Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 16

Мужчина в углу подал знак, означающий, что у него может найтись указанный предмет.

— Отлично, — довольным тоном промолвила нянюшка Ягг. — А из чего мы будем пить? Посуда какая-нибудь есть?

Тут же кивнул еще один мужчина, готовый внести свою лепту в предстоящее пиршество.

— Вот и ладненько, — одобрила нянюшка Ягг. — А теперь самое главное: бутылки пива ни у кого не найдется?

Все путешественники в ужасе взирали на нянюшку и ее мешок, а поэтому матушка невольно оказалась как-то в стороне от происходящего. Воспользовавшись этим, она решила повнимательнее разглядеть попутчиков.

Путь дилижанса лежал через Овцепики и дальше — по лоскутному одеялу равнин с заплатками-деревушками. Сорок долларов стоило только выбраться из Ланкра — во сколько же обойдется дальнейшая дорога? И что это за люди, которые согласны потратить большую часть двухмесячного жалованья на то, чтобы путешествовать быстро и без удобств?

Тощий типчик, вцепившийся в свой мешок, скорее всего, шпион, заключила матушка. Толстяк, предложивший стакан под пиво, смахивал на какого-нибудь торговца; у него был неприятный цвет лица, свидетельствующий о том, что этот человек не просто любил приложиться к бутылке, но практически не выпускал ее из своих объятий.

«Шпион» и «торговец» жались на одном конце скамьи, потому что другую ее часть занимал некто, своими пропорциями весьма смахивающий на волшебника. Лицо его было прикрыто носовым платком, и он испускал храпы с регулярностью гейзера — даже внезапная остановка дилижанса, судя по всему, его не разбудила. В целом выглядел «волшебник» так, как будто единственное, что ему порой досаждало в жизни, это тенденция мелких предметов притягиваться к нему, ну и периодические приливы-отливы.

Нянюшка Ягг все продолжала увлеченно копаться в своем мешке, а в подобных случаях нянюшкин рот, минуя мозг, подключался напрямую к глазным яблокам.

А еще нянюшка привыкла путешествовать на помеле. Наземное путешествие на большое расстояние было ей в новинку, поэтому она тщательно подготовилась.

— …Нукыся… сборник кроссвордов для долгих путешествий… подушечка… тальк… капкан на комаров… разговорник… пакет, в который рвать… о-о!

Аудитория, которая за время этой литании умудрилась вопреки всем физическим законам ужаться так, чтобы оказаться еще дальше от нянюшки, внимала ее речам с расширившимися от потрясения глазами.

— Что такое? — осведомилась матушка.

— Как ты думаешь, эта телега часто делает остановки?

— А в чем дело?

— Нужно было сходить кой-куда на дорожку. Прошу прощения. Это все от качки. Кто-нибудь знает, в этой коробке есть туалет? — бодро спросила нянюшка.

— Э-э, — произнес предполагаемый шпион, — обычно мы ждем до следующего города, ну а в самых крайних случаях…

Он вовремя прикусил язык, чуть было не добавив: «И окно сойдет». Для мужчины, путешествующего по ухабистым деревенским дорогам, это действительно был выход. Однако «шпиона» остановило ужасное предчувствие, что сидящая рядом с ним кошмарная старушка может отнесись к его предложению всерьез.

— До Охулана совсем недалеко, — пробормотала матушка, тщетно пытавшаяся чуть-чуть подремать. — Подожди капельку.

— Этот дилижанс в Охулане не останавливается, — подсказал «шпион».

Матушка Ветровоск подняла голову.

— Раньше не останавливался, — поправила она «шпиона».

Господин Бадья сидел в своем кабинете, пытаясь разобраться в бухгалтерских отчетах Оперы.

Но тщетно. Раньше у него никогда не возникало трудностей с бухгалтерскими документами, однако эти бумажки были родственны бухгалтерии примерно в той же степени, в какой песок родствен часовому механизму.

Нечаст Бадья всегда любил оперу. Он правда ничего в ней не понимал, но океан, к примеру, он тоже не понимал, и что ж теперь, ему нельзя любить океан? Оперу он рассматривал как дело, которым вполне можно заняться, скажем, на пенсии. Кроме того, предложение было слишком выгодным, чтобы упустить его. В бизнесе, которым он занимался до сих пор (оптовая продажа сыра, молока и их производных), наступили суровые времена, поэтому Нечаст Бадья и решил пуститься в более спокойные воды мира искусств.

Предыдущие владельцы поставили несколько очень даже неплохих опер. Жаль, что их гений не распространялся на бухгалтерскую отчетность. Создавалось впечатление, что деньги снимались со счетов в любой момент, когда возникала потребность в наличных средствах, а система финансовой отчетности главным образом состояла из записок на клочках бумаги, типа: «Взял тридцатку, чтобы заплатить К. Верну в понедельник. Р.» Кто такой Р.? А К. кто такой? И зачем он взял деньги? В мире сыров и молочных продуктов такие штучки никому не сходят с рук.

Дверь отворилась. Бадья оторвался от записей.

— А, Зальцелла, — приветствовал он. — Спасибо, что заглянул. Ты случайно не знаешь, кто такой К.?

— Нет, господин Бадья.

— А Р.?

— Боюсь, что и его я не знаю. — Зальцелла пододвинул себе стул.

— У меня на это ушло все утро, но в конце концов я все-таки подсчитал, что за пуанты мы платим более полутора тысяч долларов в год, — с этими словами Бадья помахал бумажным листком.

Зальцелла кивнул.

— Да, на кончиках пальцев они здорово протираются.

— Но это же нелепо! Я до сих пор ношу башмаки отца!

— Только пуанты — это не башмаки вашего отца. Скорее они похожи на перчатки для ног, и очень тонкие, — объяснил Зальцелла.

— Да ну? Ничего себе перчаточки! Стоят семь долларов пара и снашиваются мгновенно! За несколько представлений! Должен же быть какой-то способ сэкономить…

Зальцелла смерил нового работодателя долгим, холодным взором.

— Может, нам стоит попросить балерин проводить побольше времени в воздухе? — наконец предложил он. — Ну, подкинут их на несколько раз больше, с них ведь не убудет.

Лицо Бадьи приняло озадаченный вид.

— А что, это сработает? — подозрительно спросил он.

— Если балерин все время будут швырять туда-сюда, им не придется ходить. А значит, пуанты будут меньше изнашиваться, правильно? — ответил Зальцелла тоном человека, которому точно известно, что в этой комнате он самый умный из присутствующих.