Роковая музыка (Музыка души) - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 57

— Сказз.

— А теперь вы выясняете, что оно делает?

— Ну, мы полагаем, оно способно на довольно сложные вычисления. Если нам удастся напустить в него достаточное количество насекомых.

Муравьи продолжали носиться внутри невообразимого стеклянного сооружения.

— Когда я был молод, мы проделывали всякие штуки с крысами и белками, — сказал Ридкулли, сдаваясь перед лицом непостижимого. — Проводили все свое время около этих колес. Круг за кругом, всю ночь. Ваша работа здорово на это похожа, а?

— Ну, в самом широком понимании — пожалуй, да, — сказал Прудер осторожно.

— Были у нас и муравьиные фермы, — сказал Ридкулли, уносясь мыслями в прекрасное далеко. — Маленькие чертенята так и не научились пахать землю… — Он собрался. — Так или иначе, соберите здесь своих приятелей прямо сейчас.

— Зачем?

— Для общего образования, — ответил Ридкулли.

— Мы собираемся исследовать музыку?

— В свое время, — сказал Ридкулли. — Но первым делом мы собираемся кое с кем переговорить. Не до конца уверен, с кем. Но мы это узнаем, когда он появится. Или она.

Глод разглядывал номер. Хозяева отеля только что удалились, после произведения всех необходимых «етта окно, оно и вправду открыто, етта насос, вы можете извлечь из него воду вот еттой рукояткой, а етто я, в ожидании кое-какой денежной операции»

— Ну, и куда это годится? — спросил он. — Здесь можно положить шлем, это да. Мы играли Музыку Рока весь вечер напролет, и в результате получили такую вот комнату?

— Здесь уютно, — сказал Клиф. — Послушай, тролли никогда не уделяли особого внимания роскоши.

Глод посмотрел себе под ноги.

— Вот что-то мягкое лежит на полу, — сказал он. — Дурак я буду, если подумаю, что это ковер. Принесите мне веник. Нет, принесите мне лопату, а уж потом веник!

— Будет сделано, — сказал Бадди. Он положил гитару и растянулся на деревянной плите, которая, по-видимому, служила кроватью.

— Клиф, — сказал Глод. — Могу я кое-что сказать? — Он ткнул пальцем в сторону двери. Они вышли на площадку.

— Все хуже и хуже, — сказал Глод.

— Угу.

— Из него теперь слова не вытянешь, если он не на сцене.

— Угу.

— Видал когда-нибудь зомби?

— Я видел голема. Мистера Дорфла с бойни «Долгая Кабанятина».

— Что, этот? Он настоящий зомби?

— Угу. У него в голове бумажка со святыми словами, я сам видел.

— Ого! Правда? А я у него колбасу покупал.

— Ну, ладно. Так что там насчет зомби?

— По вкусу и не скажешь, я думал, что он действительно отличный колбасник.

— Что ты там говорил насчет зомби?

— Забавно — ты можешь знать кого-то в течение долгих лет, и вдруг обнаружить что он расхаживает на глиняных ногах.

— Зомби, — повторил Клиф терпеливо.

— Чего? А, да! Я хочу сказать, он ведет себя, как один из них, — Глод попытался припомнить каких-нибудь анк-морпоркских зомби. — Во всяком случае так, как зомби должны себя вести.

— Угу. Я понимаю, что ты хочешь сказать.

— И мы оба знаем — почему.

— Угу. Эээ— почему?

— Гитара.

— А, это. Да, точно.

— Когда мы на сцене, эта хреновина заряжается.

Гитара покоилась на кровати Бадди в тишине и темноте, и ее струны тихонько вибрировали в такт словам гнома.

— Ну хорошо, что мы можем с ней сделать? — спросил Клиф.

— Она же деревянная. Десять секунд работы топором и никаких проблем.

— Не уверен. Это совсем необычный инструмент.

— Он ведь был отличным парнем, когда мы его встретили. Ну, для человека, — сказал Глод.

— Ну так что мы можем сделать? Не думаю, что нам удастся отобрать ее у него.

— Может, удастся отобрать его.

Гном запнулся. Его насторожило дребезжащее эхо, сопровождающее его голос.

— Эта проклятая штука нас подслушивает! — сказал он. — Пошли на улицу!

— Не вижу, как бы она могла нас подслушивать, — сказал Клиф. — Инструменты, они для того, чтобы слушали их.

— Струны слушают, — ровным голосом сказал Глод. — Это необычный инструмент.

Клиф пожал плечами:

— Разобраться в этом можно одним-единственным способом, — сказал он.

Ранним утром улицы заполнил туман. Вокруг Университета он принимал удивительные формы под воздействием слабого фонового магического излучения. Фигуры причудливых очертаний двигались по влажной мостовой.

Две из них были Глод и Клиф.

— Точно, — сказал гном. — Тут мы и были.

Он уставился на девственно чистую стену.

— Я знал это! — Воскликнул он. — Я ведь так и говорил! Магия! Сколько раз мы слышали эту историю? Некая таинственная лавка, которую никто раньше здесь не видел, и кто-то приходит туда и покупает некую старинную диковину, которая превращается в…

— Глод.

— …в своего рода талисман или бутылку, полную джиннов, а когда у него начинаются проблемы, он возвращается назад и обнаруживает, что лавка…

— Глод!

— …таинственным образом исчезла и вернулась в то измерения, из которого явилась… Да, что такое?

— Ты не на той стороне улицы. Повернись.

Глод еще немного полюбовался глухой стеной, затем развернулся и перешел дорогу.

— Эту ошибку мог совершить каждый.

— Угу.

— И она не отменяет сказанного мной.

Глод схватился за ручку двери и обнаружил, к своему удивлению, что дверь не заперта.

— Сейчас где-то два часа пополуночи! Ну какая музыкальная лавка может быть открыта в это время? — он чиркнул спичкой.

Вокруг них распростиралось кладбище старых инструментов. Выглядело это как стадо доисторических животных, неожиданно накрытых наводнением, а затем окаменевших.

— Что это за штука вон там, похожая на змею? — прошептал Клиф.

— Это называется Змея.

Глоду приходилось нелегко. Большую часть жизни он был музыкантом, вид мертвых инструментов был для него невыносим, а все здешние инструменты были мертвы. Они никому не принадлежали. Никто на них не играл. Они были как безжизненные тела, люди без души. То, что наполняло их когда-то, ушло. Каждый из них являлся символом музыканта, которого оставила удача.

За рощицей фаготов мерцал свет. Пожилая леди крепко спала в кресле с вязанием на коленях и шалью на плечах.

— Глод.

Глод подпрыгнул.