Один в бескрайнем небе - Бриджмэн Уильям. Страница 49

Вполне вероятно, что они могли ошибиться и на этот раз, но они собирались направить самолет в глубь сверхзвуковой области для проверки своей новой гипотезы.

Официальное решение было принято в первых числах декабря. Для достижения «Скайрокетом» больших чисел М предполагалось последовать примеру фирмы Белл при испытании ею самолета Х-1, то есть поднять «Скайрокет» в воздух на самолете-носителе и на высоте запустить его в полет. Это было значительным отклонением от первоначальной программы и требовало продления контракта. Кроме того, в целесообразности и реальности такого испытания нужно было убедить командование авиации ВМС. Кардер, Джин Мей и главный аэродинамик летных испытаний фирмы Дуглас Чак Петтингалл выехали в Вашингтон, собираясь оперировать следующими аргументами: военно-морским силам не придется разрабатывать новый, фантастически дорогой экспериментальный самолет для достижения скорости, соответствующей М = 2, так как при известной модификации это мог обеспечить «Скайрокет». Чтобы достичь большего числа М, нужно только подготовить максимально облегченный самолет-носитель В-29 и два экземпляра модифицированного «Скайрокета», из которых у одного силовая установка должна состоять только из жидкостно-реактивного двигателя.

По логике вещей в случае продления контракта с ВМС для продолжения испытаний следовало пригласить Джина Мея, старшего летчика-испытателя «Скайрокета», назначенного теперь на летно-испытательную станцию в Санта-Монике. Мне было достаточно и того, что я уже пережил при взлетах на жидкостно-реактивном двигателе и во время полетов на сверхзвуковых скоростях. Я бы не хотел быть на месте Джина. Из того, что мне удалось выяснить на летно-испытательной станции, план испытаний «Скайрокета» в основном совпадал с планом ВВС при испытании самолета Х-1. Джина должны были поднять на двенадцать тысяч метров и оттуда сбросить в голубые просторы только с одним ЖРД, рассчитанным на работу в течение трех минут, а затем он должен был вернуться на свой аэродром с остановленным двигателем, бесшумно паря в воздухе, как птица.

Пока тройка находилась в Вашингтоне, вместо Кардера руководил делами Джордж Мабри. База была переполнена армейским и морским начальством, которое проверяло программы, находившиеся в стадии выполнения, а летчики-испытатели военно-воздушных сил круглосуточно испытывали новый всепогодный реактивный истребитель Локхид F-94. Это были ускоренные войсковые испытания: по военной программе выяснение эксплуатационных дефектов, обычно растягивавшееся на шесть месяцев, было втиснуто в один месяц. Некоторые летчики говорили мне в баре, что приходится летать по шесть часов в день. Отношение к работе изменилось — теперь у всех была новая цель. Прошли времена беспечности и выжидания, неожиданно для всех нашлась работа. Шла война.

Однажды высшие офицеры военно-морских сил, находившиеся на базе, зашли в ангар фирмы Дуглас, чтобы осмотреть самолет A2D, на котором летал Джордж. Янсен считал это посещение несколько преждевременным — требовалось еще добрых шесть месяцев испытаний, прежде чем этот сложный небольшой палубный самолет будет готов для принятия на вооружение.

Коммандер Хью Вуд был одним из трех летчиков, назначенных для поверочных облетов A2D. Джордж тщательно инструктировал Вуда, а ночами сочинял для молодого летчика военно-морских сил поверочные задания на каждый день. Как это часто бывает у летчиков-испытателей, Джорджу казалось, что он еще не все объяснил человеку, которому предстояло впервые полететь на его самолете. За две недели до рождества, после полудня, Джордж должен был передать свою машину коммандеру для контрольного облета. В это время я был в ангаре и разговаривал с Мак-Немаром. С покрытых снегом гор ветер дул вниз, в пустыню. Недалеко от самолетов находились два радиоавтомобиля, на переднем сиденье одного из них сидел Джордж с микрофоном в руках. Двери автомобилей были распахнуты, и я слышал, как поднявшийся в воздух летчик вызвал Джорджа. Джордж был возбужден, целиком поглощен работой. Он молча кивнул мне головой, с нетерпением ожидая, что скажет человек, который сейчас летал на его самолете. Ведущий инженер самолета A2D сидел рядом с Джорджем и тоже слушал и наблюдал за небом, отливавшим каким-то металлическим оттенком. Вдруг одновременно из обоих радиоавтомобилей донесся громкий голос летчика. Самолета не было видно с земли.

— Нахожусь над южной оконечностью озера, начинаю пологое пикирование с высоты шесть тысяч метров к северной оконечности…

Люди в машине невольно потянулись к громкоговорителю, но радио опять замолкло. Но вот из открытых дверей автомобиля над аэродромом прозвучал далекий голос:

— Неисправность в турбовинтовом двигателе. Кажется, он недодает мощности.

Все поняли: это скрытый призыв о помощи. Джордж выпрямился, его губы зашевелились, а глаза не отрывались от радиоприемника. Оттуда еще раз донесся голос:

— Разворачиваюсь в сторону озера для вынужденной посадки…

Голоса из самолета больше не было слышно.

Джордж выскочил из машины, и я отошел в сторону. Он смотрел в небо, пытаясь отыскать затерявшийся там самолет. Наконец мы заметили пятнышко: далеко на юге против солнца самолет приближался к нам, неестественно круто ныряя к озеру. Вот-вот, через минуту оборвется человеческая жизнь. Несколько мгновений мы наблюдали за крутой траекторией бешеного пикирования, слушали рев приближавшегося к озеру A2D. И вот рев прекратился… С дальнего конца аэродрома поднимался столб черного дыма, заволакивая чистое небо.

— Катастрофа на озере… Катастрофа на озере… Катастрофа на озере… — монотонно повторяло радио. К словам диспетчера присоединился вой пожарных и санитарных машин, предупреждая о несчастье. Еще не улеглась пыль, поднятая этими машинами, и не смолк вдали их оглушительный вой, как мы уже направились к тому месту, откуда поднимался черный дым. Я думал о том, что переживал молодой коммандер в долгие шестьдесят секунд, беспомощно наблюдая, как приближается дно озера. К месту катастрофы нельзя было подойти ближе чем на двадцать пять — тридцать метров. Там полыхал огонь. Джордж молча смотрел на пламя, бурлившее черным дымом, и наблюдал за пожарными в белых костюмах, касках и больших рукавицах, которые то исчезали в красном зареве, то появлялись из него со шлангами, разбрызгивавшими в огонь слабые струйки жидкости.

Джордж не отрывал глаз от огня и в бессильном гневе повторял:

— Господи, почему это не случилось со мной?

Он словно истязал себя, снова и снова произнося этот вопрос.

Из костра появились белые фигуры с черным, обуглившимся телом человека, чей голос я слышал всего десять минут назад…

— Почему это не случилось со мной? Почему это не случилось со мной?… Вдруг я чего-нибудь не сказал ему, и это вызвало катастрофу…

Но Джордж не получал ответа. Да и что я мог сказать ему в утешение? Едва ли все его старательные объяснения могли бы спасти человека, поднявшего этот самолет в воздух меньше часа назад. Если бы морской летчик Вуд знал A2D так же хорошо, как Джордж, он, может быть, выбросился бы из него, но в первом полете невозможно определить момент, когда это следует сделать.

И все-таки Джорджа продолжала мучить мысль, что он мог бы предотвратить несчастье, если бы более тщательно объяснил, какие признаки говорят о неисправности самолета. Среди летчиков-испытателей не было человека более добросовестного и внимательного, чем Джордж, но несчастье случилось именно с его машиной. Да, в первом полете человек нуждается в чем-то большем, чем самый подробный инструктаж и отличное знание самолета, — в удаче…

Один из инженеров пожаловался:

— Ну вот, шесть месяцев работы пошли прахом!

Стоя у места катастрофы, люди обсуждали ее возможные причины. Долгое молчание наконец прорвалось: каждому хотелось дать свое объяснение причинам трагического происшествия.

— Возможно, турбина двигателя была неисправна и это привело к ослаблению потока от винтов и уменьшению эффективности руля высоты.