший и безвредный «Скайрокет», а я снова ступал по твердой земле и уже мечтал о завтраке. Когда мы пересекали озеро, никому не хотелось разговаривать. Солнце светило нам в глаза. Фоулдс, казалось, уснул.

Последний взгляд на самолет. В конечном итоге, это было состязание, в котором мы были равны. У машины нашлись свои слабые места, и, используя их, я укротил ее. Это была честная встреча.

Глава XIII

Кардер сказал: «О'кэй!» — и «Скайрокет» был передан мне для дальнейших испытаний.

— Следующий полет на той неделе. Раньше вряд ли удастся.

Если ведущий инженер и был доволен тем, что я посадил самолет невредимым, то он не показывал этого. Придется сделать немало полетов, прежде чем он поверит в нового летчика-испытателя. Кардер спешил с испытаниями — аэродинамики с нетерпением ждали точной информации о полетах на больших скоростях, чтобы конструировать все более скоростные военные самолеты.

— Конец недели вы проведете, вероятно, в городе? Неплохо, если бы вы зашли к Хоскинсону и все выяснили относительно договора.

До сих пор о деньгах не говорили. В понедельник я заеду к Хоскинсону и точно узнаю, сколько мне заплатят за эту работу. Хотя ведущий инженер без особого восторга передал мне самолет, у меня было отличное настроение. Знаменательный день первого полета остался позади, и теперь я не сомневался, что справлюсь со «Скайрокетом». Наконец-то у ребят в Хермосе будет повод попировать. Первый полет оказался легким, последующие будут труднее, но в это утро я заглядывал вперед не дальше следующей недели. Осталось еще семь долгих дней.

Впервые за несколько месяцев я наслаждался каждой минутой на пляже в Хермосе. Празднование в честь моего первого полета на «Скайрокете» длилось три ночи и два дня. Начавшись в моей тесной хижине, переполненной моими друзьями, завсегдатаями пляжа, часть которых расположилась на песке около моего жилища, празднование перекинулось в портовый кабачок Франка и Андрэ Дэвиса, а затем в ресторан Билла и Бетси Бойд. Украшением нашего общества были очаровательные девушки. Ровный золотисто-коричневый загар покрывал их крепкие, пышущие здоровьем тела, а волосы и глаза сияли солнечным блеском. Чувствовалось, что они все лето провели на пляже, плавая и катаясь на доске. В субботу и воскресенье не было тумана, удивительно ярко для поздней осени светило солнце, но переливавшаяся в солнечных лучах вода была уже прохладная. И пустыня, и предстоящие испытания вылетели у меня из головы.

В понедельник утром я направился к Хоскинсону, чтобы поговорить о своем договоре. Его кабинет поразил меня роскошью обстановки, особенно по сравнению со скромными кабинетами на аэродромах и заводах фирмы Дуглас. Это была просторная комната с окнами вдоль всей стены. Над кожаным диваном висели вставленные в дорогие рамы фотографии самолетов фирмы Дуглас.