Роковая музыка (Музыка души) - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 22

Он никоим образом не был бы коттеджем, окруженным безвкусным садом. С ковриком «Добро пожаловать!» перед входом.

Несокрушимые стены, которыми прежде был окружен рассудок Сьюзан, таяли как соль под влажным ветром и это приводило ее в ярость.

Конечно, был дедушка Лезек на своей маленькой ферме, такой бедной, что тамошние воробьи на коленях выпрашивали пищу. Милый старый весельчак, насколько она могла припомнить; немного робеющий, как она теперь понимала, особенно в присутствии ее отца. А мама рассказывала ей, что ее отец был…

Сейчас, когда Сьюзан задумалась над этим, оказалось, что она не уверена, что именно рассказывала ей мама. Родители были весьма искусными в том, чтобы не сказать ничего, даже наговорив массу слов. Она тогда ушла с ощущением, что его просто нет поблизости. Теперь ей предлагали считать, что он никогда и не окажется поблизости.

А бог… бог, наверное, где-то и был. Леди Одилия Жолоб в пятом классе все время хвасталась, что ее прапрапрабабушку соблазнил Слепой Ио, представ перед ней в виде вазы с маргаритками; видимо, она хотела сказать, что она прапрапрабогиня. Она говорила, что ее маме это очень помогало, когда надо было занять столик в ресторане. Вероятно, ближайшее родство со Смертью не дает таких преимуществ. Скорее всего, вам не позволят сесть и у туалета. Если все это просто сон, то можно было проснуться, ничего не теряя. Впрочем, она не верила, что это так. Таких снов не бывает.

Дорожка уводила с конного двора, проходила мимо огорода и спускалась в сад, где росли деревья с черными листьями. Глянцево-черные яблоки висели на них. Одной стороны тропинки стояли белые ульи. И она знала, что ей уже приходилось их видеть. И там была яблоня, разительно отличающаяся от других.

Она остановилась и уставилась на нее, и воспоминания вливались в нее. Она помнила свою в жизнь в подробностях достаточных, чтобы осознать глупость этой идеи с точки зрения логики; и она стояла здесь, тревожно ожидая собственного решения. Привычные знания о мире утекали прочь. На смену им приходили новые.

Теперь она поняла, чья она внучка.

В «Залатанном Барабане» всегда отдавалось предпочтение, так скажем, традиционным развлечениям, таким как домино, дартс и Оглуши-Ограбь. Новый владелец решил перевести его разрядом повыше. Это было, кстати, единственным доступным направлением.

Так здесь появилось Гадальное Устройство, чудовище, основанное на недавнем открытии Леонардо из Квирма и приводимое в действие тремя тоннами воды. Это была та еще идея.

Капитан Морковка (Городская Стража), чья открытая улыбка маскировала острый ум, незаметно подменил свиток с вопросами на свой, в котором спрашивалось: «Были ле вы окала Склада Алмазав Вортина в ноч на 15» или «Кто был Третий Чилавек кто бамбанул Биерхаггерову Винакурню на постледней неделе» и повязал троих посетителей, прежде чем они смогли сообразить, что к чему.

Хозяин пообещал, что новый автомат появится со дня на день. Библиотекарь, один из завсегдатаев, в предвкушении копил пенни.

В конце бара была небольшая сцена, и хозяин попробовал устраивать там стриптиз, но первое же представление оказалось последним. При виде сидящего в первом ряду орангутанга с широкой невинной улыбкой на лице, с большим пакетом пенсовых монеток на коленях и большим бананом в руке бедные девушки разбежались. И еще одна развлекательная Гильдия внесла «Барабан» в черный список. Нового владельца звали Гибискус Данельм. Это была не его вина. Он действительно хотел превратить «Барабан», как он сам говорил, в прелестное местечко. Для начала он установил снаружи полосатые зонтики.

Хозяин смотрел вниз на Глода.

— Вас только трое, что ли? — спросил он.

— Да.

— Когда я согласился на пять долларов, ты сказал, что у тебя бигбэнд.

— Поздоровайся с хозяином, Лайас.

— Что ж, на мой взгляд, у тебя действительно бигбэнд, — Я полагаю, — продолжал он, — что надо сыграть несколько номеров, которые у всех на слуху, просто для создания приятной обстановки.

— Обстановки… — повторил Имп, осматривая «Барабан». Он знал, что значит это слово. В этом месте обстановка отсутствовала. В это ранний вечер в таверне сидели только трое или четверо посетителей. Они не обращали ни малейшего внимания на сцену.

Стена за сценой несла ясно видимые следы энергичных действий. Имп рассматривал их, пока Лайас терпеливо нагромождал свои камни.

— О, немного фруктов и тухлых яиц, — сказал Глод. — Люди порой бывают чуть-чуть буйными. Я бы не беспокоился на этот счет.

— На этот счет я и не беспокоюсь.

— А мне кажется — беспокоишься.

— Вот тут зарубки от топоров, а здесь — отверстия от стрелл. Вот об этом я беспокоюсь. Гллод, мы ведь даже не репетировалли!

— Ты ведь можешь играть на своей гитаре, так?

— Предполлагаю, что да.

Он попробовал на ней поиграть и обнаружил, что это несложно. Выяснилось, что сыграть на ней плохо — почти невозможно. Неважно, как ты касаешься струн — звук получается именно тот, который ты слышишь в душе. В сущности, это было именно тот инструмент, о котором мечтает каждый, начиная играть — инструмент, которому не надо учиться. Он помнил, как он первый раз взял в руки арфу и ударил по струнам, самонадеянно ожидая услышать сверкающие звуки, которые извлекали из нее старики, а вместо этого получил шум. Но это… это был инструмент его мечты.

— Мы забацаем несколько известных всем вещей, — сказал гном. — «Волшебный посох», «Сорванный ревень» и прочие в том же духе. Людям нравятся песни, под которые можно хихикать.

Имп оглядел бар, который начал потихоньку наполняться. Его внимание привлек крупный орангутанг, который расположился прямо перед сценой с пакетом фруктов.

— Гллод, какая-то обезьяна нас рассматривает.

— Ну? — отозвался гном, разматывая сетку.

— Но это же обезьяна!

— Это Анк-Морпорк. Здесь еще и не такое бывает.

Гном снял шлем и извлек что-то из него.

— Зачем тебе эта авоська? — спросил Имп.

— Фрукты. Хуже не будет. А если они станут швырять яйца, пытайся поймать их.

Имп перекинул через плечо гитарный ремень. Он пытался растолковать гному, что к чему, но что он мог сказать — что ему слишком легко на ней играть?